Но кровать оставалась пустой.
На часах 18:07. Мамы до сих пор нет.
Она вернулась с тремя огромными сумками после обеда, разбудив меня — я и не заметила, как уснула.
Я тут же подскочила на её кровати. Мама стояла напротив и… улыбалась в первый раз с тех пор… с тех пор как…
С тех пор, как вернулась из своего путешествия.
Я в недоумении уставилась на неё:
— Всё хорошо?
— Да, отлично. Будешь рататуй? Обещаю не спалить.
— С удовольствием. Ты как?
— Ты уже спрашивала, Дебора. И я ответила: да, отлично.
— Ой, прости.
Её лицо сияло!
— Ты выиграла в лотерею?
— Нет. А ты?
— Тоже нет.
Проще дождаться, что платяной шкаф начнёт читать стихи Неруды.
— Мам, ты не против, если я улизну в субботу вечером?
— При одном условии.
— Э-э-э, каком?
— Спустись в магазинчик Карри и купи мне книгу Вердегрис.
Утро понедельника. Мы на финишной прямой.
На другом конце — выпускные экзамены и свобода.
Когда я выхожу из дома и иду в Питомник, на улице уже светло. Ещё чуть-чуть, и будет слышен шелест листвы на деревьях.
Толкнув ворота, я столкнулась лоб в лоб с Виктором.
— Ого!
Да.
Вы всё правильно прочитали.
Прямо так и сказала.
«Ого!»
— Привет.
Если существует какой-нибудь позитивный электрошок, способный в миллисекунду спровоцировать цунами по всему телу, да такое, чтобы бум, тарарах, бам-бам, желудок на месте лёгких, ноги растут из головы, а вагина пускает слюни на правом плече, — это был тот самый момент.
— Что ты тут делаешь?
— Тебя ждал.
— Ты меня ж…
Я прошла вперёд, и Виктору пришлось поторопиться, чтобы поспевать за мной.
— А ты побрился.
— Глаз как у орла!
— Дурак.
— Тебе нравится?
Умоляю, тресните меня, кто-нибудь!
— Не знаю. Надо привыкнуть.
— Справедливо. Как прошли каникулы?
— Отлично! А у тебя?
— Держи, я привёз тебе это.
Он протянул мне свёрток.
— Дай-ка угадаю, ты привёз Джамалю такой же. — Не в этот раз.
— Хочешь, чтобы я открыла сейчас?
— Ну, наверное, так будет лучше.
Я разорвала бумажную обёртку и замерла, увидев содержимое.
— Умоляю, скажи хоть что-нибудь.
— Э-э-э… — Чтобы не рассмеяться, я даже губу прикусила. — Ну это как-то необычно, что ли.
— Да почему? — торопил Виктор, заглядывая мне через плечо, чтобы рассмотреть подарок.
Я подняла голову и уставилась на него.
И снова на подарок.
Чехол для телефона с изображением позорного пса.
За-ши-бись.
Чехол-Изидор.
— Я решила: мне очень нравится.
Виктор одарил меня широкой улыбкой. Я пошла дальше.
— Подожди.
Порывшись в сумке, я достала телефон. Виктор взял его у меня и надел чехол — ох уж эти нахмуренные от сосредоточенности брови… Как перед ними устоять?
— Где ты его раздобыл?
— Когда мы были у тебя в субботу перед каникулами, я заснял Изидора. Знай, что он сотрудничал с удовольствием — из этого пса может получиться отличная модель.
— Не сомневаюсь в этом ни на секунду.
— Но тогда я ещё не придумал подарок. А в Лондоне оказался рядом с одним магазинчиком, который изготавливает чехлы на заказ. И тут — бам — эврика!
Он думал обо мне.
В Лондоне.
Хотя гулял с Адель.
— Ладно, признаю, выглядит чехол безвкусно, — проронил он.
— Просто верх безвкусицы. Но теперь тебе придётся заснять меня вместе с этим чехлом. И Изидором.
— А потом мы закажем новый чехол: с тобой, Изидором и твоим чехлом с Изидором.
— Именно.
— Ради этого стоит вернуться в Лондон.
— Не так ли?
Мы дошагали до Питомника.
