Думаю, она трусиха, которая не хочет никого беспокоить.
В соседней комнате Том Петти поет о свободном падении, мелодия заставляет меня чувствовать, будто время повернуло на новую, более широкую петлю спирали. А мы просто ходим по кругу, и какой-то части меня всегда будет двенадцать лет, она будет идти рядом с родителем, который заботился обо мне за двоих.
Во мне так сильно увеличивается благодарность к отцу, что становится трудно дышать.
Я накрываю ладонь Леры своей, признательная ей за свое свободное дыхание, за некий шаг в сторону, чтобы увидеть картину целиком, и спрашиваю папу:
— А где Эвелина?
Он явно счастлив, что я завела про нее разговор: расплывается в улыбке и начинает подробно рассказывать о ее рабочем графике и планах на поздний ужин с друзьями.
Рука Леры отвлекает своим теплом — я чувствую сухожилия и кости, гладкую кожу, волоски. Мне хочется поднять ее со стола и прижать к лицу.
***
Лера рисует маленькие круги у меня на бедре, пока везет нас домой. Не знай я её так хорошо, решила бы, что она рассеяна, но Лера ничего не делает без умысла. Если она молчалива — это всегда намеренно, если расслаблена, то при этом не перестает наблюдать.
— Где ты хочешь заняться сексом? — глядя прямо перед собой, спрашивает она.
Я с улыбкой поворачиваюсь к ней.
— Прямо сейчас?
Она со смехом отвечает:
— Нет, я про какое-нибудь безумное место, чтобы сделать это там когда-нибудь. А прямо сейчас я везу тебя к себе.
Я задумываюсь.
— «Этот маленький мир» в Диснейленде.
Она бросает на меня взгляд и возвращает на дорогу.
— Немного банально, не? И полагаю, не законно.
— Скорее всего. Но всякий раз я не могу не думать, каково это бы было — найти там укромный уголок.
— Ночью, например, — негромко соглашается она. — Где-нибудь вдали от всех. И разденемся ровно настолько, чтобы мои пальцы могли оказаться внутри тебя.
Сглотнув, я веду её рукой вверх по своим бедрам, представляя её приспущенные джинсы, мышцы живота, и её неистовые быстрые движения во мне.
— Значит, хочешь прокатиться, пока я буду тебя трахать? — как ни в чем не бывало спрашивает она и включает правый поворотник.
От её грубых слов, произнесенных рычащим тоном, у меня по рукам бегут мурашки.
— Только если буду уверена, что нас не видно и не слышно.
— Там в любом случае без конца играет эта идиотская музыка, — она не смотрит в мою сторону, но улыбается. — И мне придется быть достаточно шумной, чтобы ты меня услышала, — говорит она и сворачивает на свою улицу.
А я, как только она это сказала, вспоминаю её ритмичные стоны и хрипы, сопровождающие каждый её сильный толчок.
Лера паркуется, глушит двигатель и поворачивается ко мне. В тишине тихо пощелкивает двигатель, а я чувствую, как мое колотящееся сердце пытается выскочить через горло, когда она медленно наклоняется, сфокусировав взгляд на моих губах.
Дом — вот он, в двадцати шагах, а мы тут, в машине, целуемся так, будто год не были вдвоем. Поцелуи Леры длятся минуты, часы, дни, пока мои губы не начинают болеть. Я тону в ощущениях её языка, зубов и стонах, когда она прижимает меня к двери.
Её голод так очевиден, когда она протягивает руку и обхватывает мой затылок. Я слышу звуки, что она издает, когда с каждым поцелуем наклоняет мою голову под новым углом, и каждый раз я притягиваю её к себе все сильнее, посасывая и покусывая её губы.
— Я хочу уже внутрь.
— Ты получишь меня. Внутрь, — со смехом отвечает она и открывает мою дверь, от чего мы чуть не вываливаемся наружу, и она еле выползает с моей стороны, практически укладывая меня на землю. Любой, кто увидит нас, решит, что мы напились.
Так вот оно какое.
Это — притяжение, я точно знаю. Нечто, одновременно вызывающее оцепенение и пронзающее насквозь. Это заставляет меня чувствовать себя впервые живой и в некотором роде мертвой — когда убиты воспоминания обо всех других до этой женщины. И когда убиты воспоминания о том, каково это — быть отсюда за две сотни километров.
