у меня тоже баттхерт.
– Неужели у него ничего не вышло и мы зря тут торчали? Зачем же тогда электричество вырубать?
Котя тоже ничего не понимала, но сказать об этом у нее не было сил. Она чувствовала себя обледенелым чурбачком, а не человеком.
– Все. Торчать тут смысла нет. Давай выбираться, что ли, – скомандовал Ларик и потянул ее к выходу.
Они выбрались из убежища и двинулись к знакомой дыре.
– Стоять на месте! Стреляю! – внезапно раздался у них за спиной низкий голос.
От неожиданности оба присели, а Котя еще и глаза зажмурила.
Сзади послышались скрипучие шаги, и в ее спину ткнулось что-то твердое.
– Мамочки, – прошептала она.
– Повторяю: не двигаться. Оружие заряжено боевыми, – повторил голос.
Котя скосила глаза и увидела, что у Ларика завернуты за спину руки, согнута спина, а дюжий дядька скручивает шнуром его запястья.
– За что? Мы ничего не сделали! – вывернув голову, прокричал Ларик и дернулся.
Дядька стукнул его ногой под колено, и Ларик свалился на снег. Котя, которая не могла слова вымолвить от ужаса, упала рядом и обняла его сзади, прикрывая от ударов. Ей казалось, что сейчас их начнут если не убивать, то бить точно.
– Сделали, не сделали, там разберутся, – произнес дядька. – Алло, полиция? У нас тут попытка ограбления.
От слова «полиция» в Котиной голове окончательно все смешалось. Только одна мысль пульсировала и била в висок со скоростью дятла, сидящего на стволе: «Какой кошмар!»
Дальше события развивались по классическому сценарию. Приехала машина, из нее вышли полицейские. На них с Лариком надели наручники и, как выразился главный полицейский, «упаковали». В отделении никакого допроса устраивать не стали, а засунули в обезьянник и велели ждать утра.
Все попытки вступить с полицейскими в контакт потерпели сокрушительное поражение. Никто вообще не собирался их слушать.
Ларик еще примерно с полчаса взывал к справедливости, а Котя, наконец согревшись, почувствовала вдруг такую сонливость, что легла с ногами на лавку и провалилась в крепкий здоровый сон.
А что еще оставалось делать?
Утро сразу пообещало быть нескучным.
Сначала их разбудили и объявили, что поведут «по малой и большой нужде». Выбравшись из своего закутка, Котя взглянула на помятое лицо Ларика и подумала, что у нее сейчас совершенно такое же.
– Привет, бэсти, – кивнул он, посмотрел на нее и неожиданно подмигнул.
Как ни тошно ей было, не ответить на улыбку оказалось невозможно.
– Не улыбаться, не переговариваться, двигать в уборную! – прикрикнул на них провожатый.
– А когда нас вызовут? – все-таки спросил Ларик.
– Вопросы не задавать! – ответили им.
После посещения туалета их снова запихнули в камеры.
– А завтрак? Макароны? Не полагается? – выкрикнул из своего закутка парень.
Молчание было ему ответом.
Промурыжили их до десяти утра, а потом Ларика забрали и куда-то повели.
Котя осталась одна и почувствовала себя сиротой на необитаемом острове.
Позвонить им не дали, телефоны отобрали. О том, что с ними приключилось, Игнат ничего не знает. Кроме того, неясно, что с ним самим. Ночью он так и не появился возле дома Обуховского. Почему? Неужели Ларик ошибся и никаких действий по вызволению кокошника из лап преступников его брат предпринимать не собирался? Тогда почему он сам ни разу не позвонил Ларику? Ей, кстати, тоже. Звук телефонов они, конечно, отключили, но все же поглядывали на экраны: вдруг протелефонирует и попросит помощи.
Не случилось.
Из всего этого можно сделать вывод, что с Игнатом тоже не все в порядке.
Но что могло с ним случиться? Неужели и он в эту минуту ждет допроса где-нибудь по соседству?
От этого умозаключения Котю передернуло.
Господи, что же теперь будет?
Неприятное окончание неприятностей
Котю почему-то к следователю – а может, не следователю – не вызывали. Сидя в вонючей камере, она вся истомилась и была готова взорваться от возмущения стилем работы местных правоохранителей. Конечно, им торопиться некуда! Пусть задержанный вовсе никакой не преступник, им-то что? Сидят себе по кабинетам, чаек попивают!
– Яблокова! – вдруг громко крикнули из коридора. – На выход с вещами!
От неожиданности Котя вскочила и судорожно оглянулась в поисках этих самых вещей. Ничего не обнаружив, она выдохнула, пригладила волосы и, услышав щелчок электронного ключа, шагнула наружу.
К удивлению, ее повели не в сторону кабинетов, а к выходу. Просто вывели наружу и оставили на крыльце. Это еще что за фортель?
– Привет, гражданка Яблокова.
Услышав знакомый голос, гражданка Яблокова резко развернулась и увидела Игната, поднимающегося ей навстречу. Это было так неожиданно, волшебно и прекрасно – слышать его и видеть, – что Котя, не помня себя, сорвалась с места и кинулась ему на шею, крепко обхватив обеими руками.
– Игнат!
Не ожидавший такой бурной радости Черный тем не менее среагировал мгновенно: подхватил, сжал и поцеловал так, что, не держи он ее, Котя рухнула бы прямо на бетонное крыльцо.
– Котя, – шепнул он ей прямо в губы и поцеловал еще раз.
У Коти сразу отключились мозги, сердце и легкие. Только звон в ушах стоял, и довольно долго. Она даже не слышала, как к ним подошел Ларик, и пришла в себя только после того, как тот недовольным голос произнес:
– Ну и по какому поводу жаркие объятия?
Игнат, который все это время тоже почти ничего не соображал, повернул к брату голову и, не выпуская Котю из рук, улыбнулся.
– И тебе доброе утро, лишенец.
– А ты как про нас узнал?
– Скажи спасибо, что Деня в сводках знакомую фамилию увидел. Иначе сидели бы на киче до второго пришествия. Ну что, поехали?
Ларик фыркнул и потребовал крепкого кофе, круассана с вареной сгущенкой и большую пиццу с ветчиной и грибами.
– Лопнешь, – предположил Игнат.
– Ха! – ответил брат и натянул на голову капюшон. На Котю он не смотрел.
Она тихонько сползла с Игната, одернула одежонку и, покраснев, стала оправдываться:
– Я думала, меня на допрос повели, а они… Я так обрадовалась…
– Так едем или нет? Чего тут стоять-то? – перебил ее Игнат и сбежал с крыльца. – Карета за углом.
В машине Ларик сразу стал приставать к брату с вопросами, бушевать и размахивать руками. По какой такой причине тот отменил экспроприацию? Почему не позвонил ни разу? Как теперь собирается добывать этот хренов кокошник?
Котя, юркнувшая на заднее сиденье и затаившаяся там, как сурикат в норе, в зеркале заднего вида наблюдала за физиономией Игната, принимающей все более сердитый вид. Зря Ларик начал с наезда! Сейчас они оба огребут за самодеятельность. Вообще, вся идея с оказанием шефской помощи была идиотской. Как