— Господи, у меня такое чувство, будто я направляюсь в кабинет директора, — бормочу я себе под нос, захлопывая дверцу своего шкафчика. Может быть, мне повезет из-за ухода Марвина, и они предложат мне больше часов. Где-то здесь должна быть светлая сторона. Это не помешает мне позже написать этому парню и высказать ему все, что я думаю. Я избегала его. Атлас фактически похитил меня из его дома. Ладно, возможно, я не могу винить этого парня за то, что он сбежал.
Я взбегаю по ступенькам и сворачиваю налево, направляясь в конец коридора, где находится кабинет Кевина.
Я осторожно стучу и жду, когда Кевине ответит.
Он поднимает глаза, когда я вхожу, и его улыбка исчезает.
Вау, ладно, кто помочился в твои хлопья?
— Айви. Присаживайся, — он указывает на стулья перед своим столом, поэтому я подхожу к ближайшему и сажусь.
— На тебя подана жалоба.
Мои глаза расширяются от шока при этих словах.
— Хорошо, — мягко отвечаю я. Это дерьмово, но жалобы случаются, особенно когда пьяные люди не добиваются своего.
— Обычно ты получила бы устное предупреждение, если бы я решил, что это оправдано, но, похоже, это не первое твое нарушение.
— Извини? Если кто-то еще жаловался, то я впервые слышу об этом. Я делаю свою работу, Кевин, и делаю ее хорошо, — твердо говорю я ему.
— Как бы то ни было, была подана жалоба на домогательства со стороны VIP-клиента, утверждающего, что ты сделала ему грубое предложение, а когда он отказался, то ты придумала историю о нападении.
У меня от шока открывается рот
— Ты серьезно?
— Похоже, что я шучу, Айви? Я понимаю, что работа в VIP-кругах позволяет легко стать звездой… — я поднимаю руку, чтобы остановить его, потому что это чушь собачья.
— Мужчина, о котором ты говоришь, приставал ко мне всю ночь. Он был груб и неприятен, и Марвину пришлось вмешаться и вызвать охрану. Когда я уходила домой, он напал на меня снаружи.
— Ты подавала жалобу? В твоем деле ничего нет.
— Марвин сказал мне, что служба безопасности запретила ему возвращаться. Я позвонила детективу, которого знает мой друг. Он сказал, что у парня было алиби, что, очевидно, не соответствует действительности, поскольку он был здесь.
Он пристально смотрит на меня, приподняв бровь: — Хорошо… Отложим это на минуту, была подана еще одна жалоба. На этот раз сотрудник сказал, что ты опоздала и ушла раньше, никому не сказав. Или, по крайней мере, они так предполагали, но камеры показали тебя в баре после того, как здание было заперто.
— Я не опоздала на свою смену. На самом деле я пришла раньше и не уходила, меня заперли в этой долбаной кладовке. Типа, кто-то запер меня чертовым ключом, — подчеркиваю я, потому что в ярости.
— Как ты выбралась?
— Кто-то выломал дверь.
— И ты сообщила об этом?
Я вздыхаю: — Нет, потому что я не хотела, чтобы у моего парня были неприятности. Это он меня вытащил.
Он зажимает переносицу.
— Твой парень был здесь в нерабочее время?
— Он спас меня, Кевин. Ты хотел, чтобы я осталась на складе на всю ночь?
— И дверь, которую он вышиб, она чудесным образом починилась сама собой, да? Поскольку у меня не было никакого чека за оказание услуг, и поскольку я сам ранее был на складе, я знаю, что дверь в идеальном рабочем состоянии.
Я хмурюсь, потому что действительно понятия не имею, как починили дверь. Я даже не задумывалась об этом.
— И я полагаю, ты можешь рассказать мне, почему в баре в тот вечер не хватило 300 долларов. В конце концов, ты была последней, кто обналичил деньги.
— Подожди? Ты думаешь, я украла у тебя? — я хмурюсь, когда его слова доходят до меня.
— Возможно, это был твой парень — герой, — отвечает он, ехидно шокируя меня. Возможно, Кевин никогда не был моим лучшим другом, но он всегда был справедливым, и до этого я уважала его.
— Поверь мне, моему парню незачем грабить этот чертов бар. Он мог бы купить все это долбаное заведение, если бы захотел, — я вздрагиваю, как только произношу эти слова, понимая, насколько высокомерно они звучат.
