В лес я потащилась в старой одежде Зена, ибо она удобнее, чем красивая зимняя одежда, подаренная Леной, так что любой бы принял меня за парня. Опять же, помня о том, что было в прошлый раз, я сразу предупредила:
— Я декоративка! Декоративка!
Голос мой, как нарочно, прозвучал так, словно я действительно парень — хрипло, брутально. Нападающий, все же, слез с меня и, не мешкая, развернул к себе лицом. Сняв с меня шапку, он посмотрел на меня так, словно увидел чудо.
К счастью, вблизи я вижу нормально, так что мне удалось быстро разглядеть человека. Черты чисто выбритого лица не назвать правильными, но, в общем, они смотрятся гармонично, брови светлые (осветленные?), ореховые узкие глаза опушены густыми золотистыми ресницами. Значит, шевелюра у него не крашеная, и если он откинет капюшон, я, скорее всего, увижу светлые волосы. Что же касается возраста, то он явно не юнец, ему лет тридцать пять.
— Декоративка… — выдохнул он мне в лицо, и я определилась, что передо мной точно ни-ов. У простых мэнчи изо рта не мятой пахнет, как у этого, а иначе, и простые мэнчи не носят такие добротные вещи…. Мой взгляд беззастенчиво шарился по, собственно, одежде ни-ов, а сам он смотрел на меня. Еще раз убедившись, что в этот раз столкнулась с не простым имперцем, а наделенным правами, я посмотрела снова в его лицо, холеное и любопытствующее.
— Вот это шуточки, — произнес он тягуче, оставаясь на снегу и не отрывая от меня глаз. — Почему тебя не было на ярмарке, прелесть?
Молнией в памяти пронеслись слова Гадо о том, что меня ни в коем случае нельзя показывать благородным ни-ов, а именно ловцам, которые на нынешней ярмарке хотят раздобыть себе декоративок. То, что этот мужчина здесь, а также его слова могут значить только одно — он ловец или всадник, или то и другое. И шатается здесь с той же целью, что и мы — раздобыть яйца гуи.
— Вы ни-ов, — произнесла я, надеясь, что больше не звучу как осипший парень-подросток, — а я недостойна того, чтобы предлагать меня на ярмарке таким, как вы…
— Какой болван так решил?
— Распорядитель, — ответила я, опустив глаза, и понимая, что в этот самый момент моя судьба делает еще один кардинальный оборот.
— Лично сообщу ему, что он болван, — проговорил ни-ов, и, встав, помог подняться мне, да еще и от снега заботливо отряхнул. Пока он отряхивал меня, я украдкой стерла с подбородка снег и вытащила из-под «юношеского» тулупа Зена, еще более драного, чем предыдущий, толстую косу — единственное свое несомненное украшение на данный момент. Хотя, кажется, это было уже лишним: незнакомец уже оценил меня, и оценил высоко.
Я это почувствовала всеми своими женскими радарами.
— Невероятно, — повторил он, — такая красивая и в декоративках!
— Я почти слепая, благородный господин, и хорошо вижу только вблизи.
— С рождения плохо видишь? — серьезно спросил он.
— Нет, я стала плохо видеть совсем недавно, после удушения…
— Удушения?!
— Когда меня собирались клеймить, я была беременна, и испугалась боли, дернулась. Чтобы я не дергалась больше, меня крепко схватили за руки и шею… слишком крепко. С того момента я плохо вижу, — соврала я, продолжая играть несчастное прекрасное создание. Могу же я сойти за прекрасное создание?
— Твари, — выругался ни-ов сквозь зубы, и заглянул в мое лицо. — Их наказали?
— Да, но ничего не исправить… мне теперь быть только декоративкой… я ведь ребенка потеряла от боли… а они сказали, что я не способна выносить…
Я вздохнула и — удивительно! — даже смогла заплакать. Этот актерский этюд я должна была отыграть идеально, чтобы сердце мужчины дрогнуло. Хорошо, что я молодая и довольно хороша собой: иначе бы он меня не пожалел, сыграй я драму даже на Оскар. Давно уже заметила, что мужчины охотнее помогают красивеньким барышням и безучастны к сереньким.
