— Я повторяю вопрос, Александров. Где, когда, при каких обстоятельствах тебя завербовали немцы? Кто ещё входил в группу? Имена агентов! Зря упорствуешь, Александров. Мы прекрасно знаем кто ты, — лейтенант тяжело встал из-за стола, закурил и, сожмурив один глаз, выпустил струйку дыма к потолку. — Дебайло боксом занимался. Бить умеет. Хана твои почкам, как впрочем и всем остальным внутренним органам. Можно ведь и вообще всё проще сделать. И никто потом тебя бить не будет. Подпиши бумагу и отдыхай себе.
Костик с трудом приоткрыл заплывший глаз (второй уже не открывался), и с ненавистью посмотрел на лейтенанта.
— Куликову позвоните…
Сильный удар смёл Костика с табуретки, откинув к дальней стене. Сознание поплыло и отключилось.
Майор ходил по кабинету взад-вперёд, не находя себе места. Непонятная ситуация с Александровым спокойствия не прибавляла. Внутренний голос вопил, что здесь что-то не так. Что-то не чисто. И телеграмма странная. Присмотреть. А что значит присмотреть? Теперь уже обратно ничего не вернуть. Пельчик опять проявил свою больную инициативу.
— Ничего не сказал? — остановился майор напротив лейтенанта.
— Ничего. Молчит как лягушка под прессом.
— Ты опять за старое? Опять бил? — сверкнул глазами майор.
— Так пару раз для сговорчивости и всё, развёл руками Пельчик.
— Никаких имён не упоминал?
— Нет, не упоминал. Хотя. Какого-то капитана Куликова он называл.
— Куликова? — дошедший до двери майор остановился и опять повернулся лицом к Пельчику.
— Позвоните, говорит, Куликову. Я так думаю, что имя вымышленное.
— Куликову, — медленно повторил майор и чуть ли не бегом подлетел к столу. Вытянул папку с московскими распоряжениями и начал их листать. — Где же? Ага. Группе капитана госбезопасности Куликова удалось раскрыть в рядах НКГБ СССР немецкого шпиона, внедрённого ещё до войны…
Майор поднял тяжёлый взгляд на Пельчика.
— Александрова не трогать. Накормить. Врачу показать.
— Но това…
— Выполнять! — рявкнул майор. Такого рыка от своего начальника Пельчик никогда не слышал с 1937 года.
Когда за лейтенантом закрылась дверь, майор поднял трубку телефона.
— Москву…
Глава 16
Скамейка под окном дома стояла напротив раскидистого ивового дерева, вымахавшего до трёх метров в высоту. В корнях, в тени кроны, примостилась кошка, спасаясь от необычного жаркого солнца конца сентября.
Костик закрыл глаза и подставил лицо светилу, словно впитывая в себя потерянное в подвалах НКГБ тепло.
— Ты уж прости, Константин, хотел как лучше, — Куликов закурил, сидя рядом на скамейке. — Этот Пельчик оказывается уже лет пять в лейтенантах ходит. Вот и решил дело провернуть. Его начальник об этом, как только узнал, сразу позвонил в Москву. Накладка вышла. Сильно били?
— Слышишь? — спросил Костик, не открывая глаз.
— Что? — удивился Куликов.
— Ветер в кроне ивы шумит, словно разговаривает с ней.
Капитан хмыкнул.
— Зато с твоей помощью местные кадры немного почистим.
— Скорей бы война закончилась.
— Кто против? Не передумал в спорт вернуться?
— Думал. О Кате ничего?
— Кать Ивановых много, а нужную так и не смог отыскать. Вернёшься в спорт, буду за тебя болеть. Кстати, за оказанную помощь в раскрытии шпионской сети, тебе вручат грамоту. Сам Берия подписал. И паёк получи в местном отделении. Это тоже как награда.
— Нет, ребята, я не гордый. Не загадывая вдаль, Так скажу: зачем мне орден? Я согласен на медаль.
Куликов засмеялся.
— А тебе паёк в рот не клади, откусишь по самую медаль!
— Не в медалях дело. Как можно было схватить человека, избить, заставлять признаваться в том, чего он не совершал? Я не понимаю этого! Скажи, у нас правовое государство или как? — не выдержал Костик, и плевать ему было сейчас, что перед ним капитан НКГБ СССР.
