Скоро этот ужас дойдёт и до меня. Вот, и точно…
Тянут за ноги по полу. Кто-то хватает за волосы, принуждая поднять голову. Бобби не сдерживается и обнаруживает свою неожиданную свободу.
Зря, мой решительный защитник. Всё это зря. А Дилл просто падает, не удержавшись в сознании. Скоро Бобби отправится за ним следом, скоро я получу следующую порцию омерзения и чудовищной боли. Скорее бы. Спасительное забытье пришло бы скорее… Ну же!
— Карри! Проснись, детка! Карри! — Мэрин сильно трясла меня за плечи. — Тебе опять приснился кошмар, — и вдруг добавила, как в детстве, нежно: — Эй, открой глазки. — Мокрой щеки ласково коснулась рука. Боже мой. Я же дома!
Распахнула глаза. Мэрин! И вцепилась в сестру звериной хваткой.
— Я люблю тебя. — Сестра гладила меня по спине и покачивалась со мной вместе. — Всё в порядке. Ты в безопасности. Всё уже в полном порядке.
Стиснула зубы и беззвучно тряслась, тщетно гоня пережитый ужас к дрэку, прочь. Он поселился во мне опять. Пустил свои щупальца, пророс внутрь, заявил о своей на меня власти.
— Три года прошло, солнышко. Это всё давно в прошлом.
Я тоже так думала. Да только ни капельки это не в прошлом. Мой персональный кошмар. Моя дрэкова память. Не хочу её. Как стереть? Как оставить?
— Как оставить? — дрожа спросила у Мэрин.
— Надо думать о чём-то другом. Подчинить мысли иному. Ты сможешь. — У Мэрин всегда были рецепты от всего на свете. И плевать, что кто-то считает её занудой. Мне жутко хотелось, чтобы они работали. Пусть хотя бы и только для меня. Меня это устроит. Поддержит. И, может быть, сбережет.
— Помоги мне, — прошептала в её плечо.
И она помогала. Каждый день, с тех пор как я очнулась в больнице, сестра была рядом. Мы не виделись с той самой поездки. А до этого еще, наверное, полгода. И, боже, как же мне, оказывается, её не хватало!
— Давай сходим к гипнологу, прошу тебя. Они блокируют это всё, и ты просто забудешь, — в сотый, наверное, раз убеждала меня Мэрин.
— Не хочу, — кажется, я вела себя как ребёнок. Мне можно. У меня посттравматический синдром. И ещё какое-то страшное слово. — Нет, не будем. Неизвестно, как это отразится на моём контроле. К тому же из памяти эти вещи всё равно никуда не уйдут, их просто посадят в клетку. А чья воля окажется сильнее, моя или специалиста, — это только опыт покажет. Что, если это будет грозить неконтролируемым прорывом? Что, если…
— Твоё здоровье важнее, чем все способности, вместе взятые!
— Конечно, если эти способности не способны разрушить планету!
— Тщщщ. Всё хорошо, не пойдём никуда. Как знаешь.
Мы попытались восстановить хронологию событий спустя ещё пару дней, когда, по мнению Мэрин, моя изжёванная психика хоть сколько-то окрепла. Времени было катастрофически мало — мы спешили.
— Я понятия не имею, что произошло, Мэрин, — качнулась на стареньком стуле и приласкала потертую спинку. Дубовый. Его реставрировал дедушка. Сердце наполнилось грустью, и я торопливо заговорила, отгоняя печаль: — Кроме того, что я почти ничего не помню, мне сказать нечего, — сжала виски, силясь оживить сгинувшие воспоминания.
— Бабушка не предупреждала ни о чём таком. — Сестра нахохлилась в кресле, забралась в него с ногами и мрачно уставилась на меня в упор.
— Возможно, она просто никогда не пыталась сделать такое? — и у меня были основания это предполагать. Бабушка была улыбчивой и тёплой и при этом совершенно, просто абсолютно нелюдимой. Раньше это казалось странным, теперь вот — совсем нет.
— И ты говоришь, ни царапины?
— Нет, — опять покачала головой и задрала футболку. — Шрам от операции есть, следов того, что в меня попала пуля, — нет. Не спрашивай как Я понятия не имею. Хирург в шоке. Он сам меня шил. А на мониторах послеоперационного контроля — будто он меня сам разрезал и сам зашил — обычная полостная операция как будто была. И только.
Мэрин побарабанила ладонями по коленкам.
— И когда он это заметил?
— На прошлой неделе, перед выпиской.
— И ты хочешь сказать, за две недели зажило настолько, что можешь бегать…
— Я предполагаю. Но не пробовала. Стоит попытаться?
— Думаем! — скомандовала старшая сестра.
— Я даже не знаю, что именно во всей этой цепочке важнее… То, что я разозлилась, — пусть это называется пока так Мэрин ни к чему знать подробности — и так есть много о чём переживать, — или то, что очень сильно захотела, чтобы с Дилланом все было иначе.
— Будь точнее в формулировках, пожалуйста. А что до злости, в детстве ты злилась на меня ежедневно, и ничего такого не было.
— Была жива бабушка, — напомнила я.
— Возможно, но не обязательно. Так что конкретно ты пожелала, чтобы стало с Диллом?
— Чтобы с ним не случилось несчастье. Думаю, так. Я, честно говоря, сейчас никак не могу вспомнить, а тогда я отчаянно старалась не выть…
— С чего бы? — Мэрин показательно вскинула аккуратную светлую бровь. А мои были тёмные. Мэрин вообще была светлее. Или просто её непоседливые локоны постоянно выгорали на солнце в их бесконечных поездках с Робом по планете?
— Так ведь… — Врать очень не хотелось. Я потёрла лоб и с сомнением взглянула на Мэрин. Не навредит ли ей знание о том, что там произошло?
— Это из-за того парня, ведь так?
— Которого? — спросила очень мягко и ласково улыбнулась.
— Того, что вытащил нас от дедушки, — мы никогда не называли вслух все эти бесконечные «пра». И так было всё ясно.
— Кстати, о дедушке…
— Не увиливай.
— И не собиралась.
— Да неужели, — хмыкнула Мэрин.
— Только не надо спрашивать, что у меня с этим парнем. Потому что об этом спрашивают абсолютно все. Несмешная шутка! И смирись, нет у меня никакого парня!
— Девочки? — очень демонстративно удивилась сестра.
— И девочки у меня тоже нет! Ни девочки, ни парня! Вернёмся к делу.
— Ты мне как раз о нём и рассказывала. И про того парня!
— Я убью тебя…
— Попалась! — и сразу стала страшно серьёзной. — Твои проблемы из-за него?
— Наши проблемы, Мэрин. Наши. Прости меня, — прошептала нервно.
— Он хочет, чтобы ты изменила что-то для него? Мерзко, — немедленно заклеймила Грэма сестра. — Хотя чего ещё ждать от такого красивущего мужика…
— Мэрин! — оборвала её резко. — Сразу две проблемы: я не уверена, что мой телефон и квартира не прослушиваются, а во-вторых… во-вторых, какого дрэка?! О чём ты сейчас думаешь?!
— А плевать, — вслух произнесла старшая Сневерг-Раввен, а жестами изобразила многоступенчатую пантомиму означавшую наверняка, что-то вроде: «Две сестры гуляют у озера. Сакура в цвету. Громче пой, соловей». Я немедленно согласилась коротким и решительным кивком. И мы, дружно сопя, стремительно убрались из дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});