— Нет. Блядь, нет. Я хочу все ярлыки. Черт возьми, я бы поставил свое имя на твоей заднице, если бы… — он замолкает, словно обдумывает эту идею, поэтому я тыкаю его пальцем в грудь.
— Если ты попытаешься заклеймить меня, я подожгу тебя.
Он разражается смехом. Видите? Сумасшедший.
— Ладно, никакого клеймения… пока. Я соглашусь, если ты наденешь мое кольцо, — он шлепает меня по заднице, прежде чем уйти, оставляя меня брызгать слюной.
— Атлас! Атлас! — я кричу, но единственный звук, который я слышу, — это смех.
Я улыбаюсь, когда он исчезает, но мои мысли проносятся со скоростью миллион миль в минуту.
Он накачал меня наркотиками. Он. Накачал. Меня. Наркотиками. Я повторяю себе это снова и снова, потому что просто не могу уложить это в голове. И все же, вот я стою здесь, потягивая кофе на его кухне, как будто это нормально.
Мне нужен психотерапевт или, может быть, священник, потому что со мной что-то серьезно не так.
ГЛАВА 22
Я высаживаю Айви у дома и оставляю ее с поцелуем, который удерживает меня в двух секундах от того, чтобы сказать «к черту все», но, зная моего отца, он появился бы у моей двери, и это нарушило бы мои планы.
Я стучу в дверь управляющего на первом этаже и жду, когда он ответит. Он распахивает ее с хмурым видом, который исчезает, когда видит, что это я.
Я пихаю ему пачку стодолларовых банкнот и прижимаю их к его груди.
— Отключи звонок в квартире Айви. Сегодня также придет кое-кто, кому нужно будет войти, не общаясь с тобой.
— Хорошо. Неважно. Я ничего не видел. Я ничего не знаю, — он пожимает плечами, отчего мне хочется врезать кулаком ему в лицо.
Одно дело подчиняться моему слову, но быть таким равнодушным к безопасности Айви? Что ж, это просто выводит меня из себя.
— Я ожидаю, что ты будешь держать ухо востро. Если с ней что-нибудь случится, пока меня не будет, я разрежу тебя от грудины до горла и вырву твои кишки, прежде чем задушить ими тебя.
Его румяное лицо становится белым, немного успокаивая мой гнев.
— Конечно, мистер Монро. В ваше отсутствие с мисс Брукс ничего не случится. Или вообще не случится, — быстро отступает он.
— Хорошо. Тогда ты проживешь еще один день, — я резко отвешиваю ему пощечину, прежде чем направиться к своей машине.
Обычно я бы попросил Пита отвезти меня, чтобы я мог поработать по дороге туда, но мне нужно оставить Пита здесь с Айви. Кроме того, вождение успокаивает меня, дает мне возможность сосредоточиться на чем-то.
Я не оглядываюсь на дом Айви, не доверяя себе, чтобы не вернуться. Вместо этого я выезжаю из города и направляюсь к автостраде, включая радио, чтобы послушать местные новости.
Ничто особенно не привлекает моего внимания: пропавший турист, разгромленная пиццерия и пожар на складе в доках. Должно быть, это относительно медленный новостной день. Я переключаю станцию и оставляю ее на какой-то смутно знакомой песне, которая крутится по кругу, и готовлюсь к тому, чего старик хочет от меня сейчас.
Если мне предстоит лететь обратно в Великобританию, то ему не повезло. Обычно я бы не колебался, но оставить Айви прямо сейчас — это не вариант.
Кроме того, сейчас это больше его работа, чем моя. Я пробыл здесь дольше, чем когда-либо жил там. Я никогда не считал ни то, ни другое место домом, но теперь у меня есть Айви, и я знаю, что такое дом.
Дорога до долины занимает три часа, движение на дорогах ужасное из-за столкновения трех машин и объезда.
Я сворачиваю на длинную подъездную дорожку, посыпанную гравием, не обращая внимания на стук камней по моей покраски. Если я сказал ему починить это один раз, я говорил ему это сто раз. Клянусь, он получает какое-то болезненное удовлетворение, выводя меня из себя.
Я паркуюсь перед чертовски претенциозным фонтаном перед домом и взбегаю по ступенькам, расстегиваю пуговицу на куртке, снимаю ее и вешаю на вешалку у двери после того, как вхожу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из кондиционера дует прохладный воздух, пока я иду по коридору в заднюю часть дома, зная, что мой отец в это время дня будет либо в своем кабинете, либо на террасе.
