на праздничном ужине. Что у вас тут? Боже правый, это что такое?
— Всё в вашем распоряжении, — сказал Аллейн.
Бэйли и Томпсон отошли в сторону. Голова Макдугала на острие клейдеамора смотрела с пола на патологоанатома.
— Где тело? — спросил он.
— Вон там, в темном углу. Мы его не трогали.
— А что тут за история?
Аллейн рассказал.
— Я сидел в передних рядах, — сказал он.
— Невероятно. Я взгляну на тело.
Тело лежало спиной вверх. Накидка с прототипом тартана клана Макбетов была перекинута через руку и под крепление щита, а другим концом приколота брошью к плечу. Сэр Джеймс осмотрел рану. Край раны был завернут внутрь, и кусочек разрезанного воротника попал в рану.
— Одним ударом, — сказал он и склонился над телом. — Лучше отвезти останки в морг, если ваши люди закончили.
Они вернулись на сцену.
— Можно снять голову, — сказал Аллейн.
Бэйли достал большой пластиковый мешок и взялся за голову. Томпсон обеими руками ухватился за перекладины рукояти меча. Они стояли лицом друг к другу, расставив ноги и держа лезвие меча параллельно полу, словно пародия на двух мастеровых, потеющих в кузнице.
— Готов?
— Готов.
— Тяни.
Самой худшей частью процедуры оказался звук: словно кто-то вынимал из бутылки огромную пробку. Бэйли положил голову в пакет, подписал ярлычок и завязал пакет шнурком. Он положил пакет в парусиновый контейнер.
— Я унесу это, — сказал он и отправился с пакетом к полицейской машине.
— А что делать с оружием? — спросил Томпсон.
— Для него есть что-то вроде картонного чехла, — сказал Аллейн. — На столе для реквизита. Его можно положить вдоль задних сидений или на пол. Потом тело и бутафорскую голову. Вы ведь сразу поедете в морг?
— Да. А вы пробудете тут еще какое-то время? — спросил сэр Джеймс.
— Да.
— Я позвоню вам, если что-то выяснится.
— Спасибо.
Вошли сотрудники скорой помощи и упаковали тело в пластиковый мешок, положили его на носилки, накрыли, вынесли из здания и увезли. Сэр Джеймс последовал за ними на своей машине.
Аллейн сказал:
— Пойдемте, Фокс, найдем реквизитора.
Мастерс ждал их за кулисами.
— Я решил, что артистическое фойе можно использовать в качестве офиса, — сказал он. — Я покажу вам, где оно находится.
— Спасибо за заботу. Я поговорю с реквизитором там.
Актерское фойе было очень удобным — с креслами, книгами, большим столом и с фотографиями и картинами в рамах на стенах. Они устроились за столом.
— Привет, Эрни, — сказал Аллейн, когда вошел реквизитор. — Боюсь, мы не знаем вашей фамилии. Назовите ее.
— Джеймс, сэр.
— Эрнест Джеймс. Надеюсь, мы не задержим вас надолго. Дело довольно мрачное, а?
— Просто ужас.
— Вы ведь давно здесь работаете?
— Пятнадцать лет.
— Так долго? Присядьте, пожалуйста.
— Спасибо, — сказал Эрни и сел.
— Мы сейчас пытаемся понять, когда именно было совершено преступление, и когда подменили головы. Последние слова Макбета — «Будь проклят тот, кто закричит: «Пощада!». После этого он и Макдуф сражаются; это был великолепный поединок. Он уходит со сцены, и мы предполагаем, что его сразу убили. Дальше пауза. Потом фанфары и барабаны звучат все громче и громче. Потом долгий выход на сцену всех актеров, оставшихся по пьесе в живых. Потом диалог между Малькольмом и старым Сивардом. Появляется Макдуф, за ним следует Гастон Сирс, держа голову на своем гигантском мече.
— Так вы, шеф, сидели в передних рядах?
— Да, как раз когда это случилось.
— Господи, это было ужасно. Ужасно.
— Да, так и есть. Скажите мне, Эрни, когда вы надели бутафорскую голову на меч и положили его в углу с реквизитом?
— Я? Я взял этот чертов меч, острый как не знаю что, у его светлости, когда он ушел за кулисы после слов «Тогда для слов таких нашлось бы время», чтобы это ни значило. Я отнес его к столу с реквизитом и надел на него бутафорскую голову. На это нужно время и умение. Он ведь длинный и острый, это очень неудобно. Муляж головы весь набит гипсом, кроме одной узкой бороздки; я должен был попасть мечом в эту бороздку и приладить голову. Она как бы надевалась на него. А потом я побрызгал ее «кровью» вокруг шеи и положил в угол.
— Когда?
— Я постепенно натренировался делать это быстрее. Заняло минуты три, я думаю. Саймон Мортен кричал «Дыханье в трубы медные вдохните». Примерно тогда я и закончил.
— И меч оставался там, пока в конце Гастон не поднял его и не понес на сцену — совсем с другой головой.
— Правильно.
— Так. Мы позже попросим вас подписать соответствующие показания. Можете вспомнить что-нибудь, что могло бы нам помочь? Что-нибудь необычное. Суеверия, например.
— Ничего, — быстро ответил Эрни.
— Уверены?
— Да.
— Спасибо, Эрни.
— Вам спасибо, шеф. Можно мне уйти домой?
— Где вы живете?
— Номер шесть по Джоббинс Лейн. Пять минут пешком.
— Да. Хорошо. — Аллейн написал на карточке: «Эрнест Джеймс. Разрешено уйти. Р. Аллейн». — Вот, возьмите и покажите человеку у двери.
— Вы очень любезны, шеф. Спасибо, — повторил Эрни, взяв карточку.
Но он не ушел. Шаркая ногами, он дошел до двери и остановился там, переводя взгляд с Аллейна на Фокса, который надел очки в стальной оправе и теперь глядел на него поверх них.
— Что-нибудь еще? — спросил Аллейн.
— Не думаю. Нет.
— Уверены?
— Да, — сказал Эрни и ушел.
— А ведь было что-то еще, — спокойно заметил Фокс.
— Было. Пусть дойдет до кондиции.
В дверь резко постучали.
— Войдите, — сказал Аллейн, и на пороге появился Саймон Мортен.
III
Он, конечно, переоделся в обычную одежду. Интересно, он всегда такой бледный, подумал Аллейн, или шок и ужас от произошедшего заставили его настолько неестественно побелеть.
— Мистер Мортен? — Сказал Аллейн. — Я как раз собирался пригласить вас зайти. Садитесь. Это инспектор Фокс.
— Добрый вечер, сэр. Могу я узнать ваш адрес? — спросил Фокс, поправив очки и беря ручку.
Саймон не ожидал такого невозмутимо вежливого приема. Он помедлил, сел и назвал свой безупречный адрес таким тоном, словно это был адрес борделя с дурной репутацией.
— Мы пытаемся понять последовательность событий сегодняшнего вечера, — сказал Аллейн. — Я сегодня был в зале, и, возможно, это окажется полезным, но, боюсь, не особенно. Ваше выступление было просто великолепным. А поединок! Меня просто прошиб холодный пот. Вы, должно быть, в отличной физической форме, если позволите мне высказать свое мнение. Сколько времени понадобилось, чтобы привести себя в такую форму?
— Пять недель напряженных репетиций, и все равно мы… — Он запнулся. — О боже, — сказал он, — я в самом деле забыл, что произошло… то есть… — Он закрыл лицо руками. — В это невозможно поверить. Я имею в виду… — Он опустил