Кстати о силах… Я устала. Очень. И дело не в физическом состоянии, а в эмоциональном. Мой первый месяц в качестве его декоративки Зена ужасен, я вымоталась и постарела лет на десять — по крайней мере, морально. Снова пребывать в постоянном напряжении, ждать насилия и вообще тратить свой ценнейший ресурс чувств на то, чтобы злиться на него и ненавидеть будет неразумно. Я перегорю, если продолжу в том же духе.
Я взглянула искоса на Зена: удобная теплая одежда, легкий шаг, ровное дыхание.
Дыхание…
— Постой-ка… — вспомнила я кое-что. — Как ты сегодня сумел догнать вора и одолеть его сообщника? Меньше месяца назад твое ребро воткнулось в твое легкое и ты чуть не умер! Люди с такими травмами полгода восстанавливаются, а ты вон что устроил!
— Я крепкий, — отозвался Зен, даже не посмотрев на меня.
А вот я начала осматривать его еще пристальнее, ища намеки на то, что он скрывает боль или ему тяжело дышать. Ни одного такого намека я не выглядела: со стороны Зен казался таким, каким себя охарактеризовал — крепким.
— Неужели у тебя совсем ничего не болит? — удивилась я. — Ведь должно! Ты вообще должен был упасть, схватиться за ребра, захрипеть спустя минуту после погони…
— Знаю, ты хотела бы, чтобы я умер в мучениях, но не дождешься, — проговорил мэнчи с насмешкой.
— Да не в этом дело! Просто признай, что тебе было тяжело бежать, — потребовала я, и, обогнав его, преградила путь.
Что, если люди здесь не обычные, а мутанты какие-нибудь, и их проблемы с деторождением вызваны тем, что они генетически не такие, как люди из моего мира?
— Что тебе надо? — озадачился Зен, увидев мое серьезное, даже несколько испуганное лицо.
— Обычный человек не восстанавливается так быстро. Ты умирал! Ты был практически трупом! А через месяц бегаешь, как ни в чем не бывало!
— Месяц назад ты умирала тоже и кровью истекала, а сейчас бегаешь не хуже меня, — ответил он.
— Кровью истекала? — переспросила я.
Мэнчи выразительно показал на мой низ живота, и я поняла, что он поил меня отварами не для того, чтобы сбить жар, а чтобы остановить кровотечение, снова открывшееся после выкидыша. А я даже не помню этого… не помню запаха крови. Или же просто тогда все смешалось в моем гаснущем сознании.
— Такое часто случается, — добавил Зен.
— Что «такое»? Кровотечения?
— Нет. Смерти. Некоторые декоративки легко переходят из рук в руки, а некоторые не переносят даже клеймения. Они либо умирают сразу, сопротивляясь, либо позже, от безнадеги.
— Ты думал, я из тех, кто умирает сразу? — спросила я.
— Нет. Ты из тех, кто выживает и мстит, — пристально на меня глядя, ответил Зен.
Вот так молча мериться силой взгляда мы могли бы очень долго, но я не хотела больше бессмысленного противостояния.
— Пятьдесят монет в сумке, Зен, — сказала я. — Мы условились, что когда ты получишь их, то у тебя не останется ко мне претензий.
— Я еще не видел монет.
— Можешь хоть сейчас проверить, — сказала я и протянула ему сумку.
Он ее не принял — поверил. Я опустила сумку под ноги.
— По закону на этот месяц я твоя собственность. И тут у нас есть два варианта, Зен. Либо ты продолжаешь обращаться со мной, как с декоративкой и остаешься моим врагом, либо мы заключаем сделку и помогаем друг другу.
— Не трать слова, — сказал мэнчи, и в его глазах я увидела знакомую тень угрозы. — С людьми, которые толкают в спину, я сделок не заключаю.
Он пошел было, но я протянула руку и остановила его. Напряжение между нами сгустило воздух, и снова я отчетливо ощутила, что у меня нет сил на борьбу.
— Я не предлагаю тебе все забыть, — продолжила я, держа зрительный контакт и ощущая, что сердце начинает биться быстрее от столь близкой и столь возможной опасности. Втолковать дикому мужику умную мысль — задача не из легких. Но я попробую. — Мы враги, но зачем бестолково ненавидеть друг друга? Давай ненавидеть друг друга разумно.
Яркие глаза Зена вспыхнули интересом.
— Это как? — спросил он.
