— Я хотел бы знать почему.
Анне-Лиз уперлась ладонями в его грудь.
— Потому что я выхожу замуж за другого. Сержанта Конрана О'Рейли. Я помолвлена.
Ошарашенный, он посмотрел ей прямо в глаза, затем перевел взгляд на ее тонкую талию.
— Почему, черт возьми, ты выходишь замуж, если не беременна?
— Потому что хочу этого, — ответила она спокойным тоном. — Мне нравится этот человек.
Он взорвался.
— Помолвлена? Ты помолвлена? Просто потому, что тебе вскружил голову какой-то колониальный щеголь? Кто он? Я сверну ему шею.
Анне-Лиз была готова взорваться.
— Он хотел сделать то же самое, когда узнал… когда я призналась… что была… использована тобой.
— Использована! — Он сделался почти багровым от ярости. — Ты бросаешь слово «использована» после того, как мы так много значили друг для друга?
Ее глаза стали колючими:
— Не слишком ли ты торопишься жениться на мне после занятий любовью с Мариан?
Застигнутый врасплох, он не знал, отступать или идти напролом; он выбрал последнее.
— Если ты говоришь о том легком флирте на балу в Брайервуде…
— Легкий флирт? Ты повел ее в сарай!
Он выглядел ошарашенным, однако сказал спокойно:
— Я мог отвести Марин куда угодно, но это ни о чем не говорит. Я не занимался с ней любовью. — Его тон менялся, становясь презрительным. — Я только пошел с Мариан в сарай, а ты уже оказалась помолвленной!
Ее глаза вспыхнули, их янтарный блеск стал горячим.
— И все, что ты хотел знать обо мне после отъезда из Англии, это не беременна ли я?
— Я здесь, не так ли?
— Слишком поздно. Я помолвлена и собираюсь выйти замуж.
Он сжал зубы.
— Назови хоть одну причину, почему?
— Потому что мы не подходим друг другу, а Конран и я вполне.
— Конран! Опять это проклятое имя! Ты помолвлена с ирландцем!
— Я люблю его, — закончила она, пытаясь поставить все точки над и.
— Черт бы тебя побрал!
— Дело не только в Конране, — сказала она зло. — Я не выйду за тебя замуж потому, что не желаю терпеть унижения всю оставшуюся жизнь. Я слишком безродна для вашей семьи и не могу сравниться с Мариан Лонгстрит!
— Так все дело в Мариан? — спросил он с надеждой в голосе. — Мариан значит для меня все меньше и меньше после того, как я встретил тебя…
— О, да! — закричала Анне-Лиз, ее глаза вспыхнули, — настолько меньше, что ты начал целовать ее при первой же возможности. Ты неверный негодяй! — Она на секунду пожалела об этих словах, но решила, что она права: аристократическая спесь его семьи, особенно снисходительный тон леди Гертруды, глубоко обидели ее.
— Я поцеловал Мариан ради эксперимента, — горячо защищался Дерек. — Я пытался понять, хочу ли я ее. Я делал это без всякого чувства. — Он решил сказать ей всю правду, может, тогда она простит его. — Но что-то ушло из моего чувства, ушла страсть. Я думал только о тебе.
— Ну конечно, ты выглядел очень думающим обо мне, когда обнимал и целовал ее! — Анне-Лиз была непреклонна, — даже если так, все равно это отвратительно, этот твой «эксперимент». Ты испорченный человек! Все должно быть по-твоему, а всем, кого ты оскверняешь, пусть небеса помогают. Как ты мог так низко опуститься?
— Низко? — взорвался он. — Куда же пришла ты с твоей высокой моралью? Еще минуту назад ты жаловалась, что мы, Клавели, слишком высоки для тебя. Ради Бога, будь последовательной, наконец!
Ее губы побелели:
— Не поминай всуе имя Господне! Беда в том, что ты считаешь себя наместником Бога на земле, а все остальные были сотворены, когда Бог бездельничал. Ты невыносим, Дерек Клавель! Я повторяю в последний раз, я люблю другого мужчину!
Тогда Дерек схватил ее на руки, пронес по комнате, бросил на диван и быстро сдернул с нее юбки. Анне-Лиз извивалась под ним отчаянно, пытаясь вырваться. Но он крепко держал ее и уже расстегивал брюки. Дерек упал на нее, как отпущенный якорь в воду.
С яростным визгом она скребла диван, стараясь увернуться и оттолкнуть его, но это было ей не под силу. Он перевернул ее и прежде, чем она успела вздохнуть, вошел в нее с аккуратной точностью.
— Не-е-ет! — кричала она, — я не хочу тебя-я-я! Уйди, уйди… уйди…
Однако последний крик был совсем слабым, чего Дерек не мог не заметить, и что распалило его. Они оба уже забыли о своей ссоре, забыли обо всем, кроме жгучей страсти единения. Постепенно и неизбежно их страсть росла. Прошло уже более полугода, как они были вместе, и оба как будто страстно желали наверстать упущенное. Воспоминания о Мариан и Конране исчезли, руки Дерека обнимали Анне-Лиз, его лицо покоилось на ее щеке, а его тело тяжело входило в ее. Ее руки обвились вокруг его шеи, она с удовольствием вздымалась под его атакой, шепча в возбуждении, как страстно она жаждет его. Все нетерпение, с которым он преследовал ее по Индии, вылилось в сокрушительную страсть. Их любовь была сильной, почти безжалостной, заставившей его без слов отказаться от своего владычества. Анне-Лиз пришла в экстаз прежде, чем наступил дикий прилив исступления Дерека. С криком, перемешанным с тихим стоном удовольствия, Дерек ощутил содрогание, принесшее ему успокоение, которое проходило по всему его телу, как обжигающий дождь.
Несколько минут Дерек лежал молча; его дыхание было тяжелым, в то время как ее грудь быстро вздымалась и опускалась под ним.
— Дерек, — смогла она наконец выговорить, — ты должен позволить мне подняться. Слуги…
— К черту слуг, — ответил он. — Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не поклянешься, что больше никогда не увидишь этого ирландца.
— Я не могу, Дерек. Я обещала ему. — Она крутилась, пытаясь освободиться, но его руки крепко держали ее.
— Ты не можешь любить его, Анне-Лиз, так, как меня! Ты не могла бы так удовлетворить меня, если бы предпочитала другого мужчину.
— Ты самовлюбленный и самонадеянный, — вздохнула она. — Ты же занимался со мной любовью в Англии, когда предпочитал другую женщину. Не путай любовь с похотью.
Он убрал растрепавшиеся волосы с ее лица.
— Я только думал, что хочу Мариан. Она была, как дурная привычка, и я был слишком слеп, чтобы от нее избавиться. Но, когда я обнаружил свою ошибку, ты уже ушла.
— Я не могу обидеть Конрана, как ты обидел меня, Дерек. Кроме того, ты должен отказаться от Клермора, если женишься на мне. Мы окажемся в ссылке, если поедем в Австралию.
— Неужели ты думаешь, что я зашел бы так далеко, если бы это меня волновало? — его голос понизился. — Я хочу тебя… и только тебя. Пришло время, чтобы ты знала, как сильно.
Его губы прижались к ее губам, вбирая ее дыхание, когда они нежно слились. Их взаимный поцелуй был как разлившееся пламя. И все же она отвернула голову в последней попытке уклониться от него, но было слишком поздно, под его прикосновением ее грудь наливалась, а он в это время расстегивал корсет, обнажая кремовую плоть. Ленты из атласа ослабли и повисли, его пальцы дотронулись до розовых бугорков под ее рубашкой.