Наполовину отошедший от дел означает, что ему наполовину скучно и он постоянно чем-то недоволен.
Когда в поле зрения появляются стеклянные двери, я замечаю его, сидящего на одном из деревянных стульев с запрокинутой головой и закрытыми глазами.
На несколько шагов ближе видна женщина, которая, вероятно, ровесница Айви, обнаженная, стоящая на коленях между ног моего отца с его членом во рту.
При более пристальном взгляде на ее лицо видны морщинки вокруг глаз и рта, показывающие, что она старше, чем притворяется, судя по косичкам, которые она заплетает, и сброшенной школьной форме на палубе.
Вместо того, чтобы заскочить на кухню выпить, чтобы у меня было пять минут успокоиться, я распахиваю французские двери с такой силой, что они врезаются в стену. Если бы стекло не было пуленепробиваемым, оно бы разбилось.
— Атлас, мой мальчик. Мило с твоей стороны присоединиться ко мне.
— Ты знал, что я приду. Не мог дождаться, чтобы тебе отсосали член, позже?
Его глаза вспыхивают от моего неуважительного тона, но он больше не король замка, а я не тот пехотинец, которым был когда-то.
— Присаживайся. Я подойду к тебе через секунду, — он отпускает меня и снова закрывает глаза.
— Извини, старик, но у меня полно дерьмовых дел, которые не включают в себя наблюдение за тем, как стареющие проститутки притворяются, какой ты замечательный.
Я разворачиваюсь и возвращаюсь тем же путем, каким пришел, игнорируя своего отца, когда он выкрикивает мое имя. Я добегаю до входной двери и хватаю свою куртку, прежде чем он рявкает что-то, что заставляет меня остановиться.
— Было замечено. Деннис Макнелли клянется, что Эмма Уолш вошла в его бар в Сохо.
Я разворачиваюсь к нему, когда он засовывает свой член обратно в штаны.
— Как, черт возьми, он может быть так уверен? Она чертовски сильно изменилась с тех пор, как ей было шесть.
— Потому что он сказал, что это было похоже на видение призрака ее матери. Он довольно хорошо знал Луизу до того, как она умерла. Сказал, что эта женщина была ее двойником.
— Ты хоть представляешь, сколько этих зацепок я отследил за эти годы? Тысячи. Ни одна из них не увенчалась успехом.
— Я не считал тебя гребаным лодырем, парень.
Я подхожу к нему и свирепо смотрю на него сверху вниз, хотя ему на это похуй.
— Следи за тем, как ты со мной разговариваешь, отец, — огрызаюсь я. — Если ты так чертовски уверен, что это она, то почему бы тебе не пойти и не проверить?
— Я стар, Атлас. Ты хочешь руководить, тогда, блядь, руководи, или я найду кого-нибудь другого, кто заменит тебя.
Я фыркаю. Например, кого? Я его единственный наследник, и как бы мы ни бились лбами, для него нет ничего важнее верности.
— Я пошлю Кензо проверить. Если окажется, что это она, я прилечу и покончу с этим раз и навсегда сам. Это все? Как я уже сказал, мне нужно кое-что сделать.
Его плечи опускаются, и впервые за целую вечность я уделяю время тому, чтобы посмотреть на него и по-настоящему увидеть его. За последнее десятилетие он состарился не по годам, потери от уничтожения линии Уолша были намного больше, чем любой из нас мог предсказать.
— Когда ты собираешься подарить мне внука? Я здесь не становлюсь моложе, — я смотрю в окно и вижу обнаженную женщину, которая теперь плавает в бассейне.
— Если ты не будешь осторожен, у меня в конечном итоге будет брат или сестра. Говоря о сестрах, ты слышал что-нибудь от Эбигейл? — я уклоняюсь от разговора об Айви. Он только вмешается и все испортит.
— По-прежнему ничего. Я скажу кое-что в ее защиту, женщина может затаить злобу, особенно за то, что она сама себе причинила.
Я издаю сардонический смешок.
— Ей было пятнадцать. Она облажалась, но это не она открыла стрельбу на свадьбе невинного человека. Это наша вина. Это был твой выбор — забрать у нее ребенка, — напоминаю я ему. — Если ты ищешь прощения, ты его там не найдешь.