построишь, только сарай для скотины.
– Я бы попросил! – взорвался Евлампий.
– Проси, – съязвил хранитель, – попрошайка несчастная.
– Замолчите оба, – приказал я.
– Я-то захлопнусь, – обиделся Оливье, – но моя великолепная идея, как достать артефакт, останется при мне.
Он отвернул покрытую вздыбившимися волосками голову и сжал губы.
– У нас гости! – вскрикнула Оксана.
Она единственная оставалась на ногах и с тревогой смотрела вправо по борту.
Чича подскочил, замахав крыльями.
– Только этого не хватало! – всполошился он. – Заморские перешлёпы!
– Это маги их на нас натравили, – стараясь не улететь за борт, крикнул архивариус.
Я тоже поднялся на карачки. Хранитель подскакивал на моём плече, пытаясь разглядеть то, что видели остальные, а когда я добрался до мачты и, опираясь на нее, остановился, выругался.
– Нам кранты! Быстрее в каюту. Надо придумать, чем от них откупиться.
Огромная черепаха, скачущая по волнам вслед за нами, выглядела удивительно, но не более того. Что она на корабль нападёт? У неё даже зубов нет. Я присмотрелся повнимательнее. И когтей тоже, только шипы на заросшем ракушками панцире.
– Они любят все блестящее, дорогое и магическое, – объяснил голем.
– Дудки! Я не отдам ценные артефакты грязным пупырчатым глистам. Сойдут стеклянные бусы.
– Не скупись, побрякушками от заморских перешлёпов не откупиться, – не уступал Евлампий.
– Перешлепаются, – взревел Оливье.
– Лучше умереть? – ошеломленно пробормотал я, хватаясь за перила.
Из-под панциря большой черепахи на нас таращились тощие головастики в кожаных шлемах с костяными рогами. Маленькие красные глазки и дыры безгубых ртов, с торчащими иглами острых зубов, выделялись на бледной чешуйчатой коже, как гнойные язвы. В тощих, угрожающе согнутых лапах извивались трёхглавые змеи.
– Хлипкие какие, – пробормотал я. – Может бусиков и правда хватит?
– Они отражают любую магию и любят поедать пленников живьем…
– Найдем самый большой, ценный и блестящий артефакт! – вскрикнул я, метнувшись к каюте.
– Не для того я семьдесят лет рыскаю по мирам, собирая диковинки, чтобы раздавать их направо и налево, – надменно заметил хранитель.
– Мы начнем переговоры, – крикнул мне вслед архивариус.
Упираясь непослушными ногами в палубу, я добрался до коридора и в один прыжок достиг двери, вцепившись в ручку. И пока Оливье бурчал о нажитом непосильным трудом, вошел в его апартаменты. Мысль, что меня пережуют живьем, придавала сил и скорости.
Проскочив стол со звенящими медными котлами, я ухватился за шкуру чупакабры и пнул кресло, чтобы не мешалось. Из двери высунулась деревянная рожа, но получила щелчок по носу и по моему приказу тут же развеяла «полог отдохновения» и другие дядины чары-ловушки.
Под причитания хранителя я спустился по лестнице в хранилище.
– Протестую! Это всё моё! – визжал Оливье не своим голосом.
Он скакал по плечу, размахивал руками и колотил по моей шее.
– Моё! Всё моё! Ничего не трогайте, бескорыстники распродажные!…
Я обшаривал глазами затянутые паутиной старые шкафы и полки, но голем меня опередил.
– Вон там сейф с пудовым замком, – вскрикнул он, указывая на дальний угол.
– Не-е-е-ет! – взвыл хранитель, забрыкавшись еще сильнее. – Мои цацки! Не смей! Отомщу! Прокляну! Убери лапы! Моё-ё-ё-ё!
Заткнув уши, чтобы не оглохнуть от его воплей, я бросился к железному ящику.
– Капитон, открывай!
Замок задрожал, и дужка выскочила из засова. Дверца отворилась. На верхней полке лежали плоские стеклянные банки, в которых парили прозрачные капельки, сверкая, будто настоящие бриллианты.
– Первые капли, – зачарованно пробормотал Евлампий.
– Не смейте! – заревел Оливье и закашлялся.
– Они дорогие? – усомнился я.
