М. Горького в Москве. Позднее Дейнека называл ее «товарищ Лычева-Дейнешкина». Серафима принадлежала к кругу «советской знати» 1930-х годов и была настоящей находкой для Дейнеки. Она была дочерью матроса с мятежного броненосца «Потемкин», сумевшего бежать за границу. Родилась в эмиграции в 1912 году, первые годы жизни провела в Америке и Канаде, где жили родители. «Немного владевшая английским и немецким, игравшая на рояле, имевшая безупречный вкус в одежде, Серафима производила на современников впечатление „строгой и красивой“, „острой на язык“ женщины из „высшего общества“», — писала о ней Елена Воронович[78].
Отцом новой спутницы жизни Александра Дейнеки был влиятельный и известный в 1930-е годы партийный и государственный деятель Иван Акимович Лычев — человек удивительной судьбы, о котором хочется рассказать подробнее. Он был призван на флот в 1902 году, служил на броненосце «Князь Потемкин-Таврический» и участвовал в восстании. После того как броненосец причалил в Румынии, жил в этой стране и работал машинистом паровой молотилки, рабочим нефтеперегонного завода «Звезда Румынии» в Плоешти. Принимал участие в работе Объединенного матросского комитета в Бухаресте. Как член севастопольской организации РСДРП подписал «Открытое письмо к русскому пролетариату» группы матросов «Потемкина», опубликованное в газете «Искра» в июле 1905 года. Женился на соотечественнице, у них родились дочери Серафима, Раиса и Валентина.
В 1907 году по паспорту на имя Дорфмана Лычев уехал в Канаду, где жил в коммуне русских эмигрантов. После распада коммуны работал слесарем на заводе в Монреале, в 1910 году стал механиком на лесопильных заводах в Британской Колумбии (Канада), а затем — слесарем железнодорожных мастерских в штате Юта. Первые годы жизни его дочерей прошли на Североамериканском континенте, и по своему воспитанию они были скорее американками, хотя тщательно это скрывали. Во всяком случае, увлечение Серафимы быстрыми автомобилями и мотоциклами проявлялось и после развода с Дейнекой. Ее второй муж Андрей Понизовкин был автогонщиком.
В ноябре 1917 года Лычев через Норвегию и Швецию вернулся вместе с женой и дочерьми в Россию, где принял участие в установлении советской власти в родной Самаре. В 1918–1923 годах он был председателем ревкомов Самарского и Пугачевского уездов, заместителем председателя Самарского губисполкома, председателем губсоюза потребительских обществ. В 1923–1925 годах он — секретарь Самарского губкома партии — фактически первый секретарь обкома. С 1929 года — генеральный консул СССР в Лондоне. Против назначения Лычева возражал Максим Литвинов, но Сталин настоял на назначении. В 1932–1935 годах он — председатель ЦКК и народный комиссар РКИ Белоруссии.
В разгар Большого террора в 1938 году Лычев уходит в тень: его переводят на хозяйственную работу, и он становится заместителем директора по хозяйственной работе Московского химико-технологического института имени Менделеева. 11 мая 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение: «Освободить т. Лычева И. А. от работы Управляющего делами и зав. Техническим секретариатом ОБ ЦК ВКП(б), в связи с переходом его на другую работу». 9 ноября 1938 года Комиссия партийного контроля ЦК ВКП(б) принимает постановление «О Лычеве И. А.». Далее вплоть до окончания войны о нем практически ничего не известно; вероятно, от попадания в жернова репрессий его спасли память о восстании на «Потемкине» и то, что Иван Акимович был человеком осторожным и никогда не примыкал ни к каким оппозициям.
С 1948 года Лычев — персональный пенсионер. Ему удалось дожить до 1972 года, печатая мемуары о своей революционной юности и выступая с речами на торжественных собраниях. Он был делегатом многих съездов ВКП(б), избирался членом ЦКК, ВЦИК и ЦИК СССР. Обязанности управляющего делами ЦК ВКП(б) были во многом обязанностями администратора и сводились к управлению всей собственностью партии большевиков — зданиями, санаториями, дачами и квартирами, в том числе и конспиративными, предназначавшимися для специальных встреч. Именно на период пребывания Ивана Лычева на вершине советской власти приходятся крупнейшие заказы в области монументального искусства, полученные Дейнекой. Многие из них не сохранились до нашего времени. В частности, панно для Дома Красной армии в Минске или панно для павильона СССР на Всемирной выставке в Париже, которое еще называли «Стахановцы» или «Знатные люди Страны Советов».
Кстати, в Париж Дейнеку так и не пустили, несмотря на то, что он там уже побывал и проявил благонадежность, и несмотря на влиятельного тестя. Это, несомненно, уязвило художника и было замечено его современниками. Жена Густава Клуциса, одного из ведущих советских плакатистов, расстрелянных по «латышскому делу» в 1938 году, Валентина Кулагина, писала в своем дневнике, что совершенно не может понять, почему Дейнеку не пускают за границу. В письме Серафиме Лычевой он сообщал: «Придется писать панно 7 на 12 метров здесь. В Париж ни-ни»[79]. По сведениям Кристины Киаэр, командировка в Париж была Дейнеке обещана и ее даже начали оформлять, но в последний момент выездную визу аннулировали и поездку отменили. Оптимизма Дейнеке это не прибавило.
Знаменитый советский павильон на Всемирной выставке в Париже в 1937 году был создан по проекту Бориса Иофана, и его венчала скульптура «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной. Как известно, павильон стоял напротив павильона Третьего рейха, на котором возвышался гигантский орел работы Йозефа Торака. Для павильона Дейнеке с группой помощников снова пришлось писать панно на заданную тему — «Народное празднество». Сохранился эскиз, на котором в серебристо-белой гамме на первом плане изображены шагающие в светлое будущее новые советские люди. Среди них без труда можно узнать орденоносца Валерия Чкалова, другого легендарного летчика Георгия Байдукова и, конечно, шагающую рядом с ними Серафиму Лычеву. На заднем плане возвышается гигантское здание неосуществленного Дворца Советов со статуей Ленина на верхушке. Советская пресса дала высокую оценку работе Дейнеки. «Стахановцы Дейнеки — рабочие, колхозницы, руководители, инженеры — в светлых, праздничных одеждах сплошной массой двигаются на зрителя, как бы подчеркивая энтузиазм, который поражает посетителей наших социалистических предприятий», — писал журнал «Творчество» о советском павильоне на Международной выставке в Париже. Панно дошло до нас только в эскизах, однако в архивах недавно было обнаружено фото экспозиции и на нем видно, что панно было установлено позади статуи Сталина, исполненной Сергеем Меркуровым.
К счастью, сохранились эскизы фрески для кинотеатра в Центральном парке культуры и отдыха имени М. Горького «Физкультурники» и «Танец». Это одни из лучших работ Дейнеки, где он проявляет мастерское понимание пятна и цвета по отношению к полотну и листу и где молодые, крепкие Серафимы летят, бегут, стреляют и танцуют. В марте 1934 года Дейнека подписал договор с ЦПКиО о том, что берет на себя