Тик, — а здание лет этак сто использовалось под жилье. А потом построили Кирстенслот, и тут все пришло в упадок.
Они осмотрели внутренний двор монастыря, по которому когда-то сновали монахи. В их кельях теперь хранились садовые инструменты.
— Тут есть такие штуки, к которым лет двадцать никто не притрагивался. — Тик пнул ржавое железное колесо, а потом открыл дверь в просторное светлое помещение. Там было чисто и сухо, хотя высокие узкие окна стояли без стекол. — Когда-то здесь были кельи монахов, а сейчас летом и осенью порой живут сезонные рабочие с фермы.
Они вошли в церковь, где хранилась всякая рухлядь. Пахло сыростью. Тощий черно-белый кот уставился на них негодующе, словно спрашивая, кто дал им право тут шляться, и выпрыгнул в окно.
Приподняв край полотняного чехла, Харальд обнаружил сверкающий «роллс-ройс» — без колес, на подпорках из кирпича.
— Отцовский? — спросил он.
— Да. Дремлет на привязи, пока нет в продаже бензина.
Еще там стоял деревянный верстак с тисками, весь в рубцах и шрамах, и висела полка с инструментами, вероятно, для ухода за машиной, когда она была на ходу. В углу пряталась раковина с краном для холодной воды. Ближе к стене громоздились ящики из-под мыла и апельсинов. В один из них Харальд заглянул. Там оказалась груда игрушечных машинок из раскрашенной жести. Он взял одну рассмотреть поближе. В окне автомобиля виднелось лицо водителя: на боковом стекле он был нарисован в профиль, на ветровом — анфас. Харальд вспомнил, как страстно мечтал о такой когда-то, и бережно вернул машинку на место.
В дальнем углу стоял одномоторный аэроплан без крыльев.
— Что это? — заинтересовался Харальд.
— «Хорнет мот» английской компании «Хэвилленд». Отец купил его пять лет назад, но летать так и не научился.
— А ты в нем летал?
— Еще как! Нас катали, когда он был новенький.
Харальд прикоснулся к огромному, метра два в размахе, пропеллеру. В глазах юноши математическая точность изгибов делала пропеллер произведением искусства. Самолет стоял, чуть накренившись на сторону: шасси было повреждено, а одна шина — спущена.
Он погладил фюзеляж и с удивлением обнаружил, что тот выполнен из ткани, натянутой на раму, кое-где морщинистой, кое-где рваной. Выкрашенный светло-голубой краской, корпус самолета был оконтурен черной линией с белой кромкой, но окраска, когда-то свежая и бодрящая, поблекла, запылилась и, в потеках масла, выглядела неопрятно. Впрочем, крылья у самолета все-таки имелись: такие же, как у биплана, и выкрашенные серебром, они были отведены назад, поскольку держались на петлях.
Через боковое окно Харальд заглянул в кабину: примерно как в автомобиле два сиденья бок о бок, лакированная приборная доска с множеством круглых шкал. Обшивка одного из сидений лопнула, из дырки торчит набивка. Похоже, там угнездились мыши.
Он нашел ручку дверцы и забрался внутрь, не обращая внимания на шорохи и топоток спешно убегающих лапок. Уселся на сиденье без дырки. Управление казалось несложным. В середине торчала рукоятка, пользоваться которой можно с любого сиденья. Положил руку на рукоять, ногу поставил на педаль… Наверное, летать — занятие еще более захватывающее, чем водить мотоцикл. Он представил, как парит над замком, словно огромная птица, а в ушах его рокочет мотор.
— А ты водил его сам? — спросил он Тика.
— Нет. Зато Карен брала уроки.
— Да ну?
— Ей не хватало лет, чтобы получить права, но летала она здорово.
Харальд подвигал рукояткой, заметив переключатель «вкл./выкл.», пощелкал туда-сюда, но ничего не случилось. Рукоять и педали ходили в гнездах слишком свободно, так, словно ни к чему не подсоединены. Заметив, что он делает, Тик пояснил:
— Часть проводов в прошлом году срезали — понадобилось починить какую-то машину на ферме. Ну, пойдем дальше.
Харальд не возражал бы еще часок повозиться с аэропланом, но Тик заскучал, и он выпрыгнул из кабины.
Они вышли и, оставив монастырь позади, тележной колеей двинулись дальше. К замку Кирстенслот примыкала большая ферма.
— Ее сдали в аренду семейству Нильсен еще до моего рождения, — рассказывал Тик. — Старик Нильсен выращивает свиней на бекон, у него молочное хозяйство с призовыми коровами и нескольких сотен акров под зерновые.
Они миновали широкое пшеничное поле, пересекли луг, на котором паслись черные с белым коровы. А потом запахло так, что невозможно было не понять: неподалеку свинарник. На проселочной дороге, ведущей к дому фермера, им попался трактор с прицепом. Юноша в комбинезоне в явной растерянности навис над капотом. Тик поздоровался с ним за руку.
— Привет, Фредерик. Что стряслось?
— Да вот, вез в прицепе семейство Нильсен в церковь, а мотор возьми да заглохни прямо на середине пути!
Харальд перевел взгляд на прицеп и увидел там две скамьи.
— Пришлось взрослым топать в церковь пешком, а малышню повели домой, — вздохнул Фредерик.
— Это мой друг Харальд. Во всем, что касается машин, он просто волшебник.
— Я бы не возражал, если б он поколдовал над этой.
Трактор был новой модели, с дизельным мотором, не на стальных колесах, а на резиновых шинах. Харальд подошел ближе.
— Что происходит, когда ты его заводишь?
— Сейчас покажу. — Фредерик дернул ручку. Мотор взвыл, но не завелся. — Видно, топливный насос надо заменить. — Тракторист в отчаянии потряс головой. — Но запчастей для техники сейчас не достать.
Харальд недоверчиво нахмурился. Он распознал запах солярки, а значит, насос тянет, но топливо в цилиндры явно не поступает.
— Еще раз попробуй, ладно?
Фредерик снова дернул за ручку. Вроде бы выпускной клапан топливного фильтра шевельнулся. Приглядевшись, Харальд заметил, что из-под него сочится солярка. Он покачал гайку пальцем, и весь клапанный блок отошел.