— Все равно не понимаю, почему Гадо тебя утаил… — произнес он и, стащив с руки рукавицы, нежно стер с моих щек слезы. Моя актерская импровизация тут же с треском провалилась: я подскочила и отшатнулась от него, сама не зная, почему. Тот же Элек, верный слуга Лены, где только не трогал меня, и хоть бы хны, а тут меня просто по щеке погладили, и я взвилась, как кошка…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я напугал тебя? Не бойся! — ни-ов и сам испугался и, подняв руки, добавил: — Я тебе никогда вреда не причиню. Где твой хозяин? Кто он?
— Он обычный мэнчи. Повел меня на охоту, чтобы сделать приманкой на гуи, но провалился в яму и… я не знаю, что с ним. Я увидела вас и испугалась.
— Эту ловушку сделал я, — кивнул ни-ов. — Какое счастье, что в нее угодил он, а не ты… Идем, посмотрим, что с ним.
Мы дошли до ямы. Ни-ов попросил меня не стоять у края, и держаться у елей, а сам подошел к краю и заглянул в яму… Я прерывисто вздохнула. Осознание, что сегодняшний день и впрямь стал роковым, но не в том плане, что я ожидала, заставило мою кровь быстрее побежать по жилам.
Я хотела, чтобы охота не состоялась? Охота не состоялась.
Хотела, чтобы в меня влюбился ни-ов? Судя по всему, влюбился.
Хотела избавиться от Зена… и избавилась?
Глава 17
— Везучий, — хмыкнул ни-ов.
— Так он жив? — спросила я, затаив дыхание.
— Дышит, без сознания. Крови не вижу, руки-ноги не переломаны… но сверху ничего не понять. Возможно, позвоночник поврежден.
Мне снова вспомнился рассказ Тредена о Зене, о том, что желтоглазый под присмотром богов.
— Не поврежден, — уверенно сказала я и пошла к краю, ослушавшись ни-ов. — Нужно достать его. У вас есть веревка?
— Достать? — переспросил мужчина, оглянувшись на меня; на его лице застыло растерянное и удивленное выражение. Затем это выражение сменилось дружелюбным. Ни-ов развернулся и пошел мне навстречу, преграждая путь. Я машинально отметила, что незнакомец высок и крупен, почти такой же по габаритам, как Зен. И, естественно, напряглась.
«Запишусь еще и на курсы самообороны», — добавила я еще один пункт в план действий по возвращении домой.
— Этот мэнчи, твой хозяин, — произнес ни-ов… — Ты сказала, что он привел тебя сюда как приманку для гуи… Каким жестоким ублюдком нужно быть, чтобы поступить так с женщиной?
— Я не женщина, а декоративка, — возразила я, желая проверить, возразит ли он мне в ответ.
— Это ничего не меняет, — покачал головой имперец (так и не возразил!). — Кем твой хозяин себе возомнил? Великим ловцом? Более того: как он посмел рисковать твоей жизнью?
— Ему все равно. Ему нужны деньги.
— Деньги… — улыбнулся ни-ов, и нехороший огонек зажегся в его светлых глазах. — К чему этому сброду большие деньги? На что полезное кроме декоративки они могут их потратить? Шарахаются, неумеючи, около мест гнездовки, путают планы, шугают гуи…
По особому блеску его глаз я поняла, что это ловушку он подготовил именно для таких, как Зен — ловцов удачи, желающих раздобыть и дорого сбыть яйца гуи. Увы, я весьма средняя актриса, и притворяться не очень умею, так что, когда до меня дошло, что ловушка-то человеческая, ни-ов все понял по моему лицу.
— Боги помогли нам, милая, — вкрадчиво произнес он. — Все устроили, как нужно. Твой хозяин умирает в яме, как и полагается жадному бесчувственному ублюдку, а ты… мы встретились с тобой. Не бойся больше ничего, я верну тебя в город и разузнаю, что заставило Гадо продать такое сокровище, как ты, мэнчи. И, надеюсь, уже сегодня ты будешь ночевать в моем доме.
Теплая соблазняющая улыбка, которой он закончил свою фразу, могла бы иметь обезоруживающее действие, но вместо этого я ощутила, как холодок ползет по спине. Конечно, я самого начала знала, что нет между мэнчи и ни-ов существенной разницы, все они, имперцы, одинаковы, и для всех них я просто симпатичная вещь… Да, я хотела недавно, чтобы меня продали ни-ов, и самоуверенно полагала, что смогу обвести его вокруг пальца и влюбить в себя, а после добиться, манипулируя им, чего хочу, но… я не могу даже ненадолго отыграть роль послушной девушки, и подскакиваю, даже когда меня касаются нежно и невесомо — но против воли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})