— Помнишь, я расхваливала себя перед Треденом? Так вот, все это я и правда умею делать. Я могу принести тебе деньги, много денег, если ты меня послушаешь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так я и купил тебя, чтобы заработать, — произнес мэнчи, дернув уголком рта; угроза исчезла из его глаз — теперь я забавляла его.
— Знаю. Но и ты знаешь, какой я могу быть проблемной и неприятной, если принуждать меня делать то, что я не хочу. Но если я буду согласна помогать — это другое дело.
— Слишком много пустых слов, Ирина. Я помню, о чем мы условились. Ты возвращаешь мне деньги, а я не пользую тебя. Выдохни: ты мне не нужна для этого. Идем.
Он шагнул вперед, а я осталась на месте, так что мы оказались нос к носу и наши тела соприкоснулись. Чтобы смотреть в его глаза, мне приходилось задирать голову, и стоять вот так было занятием напряженным и выматывающим, словно каждая секунда вблизи Зена отнимает у меня частичку сил.
— Ты знаешь, к чему я веду! Я никогда не признаю себя вещью-декоративкой! Никогда не буду делать, что мне приказывают! Такой уж у меня характер! В последний раз тебе предлагаю взглянуть на меня как на человека, а не как на декоративку, — с угрозой сказала я, снова распаляясь оттого, что он не желает меня слышать; услышав, как звучит мой голос, сколько в нем злобы и вызова, я замолкла, собралась с мыслями, и, поменяв тон, продолжила: — Ты охотник, Зен. Ты живешь в лесу, ты дышишь свободой, тебя не гнетет то, что ты принадлежишь Хауну, потому что ты можешь пойти, куда хочешь, и вести себя, как хочешь… А меня этого лишили… и это меня убивает. Мне нужна свобода, Зен. Как воздух нужна.
…Шов затянулся и красной полоской пересекал бровь и немного — скулу. С таким «украшением» Зен выглядел еще более брутальным; в его внешности вообще есть что-то первобытное, дикое. И глаза… сколько в них не смотри, человека не видно — виден волк. А волки людям не товарищи.
«С кем я говорю?» — подумала я.
— Чтобы тебя купить, я занял деньги, — сказал Зен. — Возвращать мне их придется с процентами, так что эти пятьдесят монет растают быстро. Я буду использовать тебя как приманку в ловле на гуи, Ирина. Это смертельно опасно, но если охота будет удачна — монет у меня будет в десять раз больше. И ты согласишься добровольно рисковать жизнью, чтобы я, человек, которого ты ненавидишь, озолотился?
Я ожидала от немногословного Зена лаконичного «нет» или оскорбления, и допускала, что он вообще ничего не ответит, пихнет меня и пойдет дальше, сочтя мои слова, как и прежде, пустой болтовней или попытками запудрить голову. Поэтому необычно длинный для мэнчи ответ меня удивил.
— Да, согласна, — сказала я торопливо, и, пока он был настроен слушать, добавила: — Согласна тебя озолотить. Согласна рисковать. Но ты должен забыть слово «декоративка». На следующий месяц я для тебя свободный человек. Это значит никаких приказов и никаких распусканий рук. И ответы. Я хочу, чтобы ты нормально со мной разговаривал и отвечал на мои вопросы правдиво, без усмешек и увиливаний. Я со своей стороны тоже обязуюсь отвечать на твои вопросы. Договорились?
— Да.
— Это, как-никак, договор, его надо скрепить хотя бы рукопожатием, — сказала я, и, стащив с руки перчатку, протянула мэнчи свою ладошку; так как мы стояли вплотную, ладошку мне пришлось опустить и чуть отвести в сторону.
Зен так на меня зыркнул, что мне подумалось, он точно психанет и наш договор так и останется моей фантазией. Но он и в этот раз меня удивил: тоже сдернул со своей руки варежку и крепко сжал мою ладошку.
Я вздрогнула, ощутив, какая у него теплая и шероховатая кожа и, запечатлевая момент, проговорила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Небо — свидетель, мы договорились. Если нарушишь договор, то тебя проклянут боги.
— Вот-вот, помни: нарушишь договор, будешь проклята, — парировал он. — Надевай рукавицу и пошли. Время не ждет.
Надев рукавицу, я подняла со снега сумку, поудобнее перехватила ее, и, нагнав быстро идущего Зена, у которого от такого темпа дыхание участилось, сказала: