Замок стоял в центре – дряхлая ворона с обглоданными крыльями – таким он мне показался. Мейхоновые стены не тёмно-коричневые, как у Верхолётного, а чёрные, словно обуглились. Он уходил вверх остроконечным пиком, как пирамидка, но по бокам от неровных стен отходили изломанные отростки, что напомнили мне скелет крыльев. Странное, нелепое сооружение.
Через ворота прошли без проблем. Никто не затормозил, не прикрикнул, не указал, где моё место. Ну и Айболит – чёрт из табакерки какой-то. Интересно, какие у него ещё таланты? Я-то его ещё за Пуфика с мимеями не расспросила, не успела как-то за страданиями да сидением с Гелланом в фургоне.
Будь моя воля, с Неваляшкой я б не рассталась, но пришлось нам спешиться. Понятное дело, в замок с лошадьми не пустят, но верхом надёжнее, что ли. А так сразу себя козявкой почувствовала. Правда, Геллан с Сандром тут же с двух сторон приклеились. Так мы и вошли – втроём. Геллан – слева, Сандр – справа, а я, как горошина, посредине.
Ведьма сидела на троне – вот уж… Вычурный стульчик такой, деревянный вроде. По изголовью – тонкая вязь узора. Ветки, листья, цветы переплетаются, как живые. Нет симметрии, повторяющихся мотивов, но все детали так уложены в полотно, что кажется: у каждого своё место, ни миллиметра в сторону не подвинуть. В таком же стиле – подлокотники. Наверное, не очень удобно на этих буграх руки класть. А низ – пень пнём. Огромный, корявый, с потрескавшейся корой. Не удивлюсь, если сделан трон и не из дерева вовсе.
Властительница Виттенгара видать всё же старая ведьма, как я и подумала о ней в сердцах. Нет, внешне она как Иранна или Росса – баба за тридцатник. Красивая. Ярко-зелёные лохмы в пояс, тонкие руки с длинными запястьями и пальцами. Мне кажется, она гордилась ими. Картинно так сложены на одном из подлокотников. А глаза древние, словно землёй припорошены. Или пеплом.
– Я хотела видеть вас двоих, – таким голосом борщи морозить в лёд. Геллан сжал мою руку. Опять двадцать пять. – Ничего нельзя поручить. Я думала, вы стакеры. А вы девчонкой прикрываетесь.
Рубила слова, как лес, и кидала брёвна в Геллана и Сандра. Оба стояли молча. Два сфинкса. Ни один мускул не дёрнулся. Властительница вздохнула, переплела пальцы и хрустнула ими.
– Ёраллия. Так зовут меня.
Мужчины склонили головы, а я стояла и рассматривала её.
– Будете молчать? Не хотите расспросить? – каркнула, сверкнув серыми глазами. Вид у неё, как у больной собаки. – Помнится, Геллан, ты был более разговорчив, когда мы виделись в последний раз.
Я моргнула. Я не ослышалась? Скосила глаза, пытаясь рассмотреть лицо чурбана златоволосого, но для этого мне голову пришлось бы задрать, а я не собиралась показывать, что сбита с толку. Вот это тихоня Геллан! Это, я вам скажу, называется скелеты в шкафу. То Зиргаллия вешается на него, а теперь тётка заявляет, что они знакомы!
Геллан опять сжал мою руку. А, ну да. Слишком громко думаю. Но он со своим пожатием опоздал. Она меня услышала.
– Зиргаллия?! – вскричала властительница и аж из трона вперёд подалась. – Где эта мерзавка?!
Санта-Барбара, блин. Капец.
Но тётка тут же подобралась, складочки у носика разгладились. Нервишки в кулачок зажала и холодно так изрекла:
– Впрочем, не играет никакой роли. Пусть хоть сквозь землю к диким богам в пасть провалится.
Добрая. Святая. Чистая, хоть туфли ей целуй. Верите: я после этих слов её возненавидела. Зиргаллия тоже штучка, конечно, но куда ей до этой ведьмы с большой буквы. Натуральная баба-яга!
– Девчонку следовало бы проучить, но мне не до этого сейчас.
Чтоооо?! Меня?! Да кто она вообще такая?! Меня, между прочим, пальцем никто дома не трогал!
– Не знаю и не хочу знать, зачем вы её притащили сюда – у неё мозгов, как у бучки-однодневки. И закончит она так же – сгорит однажды.
