class="p1">Мужчины отошли за кулисы.
Бэйли и Томпсон приготовили оборудование.
— Вам, наверное, понадобится осветитель, — сказал Аллейн. — Он здесь?
— Здесь, — сказал осветитель, стоявший рядом с ассистентом помощника режиссера Чарли.
— Хорошо, предоставлю это вам. Ничего не трогайте.
Он обратился к Мастерсу:
— Где гримерная мистера Гастона Сирса?
— Я вас провожу, — сказал Мастерс.
Он пошел впереди. Они прошли по коридору с дверями по обе стороны, с именами актеров на табличках. Было очень-очень тихо, пока они не дошли до гримерной Нины Гэйторн. Ее высокий истеричный голос, кричащий что-то неразборчивое, раздавался из-за закрытой двери.
Гримерная Гастона была крошечной комнаткой в конце коридора. Мастерс постучал, и глубокий голос прогудел: «Войдите». Мастерс открыл дверь.
— Эти два джентльмена хотят с вами поговорить, Гастон, — сказал он и быстро отошел назад.
Места в комнате едва хватило для Аллейна и Фокса. Они протиснулись внутрь и с трудом закрыли дверь.
Гастон переоделся в черный халат и снял грим. Он был бледен как смерть, но совершенно спокоен. Он назвал им свое имя и адрес еще до того, как они попросили его об этом. Аллейн воскликнул:
— Да, я был прав! Вы меня не помните, но я заходил к вам несколько лет назад, мистер Сирс, и просил вас назвать нам время изготовления и стоимость клейдеамора, который был частью краденого.
— Я очень хорошо это помню. Он был не особенно древний, но не подделка.
— Точно. Как это ни трагично, но сейчас я тоже хотел бы задать вам несколько вопросов о клейдеаморе.
— Я буду рад высказать свое мнение, особенно потому, что вы используете правильный термин и верно его произносите. Это моя собственность, и это настоящее оружие для поединков тринадцатого века, принадлежавшее шотландскому дворянину. В нашей постановке я ношу его во время всех церемоний. Он весит…
Гастон пустился в описание деталей и символических значений, а потом в перечисление предыдущих владельцев. Чем глубже он погружался в историю, тем мрачнее становился его рассказ. Аллейн и Фокс стояли, стиснутые стенами комнаты. Фокс с трудом вынул из нагрудного кармана блокнот и, когда Аллейн пихнул его локтем, с готовностью открыл его, чтобы записать все, что может представлять интерес.
— …как и со многими другими подобными видами оружия — например, с Экскалибуром — на протяжении веков росло убеждение, что оружие, чье имя (я перевожу его как «Потрошитель») выгравировано кельтскими рунами на рукояти, обладает магической силой. Но это возможно…
Он умолк, чтобы перевести дух и подумать.
— Вряд ли бы вы захотели выпустить его из рук, — сказал Аллейн и снова толкнул Фокса в бок. — Это естественно.
— Естественно. Но я был вынужден это сделать. Дважды. Когда я присоединился к убийцам Банко и когда ушел за кулисы в последней сцене. После того как Макбет сказал: «Тогда для слов таких нашлось бы время», бутафор взял его у меня, чтобы прикрепить к нему голову. Я сделал эту голову. Можно решить, что у меня достаточно способностей, чтобы надеть ее на клейдеамор, но, к сожалению, когда я делал это впервые, я сделал глупую ошибку, и оружие, будучи весьма острым, проткнуло голову до самой макушки, и она нелепо раскачивалась на нем. Так что мы решили, что будет лучше починить ее и позволить бутафору надевать ее на меч. Он должен был полить меч кровью.
— И он вернул меч вам?
— Он надевал голову в левой части сцены. Никому другому не было позволено заходить в тот угол за кулисами, потому что туда сразу после поединка уходили Макбет и Макдуф. Мне, наверное, следовало сказать, что там не всегда совершенно темно. Свет полностью выключали перед концом поединка, чтобы никто из сидящих на крайних местах в правых рядах или в ложах с той стороны не видел, как там шевелится живой Макбет. Кулису в глубине сцены закрывал рабочий — сразу, как только начинался их поединок.
— Да, я понял.
— Бутафор ставил меч в угол за некоторое время до окончания поединка. Я брал его в последний момент перед тем, как я и Макдуф снова выходили на сцену.
— Значит, Макбет ушел за кулисы, закричал и был обезглавлен клейдеамором, с которого перед тем убрали бутафорскую голову. Теперь ее заменила настоящая голова.
— Я… Да, признаюсь, я соображаю не так быстро, но… да, наверное, так. Я думаю, времени для этого хватило бы.
— А места? Чтобы замахнуться мечом?
— Место есть всегда. Макдуф под моим руководством размахивал мечом, еще находясь на виду у зрителей, и опускал его лишь тогда, когда оказывался вне поля зрения в дальнем левом углу. Места было достаточно. Я был за кулисами в глубине сцены, разговаривал с королем, бутафором и прочими. Я видел, как Макдуф ушел за кулисы. Я все больше убеждаюсь, — сказал Гастон, — что здесь действует какое-то пагубное влияние, что клейдеамор живет своей собственной тайной жизнью. Теперь он удовлетворен. Будем надеяться.
Он пристально посмотрел на Аллейна.
— Я ужасно устал, — сказал он. — Это был тревожный момент. Даже страшный. Должно быть, я что-то сделал не так. Я сначала не смотрел вверх. Было темно. Я взял его и сунул рукоять за пояс, а потом вышел на сцену вслед за Макдуфом. А когда я посмотрел вверх, мне на лицо капнула кровь. Что я сделал? Каким образом я, купивший этот меч и дороживший им, оскорбил его? Может быть, это из-за того, что я позволил выставить его на всеобщее обозрение? Это правда, я это сделал. Я носил его. — Его проницательные глаза сверкнули. Он снова принял позу командующего. — Может быть, это была похвала? — спросил он. — Может быть, меня допустили в какое-то эзотерическое братство, и я прошел обряд крещения кровью? — Он беспомощно взмахнул рукой. — Я в замешательстве.
— Мы пока не станем вас больше тревожить, мистер Сирс. Вы нам очень помогли.
Они вернулись обратно на сцену, где Бэйли и Томпсон сидели на корточках, поглощенные своим ужасным занятием.
— Нет особых сомнений насчет оружия, мистер Аллейн, — сказал Бэйли. — Это та штука, на которой торчит голова. Острый как бритва! И есть отметины — видите? Удар нанесен сзади, когда жертва наклонилась. Ясно как день.
— Да, вижу. Отпечатки?
— Он был в перчатках. В латных рукавицах. Они все в них были.
— Томпсон, вы сделали все нужные снимки?
— Да, спасибо. Крупным планом, всё, что есть вокруг, и общую картину.
Послышался звук открываемой служебной двери и энергичный резкий голос.
— Ладно. Темновато тут. Где тело?
— Сэр Джеймс! — позвал Аллейн. — Сюда!
Появился сэр Джеймс Кертис, в безупречном смокинге и черном пальто с чемоданчиком в руках.
— Я был