Мне знакома тяжесть её тела на себе и прикосновения рук, знаю, что всего спустя пару глубоких поцелуев она на вкус — как я. Как её смех превращается в стон и как она следит за моими руками, когда я к ней прикасаюсь.
Лера ставит меня на ноги и перекидывает через плечо, быстро идет по дорожке и врывается в дом. Она отпускает меня, и скольжу по ней вниз, ощущая её грудь, живот, и уже наверняка мокрую киску под тканью джинсов. Проведя пальцами по моей талии, она слегка улыбается, после чего с меня слетает моя рубашка, а следом за ней и лифчик.
От набежавшего ветра скрипнула открытая входная дверь и молоток в виде R2-D2 стукнул по деревянной поверхности. Прохладный воздух послал мурашки по моим рукам и животу. Я пинком закрываю дверь, чтобы ничто не мешало перестать сдерживаться. Над нами сгущается тишина, и теперь все, что я слышу, — это мягкие звуки поцелуев Леры на моей шее.
Её руки скользят по моей груди, талии, бедрам. Мои джинсы уже расстегнуты и приспущены с бедер. Я не тороплюсь разом раздеться, потому что с каждой снятой деталью одежды она целует меня все ниже, постанывая и покусывая. Ощущение, будто откупорили бутылку с похотью, и ее пузырьки заиграли у меня под кожей.
— Ты такая мягкая в самых лучших местах, — моя кожа впитывает её голос, когда она становится на колени и спускает вниз по ногам мое нижнее белье. — Или больше сладкая, чем мягкая.
Лера ртом находит мою грудь, покусывает и дует на соски, в то время как её руки поддерживают меня, пока я выступаю из трусиков. Она поднимает голову и шепотом спрашивает:
— Тебе нравится, когда я сосу твою грудь?
Я киваю и хватаюсь за её плечи. Мы стоим прямо тут, в полуметре от входной двери. Прижавшись грудью к её рту, я осознаю, что стою голая, а она полностью одета, и не могу пошевелиться, потому что не хочу, чтобы она останавливалась… но хочу еще. Чувствуя затопляющую тяжесть желания, я не могу сдержаться и прошу вслух. Не прекращая целовать, она улыбается и движется к другой, обделенной вниманием груди, рисуя длинный след языком, и наконец дает мне то, что я на самом деле от неё жду: смыкает губы и восхитительно посасывает.
Я смотрю на неё, на её каштановые взъерошенные волосы и припухшие от поцелуев губы, играющие с моей грудью.
— Это происходит на самом деле?
Лера кивает и проводит языком по моему соску — будто облизывает мороженое-рожок — а потом всасывает его так глубоко в рот, что мне кажется, она может меня съесть.
Моя грудь округло выпирает из её захвата, и она облизывает и кусает всюду, где не держит руками. Это безумие; мое тело ждало несколько дней, и сейчас в нем ни капли терпения.
— Охренеть, — я пальцами погружаюсь ей в волосы, а она слегка отодвигается и смотрит мне в лицо, пока пальцами поглаживает внутреннюю сторону моих бедер.
Смяв рубашку в кулаках, я стягиваю ее ей через голову и наслаждаюсь ощущением её гладких плеч под моими ладонями, пока она целует мои бедра и пупок.
Мне не хочется заниматься этим здесь.
Я делаю шаг назад, а затем еще один, и она поднимается и ведет меня спиной по коридору, держа руки у меня на бедрах, целуя и не переставая говорить, какая я офигенно сладкая и как сильно она меня хочет.
Окружающий мир накреняется, и я чувствую её кровать у себя под спиной.
Лера снимает очки и кладет их на столик у кровати. Обхватывает рукой мое бедро и гуляет взглядом по всему моему телу. Краем глаза я вижу, как поднимается и опускается моя грудь, но не могу оторвать взгляд от её лица.
Я вспоминаю, как она меня так рассмешила, что я чуть не залила колой её футболку с принтом из «Восставших из ада».
Вспоминаю день, когда она влетела ко мне в квартиру с 31 выпуском «Детективных Комиксов», который ей кто-то продал.
Вспоминаю, как она сказала «Согласна», а я — нет.
Как, опираясь на кухонную стойку и попивая кофе, я наблюдала за ней, спящей у меня на диване.