Теперь они вдвоём жали мне руки. Геллан и Сандр. Ещё немного – и пальцы переломают. Да поняла я, поняла, что надо молчать! Толку-то. Захотела бы – давно в мозгах поэму сложила про великодушную, добрую, мудрую властительницу Ёраллию из Виттенгара. И все ваши пожатия – в трубу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– У меня пропадают люди. Мужчины в основном. И именно люди. Нелюдей не трогают. Мальчишек ещё прихватывают. Вы не выйдете из города, пока не узнаете, кто и почему.
– Я так полагаю, нас поэтому и впустили в город? – в голосе Геллана неприкрытая насмешка.
Ведьма нехорошо улыбается.
– Ты всегда был сообразительным мальчиком, Геллан. Я приказала никого не выпускать, а открыть ворота только если в них постучится стакер. Мне повезло: вас двое. Значит в два раза больше шансов избавиться от этой твари.
– Твари? – Геллан так и напрашивался за свой тон. Что на него нашло? Только что руку мне отдавливал, а сам дерзит больной на голову тётке.
– Я думаю, да. Она появляется ночью. Никто не видел её. Мужчины и мальчики исчезают. Остаётся только след – золотая траурная лента, что тянется по улицам города – каждый раз в разных местах – и исчезает резко, словно тварь в воздухе растворяется. Убейте её – и я выпущу вас из города, дам всё, что нужно и даже больше.
Я ж говорю – добрая! Интересно, а покойников она оживлять умеет?
– Не умею, дерзкая дрянь. Не знаю, из какой канавы тебя выудили, но за такую строптивость сажают на кол.
– Посадишь – и тебя первой сожрёт тварь с золотой траурной лентой. Не посмотрит, что ты женщина, – не выдержав, пропела я. – А будешь угрожать – спалю на фиг твоё деревянное царство.
Не знаю, что на меня нашло, а только выдернув руки из стакерских ладоней, я сплела пальцы и, чувствуя, как поднимается изнутри великий бабах, шарахнула руками в пол. Ничего не почувствовала, пока огненный шар не взорвался и не опалил жаром лицо.
– Стихайка! – взвизгнула на высокой ноте властительница, вскочила со своего трона, как паучиха, заметалась – как ещё на четыре лапы не встала – выудила откуда-то кувшин с водой и вылила на мой мини-костёр. Я глаз отвести не могла от круглой дыры в полу.
– А теперь вышли вон вместе с чокнутой стихайкой и за дело. Я всё сказала!
Геллан и Сандр подхватили меня под локти и поволокли наружу. Сандр трясся от смеха, пытался сдержаться., отчего покраснел. Геллан хмурился, сводил брови, дёргал ртом. Вот же зануда. Сейчас опять морали читать начнёт.
Как только они меня выволокли наружу, сразу же отпустили. И тут Геллан рассмеялся в голос. Мда. А я-то думала, он сердится. Ему вторил Сандр.
– Дара, дай я поцелую твою драгоценную длань, – сквозь хохот выдавил из себя этот сероглазый шут.
– Руки потом будем целовать. Уходим отсюда. Я всё расскажу потом, – посерьёзнел сразу Геллан.
Дважды нас упрашивать не пришлось: вскочили в сёдла – и были таковы. В общем, Виттенгар оказался мерзким городишком с мерзкой тёткой на троне. Да ещё с золотой траурной лентой сверху. Подарочек, так сказать и головная боль. Смех смехом – а мы очутились в западне.
Сократили путь, нечего сказать.
Глава 27. Подготовка к поискам. Мила, Геллан
Ей никогда не было так хорошо, как сейчас. Сказать стыдно, признаться невозможно, но, оставив позади родной замок, где родилась и росла, она словно скинула ненужную кожу. Как мерцатель меняет шкуру, как деревья сбрасывают листья, чтобы обновиться, так и она оставила позади неподъемный груз, камнем висевший на языке и теле. Больше не нужно гнуться и оглядываться.
За спиной шептались: она умирает, а Мила улыбалась, чувствовала себя живой и юной, как вечная природа, над которой не властна смерть. Теперь не так страшно. Прислушиваясь к перестуку колёс и топоту копыт, трясясь в хлипком фургоне, она излучала счастье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кротко терпела преувеличенную возню вокруг себя, потому что люди любили её, заботились, и совестно их гнать или обижать. По вечерам шепталась с Дарой, днём держала в руках карты Россы и вглядывалась в живые картинки, выслушивала Ираннины уроки: бывшая муйба себе не изменяла и считала, что путешествие не повод отлынивать.