Почти. Джесси начала расслабляться. Затем на дворе собака разразилась истерическим лаем. И разве фигура в углу — фигура, бывшая не чем иным, как ветром, тенями и лунным сиянием, — разве эта несуществующая фигура не повернула слегка голову в этом направлении?
Нет, определенно, нет. Наверняка, это еще один фокус ветра, темноты и теней.
Вполне может быть: действительно, Джесси была почти уверена в том, что движение головой было иллюзией. Но все остальное? Она не могла обвинить себя, что все это было лишь ее воображением. Действительно, ни одна фигура, настолько сильно похожая на мужчину, не может быть просто иллюзией… или может?
Неожиданно заговорила Образцовая Женушка Белингейм, хотя в ее голосе звенел страх, в нем не было истерики, по крайней мере пока; странно, но именно та часть ее, которая принадлежала Руфи, страдала от сильнейшего ужаса при мысли, что она могла оказаться в комнате не одна. Именно эта ее часть ближе всего находилась к бредовому состоянию.
«Если это нереально, — сказала Женушка, — то, во-первых, почему же сбежала собака? Я не думаю, что она сделала бы это без достаточно веских оснований, ведь так?»
Конечно, Джесси понимала, что Женушка была очень напугана и искала какие-нибудь объяснения поведению собаки, не включавшие в себя стоящую в углу фигуру: то ли видимую, то ли придуманную больным воображением Джесси.
Женушка умоляла ее признать первоначальное предположение, что собака ушла просто потому, что неуютно чувствовала себя в доме, что было вполне правдоподобно. «Или, возможно, — подумала она, — пес ушел по самой простой причине: он почуял запах текущей сучки». Джесси даже допустила, что собаку мог отпугнуть какой-либо шум — предположим, ветка стукнула в окно. Эта причина понравилась ей больше всего, потому что она предполагала грубую справедливость: значит, собака была спугнута каким-то воображаемым вторжением, а ее лай означал, что она пытается отпугнуть несуществующего пришельца от причитающегося ей ужина.
«Да, признай одну из этих причин, — неожиданно попросила ее Хозяюшка, — и, даже если ты сама не сможешь поверить в это, заставь меня поверить».
Но вряд ли Джесси могла выполнить ее просьбу, а причина этого стояла в углу рядом со шкафом. Там кто-то был. Это не было галлюцинацией колышущихся теней и ее воображения, не было остатком ее сна, мгновенным фантомом, мелькнувшим в пространстве между сном и явью. Это был
(чудовище, людоед, пришедший сожрать меня)
мужчина, не монстр, а мужчина, неподвижно стоявший в углу и наблюдавший за ней, пока завывал ветер, заставляя дом поскрипывать, а тени — танцевать на его странном, полуосвещенном лице.
Теперь она подумала: «Монстр! Людоед!» Эта мысль поднялась из глубин ее сознания. Джесси снова отвергла ее, но все равно почувствовала, как вернулся ужас. Создание, стоявшее в противоположном углу, могло быть мужчиной, но, даже если это было и так, то что-то очень недоброе было в его лице. Если бы только она получше могла рассмотреть его!
«Тебе не следует делать этого», — посоветовали ей безымянные голоса.
«Но я должна поговорить с ним, должна установить контакт», — подумала Джесси и сразу же ответила себе нервным, срывающимся на визг голосом, который можно было идентифицировать как смесь голосов Руфи и Хозяюшки: «Не думай о нем как о неодушевленном существе, Джесси. Думай о нем как о живом. Думай о нем как о мужчине, как о заблудившемся в лесу человеке, который так же напуган как и ты».
Возможно, это разумный совет, но Джесси поняла, что она не может думать о фигуре, стоящей в углу, как о живом существе, точно так же, как она не может думать о бродячем псе как о человеке. Точно так же она не думала, что это создание заблудилось, потерялось или испугалось. Из угла исходили длинные, сильные волны недоброжелательности и злорадства.
«Это глупо, Джесси! Заговори с ним!»
Она попыталась прочистить горло и поняла, что прочищать нечего — горло было таким высохшим, как пустыня, таким же шершавым, как пемза. Теперь Джесси чувствовала, как сердце стучит в груди, оно билось очень слабо и быстро, отбивая неровный ритм.
Бушевал ветер, тени отражались черно-белыми узорами на стене и потолке, создавая впечатление того, что она находится внутри калейдоскопа. Джесси показалось, что она увидела нос — тонкий, длинный и белый под черными, неподвижными глазами.
— Кто…
Сперва Джесси удалось воспроизвести слегка уловимый шепот, который вряд ли мог быть услышан в дальнем углу комнаты. Она замолчала, облизнула губы и попыталась еще раз. Она почувствовала, что сжала ладони в болезненно плотные кулаки, и заставила пальцы разжаться.
— Кто ты?
Такой же шепот, но чуточку громче, чем в первый раз.
Фигура не ответила, она просто стояла там, свесив длинные руки почти до колен, и Джесси подумала: «До колен? Колен? Невозможно, Джесси, когда человек держит руки вдоль тела, то они спускаются лишь чуть ниже бедер».
Ответила Руфь, ее голос был настолько тих и испуган, что Джесси не сразу узнала его: «У нормального человека руки опускаются чуть ниже бедер, именно это ты имеешь в виду? Но неужели ты думаешь, что нормальный человек будет пробираться в чей-то дом, потом просто стоять, наблюдая, в углу, найдя хозяйку дома прикованной наручниками к кровати? Просто стоять и ничего больше?»
Затем оно пошевелило ногой… а возможно, это было просто игрой теней, в этот раз задевших нижнюю часть ее поля зрения. Комбинация теней, лунного сияния и ветра внесла ужасную двусмысленность в этот эпизод, и снова Джесси усомнилась в реальности существования своего посетителя. Возможно, она просто продолжает спать, просто ее сон о дне рождения Вилла изменился в странном направлении… но Джесси не слишком верила в это. Она не спала.
Пошевелилась или нет нога (даже если это и была нога)? Джесси моментально отвела взгляд вниз. Ей показалось, что между ногами этого создания стоит какой-то темный предмет. Было невозможно сказать, что это, так как та часть комнаты, где стоял шифоньер, была самой темной, но ее мысли неожиданно вернулись в то время дня, когда она пыталась убедить Джеральда в истинности своих желаний. Единственными доносящимися до нее звуками были ветер, хлопающая дверь, лающая собака, гагара и…
Вещь, стоящая на полу, между ногами ее посетителя, была циркулярной пилой.
Джесси была уверена в этом. Ее посетитель пользовался ею раньше, но не для того, чтобы валить сгоревшие деревья. Он распиливал людей, и собака убежала потому, что почуяла приближающегося маньяка, который пробирался к озеру, неся пилу в руке, обтянутой перчаткой…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});