объяснения педагога, заставляющего копировать какие-то гипсы. Вместо этого юный Мане делает портреты своих приятелей, вызывая тем самым гнев преподавателя. Про остальные дисциплины следует и вовсе промолчать. Господин Мане, изучая табель, приходит в ярость: неужели Эдуард не понимает, что с такими низкими оценками ему никогда не быть судьёй? А я и не хочу им становиться, робко признаётся наследник, я предпочёл бы стать художником.
Ну уж нет, мой милый, говорит господин Мане. На это рассчитывать не следует, я никогда такого не допущу. Художник в приличном семействе! Это скандал! Выбирай любую другую профессию, пусть даже не связанную с юриспруденцией, хотя что может быть лучше, чем изучать и знать право, Эдуард?
Эдуард говорит, что в таком случае он будет поступать в Мореходную школу. Его с детства влечёт море – и успокаивает, и вдохновляет… Так пусть корабль унесёт его как можно дальше от Парижа (и от папеньки)!
Увы, экзамены в мореходку Мане проваливает – он слишком долго манкировал занятиями, пренебрегал наставлениями старших. Пришлось вернуться в ненавистный колледж Роллен, где только из уважения и сочувствия к родителям Мане разрешают продолжать делать вид, будто он учится.
Поколение Эдуарда – из тех, кому выпало «посетить сей мир в его минуты роковые»: первым из испытаний стала революция 1848 года, когда Луи-Филипп отрёкся от престола. Обожаемому дядюшке Фурнье пришлось подать в отставку из политических соображений, и семья Мане надолго прерывает с ним связь. Эдуард теряет единственную родственную душу, того, кто верил в его талант… В Париже возводят баррикады, а в мореходке тем временем оглашают новые правила – поступать сюда можно юношам в возрасте до 18 лет, которые совершат длительное плавание. Будто специально для Эдуарда, не решившего, что делать с собственной жизнью! Полугодовое путешествие замечательно расставит всё по местам, он сможет увидеть мир и избавиться от давящего влияния отца. Морская тема звучит во весь голос, и Эдуард, окончив с грехом пополам выпускной класс, восходит на борт парусника «Гавр и Гваделупа», отправляющегося в Южную Америку.
Роковая ночь
На борту корабля путешественникам предоставлены наилучшие условия, ведь рейс снаряжался специально для будущих абитуриентов, решивших воспользоваться льготой при поступлении. Вместе с Мане в путь отправились другие претенденты на обучение в мореходке и даже преподаватели. Но и коммерцию никто не отменял, поэтому в Рио-де-Жанейро плывёт ещё и партия голландских сыров. Жаль, что ясную погоду, сопровождавшую «Гавр и Гваделупу» в момент отплытия, вскоре сменяют шторма и ураганы, будущие моряки страдают от бортовой качки, встречный ветер сбивает корабль с курса…
Всего через несколько недель после начала плавания Мане понимает, что никогда не станет моряком. Любоваться пленительным закатом в Булони – совсем не то что страдать от морской болезни, будучи окружённым бескрайней водой на протяжении долгих месяцев. Спасает только мысль о том, что это когда-нибудь закончится. Ну и ещё он, конечно, рисует. Утомлённым скукой и однообразием однокашникам – и офицерам, и даже преподавателям! – нравятся портреты, в которых так точно переданы их черты. Капитан, поверив в талант Мане, делает ему первый серьёзный «заказ». Тот сыр, что плыл в трюме, потерял вид за долгие месяцы плавания – корка стала бесцветной, такой товар вряд ли удастся продать… Эдуарда просят его «освежить», и он красит сырные головы кисточкой для бритья и той краской, что нашлась на борту. Когда корабль прибудет в гавань Рио-де-Жанейро, всю партию тотчас раскупят. Местные жители, говорят, ели этот сыр вместе с корками – и жестоко страдали холериной, ведь краска содержала свинец…
В Рио юный Мане переживает сильнейшие новые впечатления – здесь такой яркий свет и много женщин, прекрасных женщин, доступных женщин… Чёрные рабыни, кожа которых пахнет как южная ночь… Эдуард проводит ночь с одной такой бразильянкой, а потом капитан «Гавра и Гваделупы» отчитывает его, как мальчишку, – знает ли он и его товарищи о том, что многие рабыни в Рио больны сифилисом? Готовы ли юноши расплатиться целой жизнью за единственную ночь? Расплата, но в другой форме, следует незамедлительно: на загородной прогулке, где ни одно дерево, ни одно растение, ни один цветок не напоминают о садах Парижа, Эдуарда жалит в ногу змея. Кругом порхают колибри, благоухают экзотические цветы, а юный Мане корчится от боли в джунглях. Почти библейское возмездие! Нога распухла, и несколько недель Эдуард провёл на борту корабля, пока его товарищи продолжали развлекаться в Рио. Как же ему хотелось сбежать с этого опостылевшего судна, но не в Рио – в Париж! Если бы придумали способ мгновенно переноситься с одного континента на другой, Эдуард первым рискнул бы испробовать его на себе… Но «Гавр и Гваделупа» плывёт домой, кажется, целую вечность… И, хотя странствие длится меньше шести месяцев, Мане этого с лихвой хватает, чтобы окончательно убедиться: он никогда не будет не только судьёй, но и моряком.
В путешествии Эдуард стал мужчиной, он окреп, вошёл в силу – и теперь может заявить, глядя в глаза отцу, что видит себя только художником. Огюст Мане с неохотой капитулирует. Хорошо, раз сыну не по душе ни одно нормальное занятие, так и быть – пусть учится живописи. Но надо сделать всё наилучшим образом, даже в таком сомнительном деле. Влиятельный человек, имеющий связи и своих людей повсюду, отец наводит справки и предлагает сыну ориентироваться на признание в Парижском салоне – ежегодной выставке Академии искусств: отсюда можно проложить дорожку к наградам, деньгам и почестям. Но прежде следует поступить в Школу изящных искусств, которая весьма удобно расположена на той же улице, где проживают Мане.
Увы, Эдуард не спешит следовать советам отца. Оказывается, он уже выбрал себе наставника: это знаменитый живописец Тома Кутюр, набирающий учеников для занятий в своей мастерской.
От Кутюр
Кутюр был заметной личностью. Этот художник-академист прославился в 1847 году картиной «Римляне времён упадка» (Музей д’Орсэ, Париж), которая имела поистине сногсшибательный успех в Салоне. Острый взгляд некоторых зрителей усмотрел в этом грандиозном полотне критику современного французского общества – вот чем кончают империи! Тома Кутюр, что называется, проснулся знаменитым – он получил золотую медаль, а картину его приобрели для коллекции Люксембургского музея в Париже. Отныне все начинающие живописцы Франции спали и видели себя среди учеников маэстро, вот и Эдуард Мане оказался среди желающих приобщиться мудрым советам Кутюра. В самом начале 1850 года он приступает к занятиям в его мастерской и поначалу не сомневается в том, что сделал правильный выбор.
Кутюр, конечно, не гений,