самообладания и
никогда не даете воли чувствам.
Диана Борн затянулась сигаретой. Курящая статуя. Она вела себя так, как будто нас в комнате больше не было.
— Но один раз вы дали слабину, — сказала Энджи.
Диана Борн моргнула.
Энджи взглянула на меня:
— У нее в кабинете, помнишь? Когда мы в первый раз с ней разговаривали.
Диана Борн стряхнула пепел мимо пепельницы.
— Не тогда, когда мы говорили о Карен. И не тогда, когда мы говорили о Майлзе. Припоминаешь, Диана?
Диана Борн подняла покрасневшие глаза. Они глядели на нас со злобой.
— А тогда, когда мы говорили об Уэсли Доу.
Диана Борн прочистила горло:
— Убирайтесь вон из моего дома.
Энджи улыбнулась:
— Уэсли Доу, который убил свою младшую сестру. Который…
— Он не убивал ее, — сказала она. — Уясните это себе. Уэсли там и близко не было. Но обвинили в этом его. Он был…
— Это ведь он, да? — Энджи улыбнулась еще шире. — Это ведь его вы прикрываете. И блондин на болоте — это тоже он. Уэсли Доу.
Она молча смотрела на дым сигареты.
— Почему он решил уничтожить Карен?
Она покачала головой:
— Имя вы узнали, мистер Кензи. Больше я вам ничего не скажу. Но и он уже знает, кто вы такой. — Она обернула ко мне безжизненный взгляд своих бесцветных глаз. — И ты ему не нравишься, Патрик. Он считает, что ты лезешь не в свое дело. Он считает, что тебе следовало остановиться, когда было доказано, что Карен покончила с собой. — Она протянула руку: — Кассету.
— Нет.
Она уронила руку.
— Я сказала вам все, что вы хотели знать.
— Я вытянула это из вас клещами, — сказала Энджи. — А это не одно и то же.
Я сказал:
— Вы же знаток человеческих душ, доктор. Вот и разберитесь в себе. Что для вас важнее — репутация или карьера?
— Не понимаю…
— Выбирайте, — резко сказал я.
Она стиснула челюсти и прошипела, не разжимая зубов:
— Репутация.
Я кивнул:
— Ну, пусть будет репутация.
Она чуть расслабилась. Глубоко затянулась и непонимающе уставилась на меня:
— В чем уловка?
— Карьере вашей конец.
— Не в ваших силах положить конец моей карьере.
— А я и не собираюсь этого делать. Вы все сделаете сами.
Она засмеялась, но ее смех звучал нервно.
— Не переоценивайте себя, мистер Кензи. У меня нет намерения…
— Завтра вы закроете свой кабинет, — сказал я, — перенаправите пациентов другим докторам и больше никогда не будете практиковать в этом штате.
— Ха! — хмыкнула она — слишком громко и слишком нервно.
— Поступите так, доктор, и сохраните свою репутацию. Может, будете книжки писать или вести какое-нибудь ток-шоу. Но один на один с пациентом вы больше никогда работать не будете.
— Или? — спросила она.
Я поднял вверх видеокассету:
— Или все ваши коллеги и друзья получат по копии.
Мы пошли к выходу, оставив ее сидеть за столом. Перед самой дверью Энджи сказала:
— Передайте Уэсли, что мы его найдем.
— Он уже знает, — ответила она. — Он уже знает.
20
Ближе к вечеру, когда я отправился в кафе в Бэк-Бей на встречу с Ванессой Мур, на прогретой за день улице заморосил мелкий дождь. Встречу назначила она, желая обсудить со мной дело Тони Траверны. Ванесса была адвокатом Тони Т.; мы познакомились с ней, когда Тони в первый раз сбежал из-под залога. Я проходил по делу свидетелем обвинения. Во время перекрестного допроса Ванесса вела себя как на любовном свидании, набрасываясь на меня изголодавшейся кошкой и выпуская когти.
Наверное, я мог бы отказаться от приглашения, но после памятного ужина у Дианы Борн минула неделя, а нам не только не удалось сдвинуть дело с мертвой точки, но даже, пожалуй, пришлось отступить. Уэсли Доу не существовало. Его данных не было ни в переписи населения, ни в базе данных автоинспекции. Кредитной карты на его имя тоже не имелось. У него не было банковского счета ни в Бостоне, ни в штате Массачусетс. Энджи навела справки и с разочарованием убедилась, что человека с такой фамилией нет также в штатах Нью-Гемпшир, Мэн и Вермонт.
Мы нанесли еще один визит в кабинет Дианы Борн, но, судя по всему, она послушалась нашего совета. Кабинет был закрыт. Ее таунхаус тоже пустовал. Поверхностный обыск показал, что одежды она взяла с собой примерно на неделю, чтобы не отдавать ее в стирку или не покупать новой.
Чета Доу уехала на рыбалку. Это я выяснил, прикинувшись пациентом. Мне объяснили, что доктор с супругой отбыли в летний домик в Кейп-Бретоне, в канадской провинции Новая Шотландия.
Помощи Энджи мы лишились после того, как «Сэллис & Солк» в составе группы телохранителей направили ее приглядывать за южноафриканским торговцем бриллиантами — довольно скользким типом, который занимался тем, чем обычно и занимаются все скользкие торговцы бриллиантами, приезжая в нашу маленькую деревушку.
Бубба вернулся к своему привычному образу жизни, который ведет всегда, если не отвлекается на поездки за границу с целью скупки предметов, с помощью которых можно взорвать все Восточное побережье.
Я не знал, что еще предпринять, когда шел на встречу с Ванессой. Она сидела на террасе кафе под зонтиком с надписью «Чинзано». Капли дождя, падая на брусчатку, брызгами оседали у нее на щиколотках, хотя чугунный стол и сама Ванесса оставались для него в недосягаемости.
— Привет. — Я наклонился чмокнуть ее в щеку. Она легонько коснулась ладонью моего ребра.
— Привет. — Она смотрела, как я усаживаюсь, и в глазах ее плясали веселые чертики азарта. Казалось, она понимает, что этот мир принадлежит ей и только от нее зависит, что из него стоит взять, а что не имеет никакого интереса.
— Как дела?
— Дела хорошо, Патрик. Ты промок. — Она приложила к ладони салфетку.
Я закатил глаза и воздел руку к небесам. Пока я шел от машины, дождь внезапно усилился, хлынув из единственной тучки, плывшей в ясном небе.
— Да я не против, — сказала она. — Привлекательного мужчину чуть мокрая рубашка только красит.
Я усмехнулся. Ванесса умела гнуть свою линию, не обращая внимания на то, просек ты ее игру или нет. Спорить с ней — все равно что спорить с несущимся на тебя поездом.
Еще несколько месяцев назад мы с ней договорились, что с сексом между нами покончено, но сегодня мне показалось, что Ванесса передумала. А когда Ванесса передумывала, всему миру не оставалось ничего другого, кроме как подстроиться