Он доел хлеб и ссыпал крошки в широкий рот.
— Железа нет. Серебра нет. Кузницы нет. А нечисть снова набирает силу. Огненные змеи — это лишь первые лазутчики. Дальше будет хуже. И что делать, Немой?
Я пожал плечами. Думать надо. С Сытиным посоветоваться.
— Ладно, неожиданно сказал кузнец. — Работать надо. Ночь уходит. А сколько ещё ночей осталось — не знают даже боги.
Он подошёл к мехам и потянул деревянную рукоять. Меха растянулись, вбирая воздух. Кузнец толкнул рукоять вверх. Воздух широкой струёй ударил в остывшие угли. Они снова покраснели.
— Сумеешь? — спросил меня Чупав.
А хер ли там уметь?
Я кивнул.
— Ну, так давай! Только не перестарайся. Тут сноровка нужна, а не сила.
Он зачерпнул жестяным совком ещё угля и высыпал его в горн.
— Хороший уголь, чёрный. А вот железо никудышное.
Я взялся за отполированную ладонями рукоять мехов. Вниз-вверх. Вниз-вверх.
Воздух равномерно шипел. Угли снова стали малиновыми, потом побелели.
Кузнец выкатил из угла кузницы небольшой бочонок. Поставил его на попа, железным ломиком подцепил крышку. Под ней плескалась тёмная маслянистая жидкость.
— Грибное масло. Не думал, что пригодится с таким железом. Но раз уж ты ко мне зашёл…
Он вытащил из ножен мой меч.
Э, бля!
— Не переживай, не испорчу!
Ну, гляди!
Кузнец положил меч на угли.
— Дуй равномерно, но не сильно. Вниз побыстрее, вверх — медленнее. Вот так, хорошо!
Клинок нагревался. Края лезвия покраснели. Затем краснота равномерно дошла до самой сердцевины клинка, а по краям появилась ослепительная белая каёмка.
— В самый раз!
Чупав выхватил клинок из огня и точным движением положил на наковальню. Взял молоток и лёгкими звенящими ударами прошёлся по самому краю лезвия.
Дзынь!
Дзынь!
Затем быстро погрузил меч в масло по самую рукоять. Масло забулькало, его поверхность пошла большими пузырями. В воздухе поплыл резкий пряный запах.
— Налей-ка ещё, пока остывает!
Я бросил рукоять мехов и вылил в стакан остатки самогона.
Чупав выпил и довольно крякнул.
— Гляди!
Он вытащил меч из масла, обтёр его тряпкой. Поверхность клинка заблестела.
Взяв меч двумя руками, Чупав напрягся и согнул его в крутую дугу.
Сломаешь же, бля!
Но кузнец отпустил левую руку, и меч мгновенно выпрямился с долгим высоким звоном.
— Вот так! Теперь не сломаешь. Держи, Немой!
Кузнец протянул мне меч и посмотрел в окно. На улице белел рассвет.
— Вот и ещё одна ночь прошла, а пользы — кот наплакал!
Чупав гулко рассмеялся.
— Пора мне. Надо и хозяину кузницы дать поработать. Может, увидимся ещё, если меня отсюда не выгонят.
Он шагнул в угол за остывающим горном. Там ещё густела чёрная тень. Чупав растворился в ней. Мелькнула серая рубаха с тёмным пятном пота на спине и пропала.
Я пожал плечами и убрал меч в ножны. Теперь понятно, что делать, можно и валить.
В бутылке ещё оставалось несколько капель. Я допил их, доел хлеб и сало.
Потом забросил меч за спину и вышел из кузницы.
Ефим нерешительно топтался у порога.
— Живой?! — воскликнул он, увидев меня. — Неужели прогнал нечисть?
Я помотал головой. Потом пошарил в кармане и вытащил оттуда три золотые монеты. Подумал, и одну убрал в карман.
Не, ну а чо? Сытин целый дом за две монеты купил. А тут — кузница.
Ефим увидел золото. Глаза его заблестели.
Я протянул ему две золотые монеты и показал пальцем на кузницу, а потом ткнул себя в грудь.
— Купить хочешь? — обрадовался Ефим.
Я кивнул.
— По рукам! Всё равно нечисть работать не даёт!
Кузнец быстро пожал мне руку и собрался свалить, пока я не передумал. Но я успел поймать его за рубаху. Втащил внутрь теперь уже моей кузницы и подвёл к ящику с углём. Показал на ящик и вытащил из кармана ещё монету.
После этого началось сложное и долгое объяснение с показом растопыренных пальцев и тыканьем то в ящик, то в грудь кузнеца.