Судя по его лицу, ему это понравилось не больше, чем мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, тогда это не должно быть слишком большой проблемой, когда я сообщу тебе, что должен тебя уволить.
Я сижу ошарашенная.
— Ты увольняешь меня? У тебя нет доказательств, и я знаю это, потому что я не брала деньги, — огрызаюсь я, разрываясь между гневом и слезами. Что вообще происходит?
— Мне жаль, Айви, но мы должны подумать о том, что лучше для «Дрифт», и прямо сейчас ты просто не подходишь.
Я открываю рот, чтобы возразить, но он поднимает руку, останавливая меня.
— Приказ поступил сверху. Прости, Айви. Я не смог бы изменить свое решение, даже если бы захотел.
— Но ты не хочешь? — я шепчу.
Когда он не отвечает, я встаю и обхватываю себя руками.
— Мне всегда нравилось здесь работать. Я нахожу общий язык с большинством людей, и я хорошо справляюсь со своей работе, Кевин. То, в чем меня обвиняют, — ложь, но тот факт, что ты так быстро в это поверил… — я с отвращением качаю головой, не в силах закончить.
Я вылетаю из офиса и хватаю свои вещи из комнаты для персонала, прежде чем уйти, не сказав никому ни слова, отчасти от смущения, хотя мне нечего стыдиться. Отчасти потому, что я боюсь, что разрыдаюсь в ту же секунду, как открою рот.
Я знаю, что мне следует позвонить Атласу, но сначала нужно взять себя в руки, иначе он ворвется и сожжет «Дрифт» дотла.
Смахивая гневные слезы, я закутываюсь в куртку и крепко сжимаю свою сумку, направляясь к метро.
Воздух сегодня холодный, предвещают снегопад, поэтому я опускаю голову и обещаю себе горячее какао, когда вернусь домой. Мне просто нужно держать себя в руках, пока я не доберусь туда.
Метро переполнено, но мне удается найти место рядом с женщиной, яростно стучащей по своему мобильному телефону.
Прислонив голову к окну, я закрыла глаза с побежденным вздохом.
Почему это ощущается как два шага вперед, три шага назад?
Полагаю, я должна быть благодарна, что Генри все-таки хочет, чтобы я работала больше часов, потому что при нынешнем положении дел я не могу позволить себе платить за квартиру, не говоря уже о еде без дохода от «Дрифт».
Я не понимаю, что произошло. Атлас никак не мог взять деньги. Если бы мне пришлось выбирать кого-то, я бы назвала Джанет, но я не смогла бы на сто процентов сказать, что это не потому, что мне не нравится эта женщина, а потому что она на самом деле воровка. В конце концов, она проработала там гораздо дольше, чем я, и, насколько я знаю, других проблем с пропажей денег не было.
Может быть, подстава? Она могла бы запереть меня внутри и взять деньги, чтобы подставить меня, но все это не сходится воедино. Атлас видел, как они уходили, когда запирали дверь, так что, если это была она, то она планировала оставить меня там на ночь. Тогда у меня были бы доказательств, что я стала жертвой глупого розыгрыша и я точно не смогла бы ограбить заведение, если бы была заперта на складе.
Но кто, черт возьми, еще мог это сделать? Ощущение, что за мной наблюдают, заставляет меня напрячься.
Я сажусь прямее и оглядываюсь по сторонам, но не вижу никого знакомого. Мой преследователь сейчас здесь и наблюдает за мной? Рад ли он моим слезам — подождите. Это не мог быть преследователь, не так ли?
Я вспоминаю ту ночь. Ничего особенного, но на данный момент это мало что значит. Он мог бы запереть меня в кладовой. Черт возьми, он хотел прийти за мной, как только место опустеет, и я бы ничего не смогла с этим поделать. Может быть, получение денег было просто бонусом?
Мое дыхание учащается, когда я пытаюсь найти причины, почему это не может быть правдой, но я не могу, и зная, что он знает, где я работаю, из-за записки, найденной в моем шкафчике. Еще раз, что там говорилось? Что-то насчет того, чтобы улыбаться людям, используя улыбку, предназначенную только для него?
Господи, неужели это все? Из-за него меня уволили, чтобы я больше так не делала?