Капитан неспешно закурил новую папиросу. Затянулся и выпустил клуб дыма.
— Война. Много недобитков и недовольных советской властью. Гадят исподтишка. Сейчас меньше, а вот в начале войны изо всех щелей лезли, — спокойно ответил Куликов, глядя вдаль, словно именно эти слова от Костика он и ожидал услышать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Лес рубят, щепки летят, — немного успокоившись, кивнул головой Костик. — Может так и надо…
Он вспомнил то, о чём рассказывал отец. О расстреле Белого дома в Москве, о предательстве бывших офицеров, присягавших на верность своей родине, о тех, кто разрушал СССР…
Двадцатилетие для Костика прошло незаметно. Он забыл о своём дне рождении и тот так и пролетел незамеченным…
В начале ноября температура опустилась до минус десяти. Зима вступала в свои права. Костик ломал голову, где достать коньки, клюшки, шайбы. Как заливать каток, если нет шланга. Не вёдрами же таскать?
Зимин познакомил с мастером из железнодорожных мастерских.
Ребятня с удовольствием помогла расчистить от снега школьную площадку под каток. Удалось договориться с железнодорожными мастерскими. Они выделили старый пожарный шланг, хоть и текущий местами, но всё ещё рабочий. К тому же гидрант с водой расположен не так далеко.
Клюшки вырезали из деревьев. Специально ходили в лес, вырезали черенки из осин, берёз, клёна. У Костика была композитная клюшка, и он совершенно не знал, какое дерево будет лучше. Черенок черенком. Пришлось поломать голову над крюком. Как его сделать? Несколько черенков решили гнуть. Долго, но получалось что-то отдалённо похожее на современную клюшку. Второй вариант. Делали пропил в черенке, вставляли в него крюк и плотно заматывали верёвкой. Изоленты не было. Впрочем, и гнутые крюки тоже обматывали верёвкой.
С шайбой вопрос решился просто. Каучук нашёлся у тех же железнодорожников. Шайб сделали штук двадцать. Для начала пойдёт.
Зимин отдал Костику списанные рубахи из клуба. Красные, широкие. Пришлось договариваться с матерью одного из ребят, чтобы ушила на каждого.
Вот с коньками оказались определённые сложности. С металлом сложно. Не деревянные же лезвия делать!
На выручку опять пришёл Зимин.
— А ты к майору сходи, который начальник местного НКГБ. По старой памяти, думаю, поможет. Он до войны со спортсменами дела имел. Всех и всё знает.
Майор принял Костика в своём кабинете без проволочек и ожиданий.
— Что за личное дело у вас, товарищ Александров? — излишне строго спросил он. — Если вы по поводу вашего ареста…
— Нет-нет, — перебил его Костик. — Я совершенно по-другому поводу. Мне посоветовали обратиться именно к вам.
Брови майора приподнялись.
— Вы до войны работали со спортсменами и, наверное, какие-то связи остались. Понимаете, я хочу создать детскую хоккейную команду. Мы уже каток залили, клюшки сделали, а вот коньков нет.
— Хм, — задумался майор. — Хорошее дело. Люблю хоккей. Погоди. Маша!
В кабинет заглянула секретарша.
— Вызови ко мне Степанова, — секретарша кивнула и исчезла. — Наш завхоз. Хозяин складов, так сказать. Перед войной как раз завезли снаряжение для спортсменов, а когда всё началось, не до спорта стало. Да и команда наша ушла на фронт. Многих и в живых уже нет. Знаешь, Константин, извини, что так вышло. Служба. Война. Должен понимать. Главное, что разобрались.
Майор вышел из-за стола, когда вошёл старшина. Усатый коренастый мужичок предпенсионного возраста. С красным обветренным лицом. Пухлая верхняя губа словно держала пышные начинающие седеть чёрные усы.
— Василич, познакомься. Константин. Покажи спортивное снаряжение и выдай то, что он попросит. На машине? Нет? И распорядись насчёт машины. Бумаги принесёшь, я подпишу. Пусть ребятишки спортом занимаются. Глядишь, и новые имена откроются.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Старшина открыл одну из створок массивных дверей и пропустил Костика вперёд. Свет от лампочек напомнил свет в подвале. Не самое хорошее воспоминание. Костика даже передёрнуло.