сделала, понимая, что она действительно ничего не успевает. И не светит ей этот Ленинград с разводными мостами. — Буду досдавать, и как сайгак прыгать с кафедры на кафедру… Или вообще пойду на повариху учиться, все полезнее, чем мой диплом.
Космоса порядком утомил этот концерт по заявкам. Была бы его воля, то Лиза бы вообще не думала ни о поступлении, ни о последующей учебе, в которой Холмогоров, положа руку на сердце, не видел особой выгоды. Занималась бы женскими делами со всеми вытекающими последствиями. Это бы он ей обеспечил…
— Можно подумать… — Кос встал за спинкой кресла, незаметно для девушки находя в кармане синюю бархатную коробку.
— Нельзя! — Лиза не поднимала головы, опустив её на скрещенные ладони.
— Нет, ты послушай, — он перебил ее, — и внимательнее.
— Да, мой генерал!
— Как будто, глупенькая, я без этой чертовой корки на тебе не женюсь! — выпалил на одном дыхании Холмогоров, неуверенный, поймет ли она значение его фраз.
— Правда? — повернув голову на Космоса, Лиза увидела, что он улыбается во все тридцать два, протягивая ей на ладони аккуратное кольцо в футляре. Никакой двусмысленности, и Павлова могла только догадываться, когда он успел, и какой ценой достал эту сакральную вещь.
— Просто так в кармане завалялось. Дай, думаю, зайду!
— Космос! — Лиза не знала, что делают в данной ситуации. Она могла бы упираться, капризничать и продолжать жаловаться на жизнь, но вместо этого ей хотелось просто обнять этого невозможного Холмогорова. Что она и сделала через пару секунд, встав на кресло. — Я тебя обожаю!
— Не, маленькая, ты, наверное, можешь подумать, с брательником своим посоветоваться. Но… ты не будешь думать, Лиз, я сам! — изящный девичий пальчик был украшен в ту же минуту, и Кос с гордостью залюбовался ее ладонью. — Да-а-а!
— А ты… важность момента осознаешь, Космос? — и надо же, он будто искал колечко к тем фамильным серьгам её матери, которые теперь Лиза почти не снимает. Они и сейчас блестели алмазами, но чье сиянье сейчас было более ярким — больших голубых глаз с черной поволокой или же старинного украшения? Ответ был очевиден…
— Мы будем любить друг друга, и проживем вместе, как в сказке о Золушке, — сказал он почти на манер рассказчика детских сказок, из которых не помнил почти ни одной, — я классно всё выдумал!
— Главное, чтобы не как в «Рыбаке и рыбке».
— Ну, и чтобы в один день… — почему-то именно сейчас Кос невольно хотел сморозить какую-то лабуду, но осекся на полуслове. — Я люблю тебя…
— А я-то тебя как…
Лиза не подумала, что целует не просто собственного молодого человека, а жениха. Друга детства, вытащившего её из пучины большого несчастья. Который в один миг стал для неё целым миром, и теперь… хочет на ней жениться. Кто бы подумал об этом шесть лет назад!
— Два билета возьмем, — объявил своей невесте Космос, когда она в спешке искала прогулочное платье, — на самолёт, так и быть.
— Кактус и ключи на кого?
— Да на Фильку с Пчёлой! Воздух тут целебный! На всякие великие поступки вдохновляет.
И последнее обсуждению не подлежало…
89-й. Случайные совпадения
«Рубин» работал вполсилы, и если бы не яркие блики цветного экрана, то никто бы из домашних не заметил, что электроника надрывается, показывая очередной выпуск «Времени» — главной новостной передачи для советских граждан. Семья, собравшаяся в гостиной, исключением не была. Но телевизор был забыт, потому что под боком зрелище разворачивалось куда более любопытное.
— Смотри на него, угомонился! Как думаешь, Лизок, сколько, мух гоняя, при матери будет заседать? — Павел Викторович, поправляя на переносице очки, не скрывает своего удивления. Чтоб его Витька ровно сидел на месте? Давно такого не бывало. С рождения. Сложно припомнить день, когда бы этот смышлёный пацан чего-нибудь не вытворял. — Не того ребенка в судьи отдали обучаться!
— Три минуты, не больше! Сейчас уснёт, а до кровати не дотащим. Он прожорливый стал, тяжёлый.
— А в прошлый раз сколько? Засекали?
— Космос говорил, что четыре минуты. Рекорд побит!
— Если твой Космос говорил, дочка, то верю!
— Дядь… — смущенно протягивает Лиза в ответ Павлу Викторовичу, — главное, что я ему верю.
Пчёлкин-старший по-стариковски вздыхает, целуя племянницу в лоб, понимая, что всё в жизни повторяется. Какой-то заколдованный круг, и хорошо бы, что не замкнутый. Родители всегда отражаются в своих детях, и от этой истины никуда не спрячешься, как от врага в окопе.
Покойная Татьяна решила свою судьбу в те же беззаботные восемнадцать лет. Играли свадьбу, возлагали большие надежды. Ведь дружно они жили с Павловым, ничего не скажешь. Кто бы знал, что все так получится, и найдется падаль, которой чихать хотелось на закон и справедливость. И за каким чёртом Лёшка, полагаясь только на себя, влез на самый рожон? Думал, что не тронут. Как вся семья полегла… Остались только Лена, наедине с остатком проблем погибшего брата, и маленькая Лиза, попавшая в руки к Пчёлкиным озлобленным волчонком.
Фронтовик, видевший не одну смерть, содрогался только от мысли, что родная для них Лиза, удавшаяся в рыжую Татьянку нравом, может повторить материнскую судьбу. Вместе с сыном уважаемого всеми профессора астрофизики. Но Павел Викторович разумно отгонял от себя эту тревожную мысль.
Он не из тех, кто слепо верит совпадениям. Да и жене лишний раз об этом не скажешь, будет переживать пуще прежнего. Младшую сестру Валентина до сих пор вспоминает со слезами. Двадцать лет разницы, почти воспитала сама, надеялась, что будет жить без хлопот. Выдали замуж за хорошего парня, будет удачлива, нашла свою золотую жилу их неугомонная Танька. А получилось…
— Внимания на меня не обращай, Лизок! Слышу давно от тебя одно имя, уж как седьмой год пошел.
— У меня такое чувство, что сто седьмой, — правую ладонь Лизы неделю украшало тоненькое золотое колечко. — Правда, оно красивое?
— Береги, чужим не показывай! — то, что парень достал не самое дешёвое кольцо, чтобы так радовало глаз Лизки, заверяло старшего Пчёлкина во многом. — Завидовать будут твои же институтские товарищи, а ты не обращай внимания.
— Кроме близких и не знает никто! Пусть думают, что хотят. Кольцо и кольцо! — будь воля Лизы, то она бы и Космоса от излишнего любопытства однокурсников спрятала, но, попробуй, скажи ему, не забирать с пар, сразу почувствует жареное.
— Скромная пошла молодежь, комар носа не подточит! — заметил Павел Викторович, оборачиваясь на сына и жену. — Мать, ты отпусти уже его, краснеет, рак вареный!
— Ещё моточек! — мягкий голос Валентины Анатольевны заглушает бормотание мужа, и роняет на лицо сына улыбку.