за что не цеплялся.
Пиджак Гаммеля висел на крючке за дверью. Петер прочел на ярлычке название ателье. Костюм шили у «Андерсена и Шеппарда» на Сэвил-роуд в Лондоне, в 1938 году. Петеру стало обидно: он покупал одежду в лучших магазинах Копенгагена, но английского костюма позволить себе не мог. А у этого из нагрудного кармашка выглядывал шелковый платок! В левом боковом кармане, схваченная зажимом, обнаружилась солидная пачка денег, в правом — билет на поезд в Орхус и обратно, с аккуратной дырочкой, пробитой компостером билетного контролера.
— Зачем вы ездили в Орхус?
— Навестить друзей.
В расшифровке упоминалось немецкое соединение, расположенное в Орхусе. С другой стороны, после Копенгагена это второй по величине город, и сотни людей каждый день ездят туда и обратно.
Во внутреннем кармане пиджака лежал тоненький ежедневник. Петер раскрыл его.
— Наслаждаетесь этой работой, да? — с презрением бросил Гаммель.
Петер с улыбкой посмотрел на него. Ему и правда доставляло наслаждение злить надутых богатеев, которые воображают, будто они лучше обычных людей. Но вслух он произнес:
— Подобно сантехнику я вижу много дерьма, — и подчеркнуто уставился на записную книжку Гаммеля.
Почерк у того был стильный, под стать костюму, с размашистыми заглавными буквами, а записи — самого обычного свойства: свидание, обед, театр, мамин день рождения, «позвонить Йоргену насчет Уайлдера».
— Кто такой Йорген? — спросил Петер.
— Мой кузен, Йорген Лумпе. Мы обмениваемся книгами.
— А Уайлдер?
— Торнтон Уайлдер.
— И это…
— Американский писатель. «Мост короля Людовика Святого». Вы наверняка читали.
Это прозвучало издевкой, намеком на то, что у полицейского кишка тонка по части культуры, куда ему читать иностранные книги. Петер пропустил укол мимо ушей и вернулся к дневнику. Как он и ожидал, там имелся алфавитный список имен — с адресами, а некоторые и с телефонами. Искоса глянув на Гаммеля, он заметил, что чисто выбритые щеки того слегка зарделись. Многообещающий знак. Петер углубился в список и наугад выбрал имя.
— Хильде Бьергагер — это кто?
— Приятельница, — спокойно ответил Гаммель.
— Бертиль Брун? — попробовал еще Петер.
— Партнер по теннису, — остался невозмутимым Гаммель.
— Фред Эскилдсен?
— Мой финансовый консультант.
Прочие сыщики прекратили обыск и, чувствуя напряжение, замолчали.
— Поуль Кирке?
— Мой старый друг.
— Пребен Клаузен?
— Торговец картинами.
За все время разговора Гаммель впервые выказал что-то вроде эмоции, которую Петер трактовал скорее как вздох облегчения, чем чувство вины. С чего бы это? Может, Гаммелю показалось, что он проскочил? Касалось это торговца картинами Клаузена? Или того, кого он назвал перед ним? Может, Гаммель перевел дух потому, что Петер перешел к Клаузену?
— Поуль Кирке — старый друг?
— Вместе учились в университете.
Голос звучал ровно, но в глазах мелькнул страх. Петер глянул на Тильде, и она легонько кивнула. Значит, ей тоже реакция Гаммеля показалась подозрительной. Петер снова обратился к дневнику. Адреса Кирке там не было, но у телефонного номера имелась пометка — заглавная «Н», что-то уж очень мелко написанная.
— Что значит буква Н? — поинтересовался Петер.
— Нествед. Это его номер в Нестведе.
— А какой еще у него номер?
— Другого нет.
— Тогда зачем вам понадобилось делать пометку?
— Правду сказать, не помню, — с раздражением бросил Гаммель.
Может, так оно и есть. А с другой стороны, «Н» может означать «Ночной дозор».
— Чем он занимается? — спросил Петер.
— Летчик.
— Гражданский?
— Военный.
— Ага! — Петер предполагал, что в «Ночной дозор» входят военные, и из-за названия группы, и потому, что именно военные способны грамотно провести рекогносцировку. — На какой базе?
— В Водале.
— Мне показалось, вы сказали, он в Нестведе.
— Это рядом.
— Да, в двадцати пяти километрах.
— Ну, так я это запомнил.
Петер покивал в задумчивости, а потом велел Конраду:
— Арестуйте этого лживого хлыща.
Обыск, проведенный на квартире у Ингемара Гаммеля, разочаровал. Ничего интересного: ни книжки с шифрами, ни антиправительственной литературы, ни оружия. Видимо, Гаммель в подпольной группе рядовой, в его задачи входит только поглядывать-послушивать, а потом докладывать связному. Вот тот — ключевая фигура, он, видно, и собирает всю информацию, обобщает, а потом пересылает в Англию. Но кто это? Не исключено, пресловутый Поуль Кирке.
Прежде чем отправиться в летную школу в Водале, где тот служил, Петер провел час дома с Инге. Скармливая ей бутербродики с медом и яблоками, он поймал себя на том, что грезит о семейной жизни с Тильде Йесперсен. Представляет, как она готовится вечером к выходу из дома — моет волосы, энергично вытирает их полотенцем… сидит в одном белье у туалетного столика и красит ногти… смотрится в зеркало, повязывая шелковый шарф. Он осознал, что жаждет жить с женщиной, которая в состоянии себя обихаживать.
Нет, следует пресечь эти мысли. Он женат. Тот факт, что жена больна, вовсе не оправдание для измены. Тильде сотрудник и друг, и всегда останется для него только другом.
Взвинченный, недовольный, Петер включил радио и, чтобы убить время до прихода вечерней сиделки, выслушал новости. Британцы снова предприняли наступление в Северной Африке, их танковая дивизия перешла границу между Египтом и Ливией в надежде облегчить положение осажденного Тобрука. Похоже было на то, что операция крупная, хотя датское радио, где царила цензура, понятным образом предсказывало, что немецкие