Я чувствовала себя жалкой, но у лицея стояла Таня со стайкой своих верных индюшек: они видели, как я пришла в компании Виктора — то есть вдвоём с Виктором. Я едва сдержала злорадную улыбку, как в дешёвых сериалах, когда герою удаётся отомстить за себя.
Джамаль тоже пришёл с подарком — снежным шаром, внутри которого красовалась фотография нас троих.
— Вы договорились, что ли, о подарках с фотками?
— Почему ты так решила?
Немного смущаясь (хотя чего тут стесняться?!), я показала ему новый чехол для телефона.
— Телефон с позорным псом! Очень круто, да?
— Виктор превзошёл себя!
— А я, как обычно, плохая подруга без подарков.
И я не выпендривалась. Мне правда было неловко.
— Да, но всё нормально. Скоро у тебя день рождения, это всё только цветочки, ягодки будут в субботу.
Виктор улыбнулся.
Что эти двое задумали?
Глава двадцать пятая
Дебора жаждет поцелуев: горячих, как солнце, и свежих, как арбуз
Пятница.
Я спустилась по крыльцу Питомника вместе с Джамалем. Нас окутывал смутный гул машин, доносившийся с бульвара.
Виктор подбежал к нам, но держался позади. Широким шагом я ушла вперед.
Он смотрел мне вслед.
— До завтра?
— Ага!
— В полдевятого у меня, ясно? — крикнул Джамаль.
— Ага!
Через два месяца придут результаты выпускных экзаменов.
И я буду знать, куда податься на следующий год.
И больше никаких встреч с Виктором в лицее.
В субботу утром я проснулась от странного запаха в квартире.
Сахар.
Стоило мне только повернуть дверную ручку, как мама пулей вылетела из своей комнаты, сбегала на кухню и вернулась с дымящимся подносом, на котором красовались вафли и взбитые сливки.
Вот он, запах сахара: мама приготовила мне вафли.
— С днем рождения, солнце моё!
На подносе стояла красная роза в стакане и лежали два подарка.
Ещё не очнувшись от сна, я позволила поцеловать себя и улеглась в мамину большую кровать. Никогда раньше мама не устраивала такого.
— Будешь кофе?
— Да, спасибо.
Она исчезла и вернулась с двумя чашками. Её лицо не переставало сиять вот уже несколько недель.
Как-то подозрительно.
Я откусила кусочек ещё теплой вафли, и её молочный вкус залил собой всё внутри.
— Ох, вкуснотища!
— Спасибо… Я боялась, что не получится. Уже давно не стряпала. Но готовка — как езда на велосипеде: невозможно разучиться. Откроешь подарки?
Я сделала глоток терпкого кофе.
В первом свёртке оказались три красивых блокнотика с разноцветными обложками.
— Для твоих «изящных трупов».
— Они восхитительны.
А во втором свёртке, поменьше, лежало украшение.
— Ноу меня жирные руки…
Мама взяла коробочку и достала серебряную цепочку, на которой висела очаровательная крошечная лисичка.
— В детском саду твоим тотемным животным была лиса. Как-то я проходила мимо одного магазинчика и увидела там этот кулон. Тебе нравится?
— Он великолепен.
Я наклонилась, чтобы мама надела цепочку мне на шею.
— Я узнала, что у индейцев лиса символизирует хитрость, конечно же, но ещё способность адаптироваться, быстро реагировать, например, в сложной ситуации.
Я выпрямилась и прикоснулась к кулону вымазанными в сливках пальцами. Мама продолжила:
— Я очень усложнила тебе жизнь, солнце моё. Но ты блестяще приспособилась. Так что заявляю, отныне лиса — твоё тотемное животное.
Я улыбнулась.
Откусила кусочек вафли.
И снова улыбнулась.
«Тётушка Лейла снова чудит. Перенесём на 9?» — написал Джамаль днём.
«Но знаешь, мы можем всё отменить…»
«Слишком поздно».
«Ок».
Мама заперлась в своей комнате-мастерской на весь день и показалась только для того, чтобы доесть вафли.
Я занималась.
И собиралась на вечеринку с Джамалем и Виктором.
Вдруг позвонили в дверь.
За ней стоял высокий парень и протягивал мне букет цветов — охапку жёлтых роз.
От папы.
Когда мама увидела цветы, по её лицу разлилась лёгкая печаль.
— Чем будешь заниматься сегодня вечером? — спросила я её.
— Есть кое-какие дела.