и город Мемфис вряд ли когда видал.
Было два часа ночи. Вчера вечером, когда вся школа улеглась, Три Балбеса — Харальд, Мадс и Тик — оделись, выбрались из спального корпуса и успели на последний поезд в город. Это было рискованно — если дело откроется, им несдобровать, — но Мемфис Джонни того стоил.
Крепкое спиртное, которое Харальд запивал пивом, еще больше подняло ему настроение. Он не мог забыть разговор с Поулем Кирке, и мысль о том, что теперь он в Сопротивлении, волновала. «Только подумать, ведь это такое дело, которым нельзя поделиться даже с Мадсом и Тиком. Что ни говори, а я передал секретные военные данные шпиону!»
Когда Поуль признал, что подполье существует, Харальд сказал ему, что готов всячески помогать. Поуль пообещал, что использует Харальда в качестве наблюдателя. От наблюдателя требуется собирать сведения об оккупационных войсках и передавать Поулю для дальнейшей пересылки в Британию. Харальд гордился собой и нетерпеливо ждал первого задания. При этом он был напуган и очень старался не думать о том, что случится, если его поймают, — хотя, конечно, все равно думал.
Харальд по-прежнему ненавидел Поуля за то, что тот встречается с Карен, но ради Сопротивления решил, что ревность постарается подавить.
«Жаль, что Карен здесь нет, — подумал он. — Ей бы понравилась музыка».
Стоило ему подумать о том, что недостает женского общества, как в глаза бросилось новое лицо: кудрявая брюнетка в красном платье сидела на табурете у бара. Разглядеть ее хорошенько не удавалось: то ли в зале было сильно накурено, то ли с глазами что-то случилось, но, кажется, она пришла одна.
— Эй, посмотрите-ка, — обратился он к приятелям.
— Ничего, если тебе по вкусу старушки, — оценил Мадс.
Харальд попытался сфокусировать взгляд.
— А она старушка? Сколько ей, по-твоему, лет?
— Тридцатник минимум.
Харальд пожал плечами:
— Ну, это еще не старость. Слушайте, может, ей хочется с кем-то поговорить?
— Еще как хочется! — хмыкнул Тик, который выпил меньше друзей.
Харальд не понял, чего это Тик ухмыляется как дурак. Отмахнувшись, он направился к бару и, подойдя ближе, разглядел, что женщина полновата и сильно накрашена.
— Привет, школьник! — улыбнулась она дружелюбно.
— Я вижу, вы одна.
— Ну, на какое-то время.
— Я подумал, возможно, вам хочется с кем-то поговорить.
— Я здесь совсем не для этого.
— А, так вы предпочитаете слушать музыку! Я сам очень люблю джаз, уже давно люблю, много лет. И что вы думаете об этой певице? Она не американка, конечно, но…
— Терпеть не могу музыку.
Харальд пришел в замешательство.
— Тогда почему?..
— Я на работе.
Похоже, она считала, что это все объясняет, но Харальд был озадачен. Она по-прежнему сердечно ему улыбалась, и все-таки у него росло убеждение, что они друг друга не понимают.
— На работе? — повторил он.
— Ну да. А ты что подумал?
Ему хотелось сказать ей что-то приятное.
— Мне вы показались принцессой.
Она рассмеялась.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Бетси.
«Сомнительное имя для датской девушки из рабочих. Наверное, — решил Харальд, — она его себе сочинила».
Рядом возник человек вида весьма поразительного: небритый, с гнилыми зубами и глазом, полуприкрытым вздувшимся синяком. Наряженный в помятый нечищеный смокинг и сорочку без воротника, выглядел он, даром что невысок ростом и тощ, устрашающе.
— Давай-ка, сынок, решайся скорей, — потребовал он.
— Это Лютер, — представила его Бетси. — Оставь мальчика в покое, Лю, он безобидный.
— Твой безобидный отваживает других посетителей.
Харальд понял, что вообще не въезжает, что к чему, и значит, захмелел он сильней, чем ему казалось.
— Ну, хочешь ты переспать с ней или нет? — гнул свое Лютер.
— Да я даже ее не знаю! — поразился Харальд.
Бетси от души расхохоталась.
— Стоит десять крон, платить мне, — сообщил Лютер.
До Харальда наконец дошло. Он повернулся к Бетси, изумленный:
— Вы что, проститутка?
— Ну ладно, чего орать-то, — оскорбилась она.
Схватив Харальда за грудки, Лютер рывком потянул его на себя. Рука у него была сильная, Харальд покачнулся.
— Знаю я вас, умников, — прошипел Лютер, — по-твоему, это смешно?
Изо рта у него воняло.
— Да не заводись ты так, — отстранился Харальд. — Я просто хотел немного с ней поболтать.
Бармен перегнулся через стойку.
— Давай без шума, Лю. Паренек зла не хотел.
— Да ну? А по-моему, он надо мной смеется!
Харальд уже забеспокоился, не дойдет ли до поножовщины, когда распорядитель клуба взял микрофон и объявил выступление Мемфиса Джонни Медисона. Раздались аплодисменты.
Лютер оттолкнул Харальда.
— Пошел отсюда, пока я тебе горло не перерезал, — прошипел он.
Харальд вернулся к друзьям. Он осознавал, что его унизили, но был слишком пьян, чтобы его это волновало.
— Кажется, я нарушил какие-то местные правила, — пожал он плечами.
Но тут на сцене появился Мемфис Джонни, и Харальд вмиг позабыл обо всем на свете. Джонни уселся за пианино, наклонил голову к микрофону и на безупречном датском произнес:
— Спасибо. Если позволите, я начну с композиции величайшего пианиста в стиле буги-вуги Кларенса Пайнтоп-Смита.
Аплодисменты вспыхнули снова, и Харальд закричал