В конце концов, Ефим понял, что он должен постоянно привозить в кузницу хороший уголь. А я за это буду платить ему одну золотую монету в месяц.
— Добавить бы, — помявшись, сказал кузнец. — Горный уголь недёшево стоит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ямахнул рукой и вытащил из кармана ещё одну монету.
— А железо надо? — воспрял духом Ефим. — Я знаю, где хорошее железо достать. На подковы — в самый раз!
Но я решительно помотал головой.
Подковы, бля! Тут дело посерьёзнее.
— Может, обмоем? — предложил Ефим.
Но я снова замотал башкой. На хер! Мне ещё Сытина надо найти.
Захлопнув дверь, я показал кузнецу на проушины и щёлкнул пальцами. Он понял меня, сходил в дом и принёс здоровенный висячий замок с огромным ключом.
— Две серебрушки, — сказал он.
Вошёл во вкус, бля!
Я показал Ефиму фигу, отобрал замок и вдел его в проушины. Дважды повернул ключ и спрятал его в карман.
* * *
Сытина я отыскал дома. Он неторопливо завтракал блинами со сметаной.
— А, Немой! Здорово! Не сожрала тебя нечисть? — заржал он, увидев меня.
Я помотал головой.
— Бери бумагу, излагай подробно. Всё-таки, первое самостоятельное дело. Похвастать хочешь?
Хрен тебе! Я жрать хочу.
Я уселся за стол и жалобно посмотрел в сторону кухни.
— Сейчас, внучек, сейчас! Уже несу! — раздался голос бабы Дуни.
Из кухни вылетела тарелка, на которой громоздилась внушительная стопка горячих поджаристых блинов, блестящих от масла.
Тарелка приземлилась прямо передо мной.
— И сметанки!
Рядом с тарелкой плюхнулось глубокое блюдце, до краёв наполненное густой сметаной.
Обжигая пальцы, я свернул блин в трубочку, обмакнул в блюдце и запихал в рот.
Вкуснотища, бля!
Блины исчезали с космической скоростью.
— Ну, ты и жрать, Немой! — покачал головой Сытин. — На тебе всю ночь пахали, что ли?
К концу второй тарелки его терпение лопнуло. Он отобрал у меня блины и сунул под нос бумагу и чернила.
— Пиши, что там с кузнецами!
Я вздохнул и принялся подробно строчить сочинение на тему: «Как я провёл ночь».
Сытин внимательно прочитал мои каракули и задумчиво почесал подбородок.
— Умеешь ты влипать в приключения, Немой! Грядёт война с нечистью, значит. Ну, поглядим! Надо этого ночного кузнеца допросить подробно. А подходящее железо хочешь брать в княжеской сокровищнице?
Я кивнул. Ну, а что? Там этих ржавых алебард и мечей хоть жопой ешь — сам вчера видел.
— Если бы всё так просто было, — поцокал языком Сытин. — Надо князю доложить. Без него Ганса Леопольдыча не одолеем. Он хоть и немец, а жилистый.
Я ткнул пальцем в грудь Сытина.
— Чего? — удивился он.
Я вздохнул и показал, как звонят по смартфону.
— По зеркальцу князя вызвать? О как тебе невтерпёж! Не выйдет. Субординация, бля! Придётся докладывать лично.
Сытин упругим движением поднялся из-за стола.
— Ну, ты нажрался, наконец? Пойдём разорять казначея!
И тут зеркальце за пазухой Сытина завибрировало само.
— Кому там неймётся с утра пораньше? — удивился он. Вытащил зеркальце и провёл пальцем по стеклу.
— Гиппократ Поликарпыч, ты? Что там у тебя? О как! Откуда? Из Заречной? Ну, давай я Михея к тебе пришлю? Да мне к князю надо по срочному делу. А что в нём необычного? Так. Понял! Ладно, сейчас мы с Немым забежим к тебе. Топор далеко не убирай!
Сытин спрятал зеркальце.
— Погнали, Немой! Надо ещё к Гиппократу заскочить — к нему твоего друга привезли.
Какого ещё, на хер, друга?
Но Сытин, зараза такая, молчал как шахтёр-партизан.
В ворота княжеского терема он вбежал так быстро, что часовых развернуло на месте. Они крутанулись, как флюгеры под напором ветра.
— Не отставай, Немой! — крикнул мне Сытин и рысью поскакал в лаборатории Гиппократа.
На широком столе в лаборатории лежал труп. Его ноги были скрючены. Мощные руки широко расставлены, словно покойник перед смертью кого-то обнимал, да так и крякнул. Взлохмаченная чёрная борода задорно торчала вверх.