– Очень, – убежденно выдохнул голем. – Это вода, найденная во время сакмых первых путешествий между мирами. Она обладает удивительными свойствами…
– Не тронь! – трясущимися губами прохрипел хранитель. – За одну каплю на черном рынке корабль дают.
– Пойдет, – решил я, снимая с полки одну из банок.
– Да, – зачарованно протянул Евлампий.
Оливье так отчаянно голосил, что я даже остановился.
– Прошу, помолчи. Если меня сожрут, то и тебя вместе со мной. У нас нет другого выхода. От одной капельки твоих сокровищ не убудет.
Хранитель горестно взвыл, но забормотал тише. Последними словами, которые я смог разобрать, были: «Ты за все поплатишься, крысёныш».
Я взлетел по лестнице и выглянул на палубу. Перед Оксаной с архивариусом выстроились по росту пять тощих головастиков в шутовских нарядах с перьями и яркими лентами.
– Пипляк дика шмачный, – пророкотал самый маленький и провел толстым шершавым языком по губам.
Я вылупил глаза и Мровкуб поспешил перевести на нормальный язык.
– У заморских перешлёпов особенный диалект. Они сказали, что ты тоже очень вкусный, юноша, – объяснил он.
– Зачем так грубо, – расстроился я. – Мы же им ничего не сделали.
– Вообще-то наша попутчица, – незамедлительно наябедничал архивариус. – Швырнула в них шаровую молнию. Она, правда, вернулась и чуть не снесла главную мачту…
– Они кричали, «баб-пипляк задоволь жиромясины», – попыталась оправдаться Оксана. – Обидно же… Я слежу за фигурой… Вот не сдержалась…
Я вздохнул. Вишь ты, какая гордая, когда меня предавала и обманывала – сдерживалась, а сейчас вот из-за «жиромясины» не смогла.
– Камбузявы харчины задоволь бессчетно, – рыкнул тот же маленький заморский перешлёп, показывая на нас кривым тонким пальцем и потрясая трёхглавой змеёй.
– Мы хотим откупиться, – вскрикнул Евлампий, опередив меня.
Мровкуб вздохнул и зашевелил губами, пытаясь подобрать нужные слова.
– Пипляк хрять мзду, – выговорил он. – Бессчетно харчины.
– Талкай мзды до жвака-галса.
– Показывай, только побольше, – перевел архивариус.
Я осторожно шагнул к перешлёпам, вытянув на руке плоскую банку. Капля запрыгала, отталкиваясь от прозрачных стенок, словно хотела выскочить.
– Грогги зашибственный фордевинд! – заголосили чешуйчатые головастики.
Архивариус потупился, покачав головой.
– Им очень нравится, – еле слышно выдавил он.
Я облегченно выдохнул.
– Долбануть негоже мзды, – сказал маленький перешлёп, выкатив красные глаза. – Мзды пущее пипляк камбузявы харчины.
– Они не примут такой богатый откуп. Он больше нашей пищевой ценности, – объяснил Мровкуб, поморщившись.
– Конечно, – взвыл Оливье, – Таких как вы за первую каплю полмиллиона наменять можно.
– Скажи, что…
– Прошу прощения, что перебиваю, юноша, они не согласятся. Заморские перешлёпы славятся своей принципиальностью.
– Тогда пусть дадут нам что-нибудь взамен, – предложил я, с сомнением поглядывая на тщедушные чешуйчатые тела.
Архивариус пожал плечами.
– Подкинь калым переместища мзды, – проговорил он.
– Ща нам бусиков и отсыпят на сдачу, – проворчал хранитель.
Заморские перешлёпы зашептались между собой. Самый маленький шумел больше всех, подпрыгивая и потрясая шипящей трехглавой змеёй. Красные глазища вылезли из орбит, а тонкие губы искривились и дрожали. Едва справившись с собой, он повернулся к нам и строго заявил:
– Ничегушечки.
– У них нет ничего равнозначно ценного, – перевел Мровкуб. – Хотя, как говорил знаменитый защитник Одинвполевоин: «Нельзя себя недооценивать».
– О чем вы? – удивился Евлампий.
– Они обладают глубокими магическими знаниями, способными привести в трепет самого изощренного архимага. Им известны древние истины, давно стертые из памяти других волшебников.