Эту работу Дейнека тоже выполняет с присущей ему экспрессией и мастерством.
5 января 1935 года он пишет Серафиме Лычевой из Филадельфии: «Приемы, расспросы, музеи, ленчи с художниками, дамами-патронессами… в автомобилях зарисовки… Выставки наши прекрасно сделаны, внимательно подобраны. К сожалению, ряд художников не выставлены, и мы ничего не могли сделать, так как открылась она 15 декабря, а мы прибыли 22-го». В тот же день он выехал из Филадельфии в Нью-Йорк, откуда отправил Серафиме новое письмо: «Выставка закрылась и едет в Бостон, штат Массачузет и далее. Я ее больше вероятно не увижу»[93]. Он пишет, что отдыхает, только когда пишет и делает зарисовки. Надо сказать, что традиция непременного общения деятелей искусства, музыкантов и художников со спонсорами остается неизменной по сию пору. Более того — из-за океана она перебралась к нам. Интересно, как бы воспринял это Дейнека? Впрочем, ему, как и другим советским художникам, приходилось общаться с высокими партийными начальниками, что едва ли было более приятно.
3 февраля из Нью-Йорка Дейнека писал Лычевой: «Вчера отбыл в Европу Осип Мартынович (Бескин. — П. Ч.)… Я не особенно грущу. <…> Дел уйма — рисую, осмотрел ряд музеев основных, а их тут десятки. Пробежал ряд галерей, где персональные выставки художников разных стран, — тут и французы, и итальянцы, испанцы, мексиканцы и китайцы, и художники смешанных кровей, как например художник Ногуши[94] — красивый парень, помесь японца с англичанкой. Словом, в неделю до 17 выставок открывается. Тут и белых до черта, и сынки Шаляпина, и Фокин, и ряд художников грустно болтаются без дела. <…> Дельцов до черта, ни черта ничего не производят, но что-либо перепродают, гадость… А оттепель пахнет совсем по-московски, ведь небеса везде одни, и снег тает на улице одинаково… Я 7-го буду в Филадельфии опять, так как 11-го открывается моя выставка, а пока делаю маленькие деньги (американцы говорят, что они делают деньги тем-то и тем-то), я делаю рисунками. <…> Видел ряд художников, есть талантливые ребята, много боевых»[95].
7 февраля он вернулся в Филадельфию, где остановился в доме Александра Портнова на Локуст-стрит. 11 февраля в галерее «Art Alliance» в этом городе открылась выставка акварелей Дейнеки, где он показал 45 работ на темы российской и американской жизни. В этот же день редакция журнала «Азия» отправила художнику письмо о том, что его автобиография получена, и просила сообщить дополнительные сведения о себе.
Вроде бы всё развивается хорошо, Дейнеке некогда скучать, но 14 февраля его охватывает ностальгия по Крыму и он пишет Лычевой из Филадельфии: «Я уже искренне сознаюсь, что начинаю мечтать об отдыхе, где-нибудь в московской деревне или в Крыму. Работать приходится ого-го как! Не писал так долго — готовил выставку. Это и здесь довольно сложно, а потом на выставку приезжал Трояновский… выставочный вернисаж прошел здорово. Два с половиной часа простоял и жал руку высоко- и средне поставленным леди и джентльменам, довольно утомительно, а потом ужин, тоже стоя с тарелкой… расспросы… Довольно тяжело. А потом, я эти офисы вообще не люблю. Отдыхаю, когда пишу этюды, скетчи. Брожу по музеям. <…> Эту неделю до 20-го я отдыхаю в Филадельфии. Потом еду в один спортивный городок — маленькая американская командировка — зарисовки для одного шикарного журнала». Далее он пишет, что билеты на пароход заказаны на 13 марта: «Наша советская выставка открывается в Балтиморе, но я там не буду, а потом поедем по штатам путешествовать. Ведем разговоры о выставке американцев в Москве»[96].
20 февраля 1935 года по приглашению журнала «Vanity Fair» Дейнека посещает Лейк-Плэсид — в будущем столицу зимних Олимпийских игр. «Ярмарка тщеславия» — так называется богатый журнал, который оплачивает поездку Дейнеки, для которого он рисует, по его собственным словам, «красивых спортсменов и каракатиц». Этот американский журнал существует и по сию пору и пользуется большой популярностью. Невероятно представить себе, что в 1935 году его обложку украшала картина Александра Дейнеки. Летящая с трамплина лыжница — еще одна картина художника, прославлявшего тему полета, — достигла заокеанской дали и передала американцам вдохновенный энтузиазм советского художника-новатора.
Бурлящая вокруг него светская жизнь не отвлекает Дейнеку от работы, как не отвлекали на протяжении всей жизни ни критика, ни успех. Он пишет Лычевой, что «написал большой холст» и намерен показать его на своей персональной выставке в Филадельфии, которая откроется 11 февраля. «Написал портрет одной старой мадам», — сообщает он в другом письме. Американские порядки вызывают удивление Дейнеки: во время поездки в поезде билет следует заткнуть за ленту шляпы, чтобы кондуктор не отвлекал пассажира при проверке. «Какая прелесть эти бумажные стаканы — нет дурацкой кружки с цепью», — мысленно он сверяется с порядками в СССР. И удивляется, что «есть бюро убийц — цена человека от 80 до 150 долларов — по здешним ценам довольно дешево. А сам убийца получает электрический стул — во сколько же он ценит свою жизнь!»[97].
Как и Ильфа и Петрова в их «Одноэтажной Америке», Дейнеку глубоко поражает существование электрического стула как средства приведения в исполнение смертного приговора. Многое в США вызывает удивление 35-летнего художника: эта страна оставит неизгладимый след в его душе, о чем он не особенно будет распространяться в сталинском СССР. Не зря каждый советский человек, побывавший в США, утверждал, что это «другая планета», с другими порядками и правилами поведения.
Как пишет Кристина Киаэр, выставка «„Советское искусство“ оказалась „разочаровывающим компромиссом“ для обеих сторон». В ней участвовало 50 картин, выполненных маслом, и 190 на бумаге. Американские организаторы хотели видеть на выставке работы Малевича, Татлина и Эля Лисицкого, в то время как в Советском Союзе уже восторжествовал соцреализм, и в 1934 году было бы наивно надеяться, что правительство позволит демонстрировать авангардные произведения как образцы советского искусства. На выставке были представлены в основном Дейнека, Вильямс и Нисский. Вместе с тем К. Киаэр отмечает, что эклектизм выставки обеспечил ей теплый прием американской общественности и прессы.
«Дорога на Маунт-Вернон» — в усадьбу первого президента США Джорджа Вашингтона — одна из самых лаконичных по технике и выбору изобразительных средств работ Дейнеки, сделанных во время поездки в Америку. Она необыкновенно выразительна и запоминается навсегда. Разделительная полоса заканчивается на линии горизонта, и только так можно понять, где небо отделяется от земли. Три машины устремлены в небо, а одна — обратно. Туристов часто возят посмотреть,