— О, замолчи, молю тебя, замолчи, Зигфрид! — прервал скальда, вскакивая со своего места, Аскольд. — Ты разрываешь мою душу на части… Он смолк, а вместе с ним смолкла и вся гридница. Все, затаив дыхание, ждали, что произойдет теперь.
— Почему я должен молчать, витязь? — гордо спросил его Зигфрид. — И с каких это пор норманны прерывают песнь своего скальда, заставляют его умолкнуть, когда светлый Бальдур вдохновил его?
— Я знаю, что ты хочешь сказать… Ведь, мне все понятно! — лепетал растерявшийся ярл. — Все, все, все здесь против меня, вы не хотите покойной жизни, вы стремитесь к ненужному грабежу…
— Подожди, конунг, — загремел теперь Руар, — как ты пред лицом своих дружинников можешь говорить о грабеже? Нет об этом и помину. Не к наживе мы стремимся, а к светлой Валгалле, к тому, чтобы в потомстве не были покрыты позором наши имена… Об этом и пел Зигфрид, наш скальд. Да разве затем мы подняли вас обоих на щит, избрали своими вождями, чтобы мечи наши ржавели, секиры притуплялись, а щиты покрывала плесень? Нет, нам таких конунгов не нужно…
— Но что же вы хотите от нас? — воскликнул Дир, видя, что его друг не в состоянии от гнева и стыда выговорить даже слово. — Чего?
— Чтобы вы вели нас!
— Куда?
— На Византию…
— На Византию, на Византию, все пойдем! — загремели по всей гридницы голоса. — Вы должны вести нас! Иначе мы вас прогоним!…
Энтузиазм и жажда новых волнений охватили в этот миг всех — и норманнов, и славян. Они, пожалуй, и сами не отдавали себе отчета, зачем им нужен этот набег на Византию. И здесь, в Киеве, у них всего было с избытком. Просто молодцам захотелось прогуляться, потешить себя на просторе, а что из этого могло выйти, об этом они и не думали вовсе…
— Слышишь? — шепнул Ульпиан Валлосу.
— Да, но мы не допустим этого, — ответил тот.
— Это будет трудно.
— Но не неисполнимо… Как бы они ни храбрились, а без Аскольда и Дира ни в какой поход они не пойдут. Но послушаем, что скажет князь… Аскольд и Дир сделали знак, из которого можно было понять, что они желают говорить.
— Мы знаем ваши желания, друзья, — несколько дрожащим от волнения голосом начал Аскольд, — и готовы исполнить вашу просьбу.
Клики восторга огласили гридницу.
— Только дайте нам обдумать все, — продолжал князь, — и тогда, клянусь и Одином, и Перуном, мы исполним вашу просьбу… А теперь прощайте… Не в радость нам этот пир.
Поклонившись дружине, ярлы поспешили уйти из гридницы.
7. ВСЕСЛАВ
Тотчас же по уходе Аскольда и Дира гридница быстро начала пустеть. Первыми поспешили уйти византийские «гости». Все, что они здесь слышали, было для них так неожиданно и ужасно, так поразило их, что они оробели и за себя, и за свою родину.
За ними удалилась часть норманнской дружины и киевляне.
В гриднице остались только Руар, Ингелот, Ингвар, Зигфрид и славянин Всеслав.
Все они в княжьих покоях были своими людьми, а потому и не особенно спешили уходить.
— Честь тебе великая, скальд, если ты разбудил уснувшие сердца наших ярлов, — говорил Руар, пожимая руки Зигфриду.
— Мною руководил светлый Бальдур — ему честь и хвала! — с улыбкой отвечал тот.
— Но все-таки Бальдур говорил твоими устами…
— Долгом скальда было сделать то, что сделано мною. Но не будем говорить об этом!… Итак, ваше желание исполнено, витязи?…
— И мое также! — вдруг вмешался Всеслав.
— И твое, славянин? — с удивлением воскликнул Зигфрид.
— И мое!
— Но это непохоже на ваши кроткие нравы…
— Может быть, но не забывайте, что я — славянин только по рождению… Лучшие годы моей жизни я провел между вами в вашей стране, там я оставил все славянское и вернулся на родину истым варягом.
— Это мы знаем, ты всегда был храбрецом даже между нами…
— Благодарю. Византию же я ненавижу, ненавижу всеми силами своей души и, если только боги будут ко мне милостивы, в крови ее детей я утолю свою ненависть… О, скорей бы поход! Как потешился бы я тогда!
— Ты — Всеслав? Ты ненавидишь Византию? За что? — раздался позади их грустный голос.
Все разговаривавшие быстро обернулись на него.
Позади их стоял незаметно вошедший Дир.
— Скажи же, Всеслав, за что ты ненавидишь Византию? — повторил он свой вопрос.
— За что? Ты хочешь знать, князь? Так вот за что: она отняла у меня отца, мать, жену, дочь, сестру…
— Как так? Когда? — поспешил спросить любопытный Ингелот.
В ответ на это Всеслав рассказал грустную историю своей жизни. Со слезами на глазах поведал он про отца своего Улеба, про мать, рассказал о том, как их разлучили и увезли в Византию…
— Кто знает! — закончил он, — может быть, они еще живы, а если живы, то там более я жажду пойти в Византию и отыскать их…
— Но Византия велика…
— Все равно, я найду их, хотя бы мне пришлось пройти ее с края до края… О, князь, — вдруг переменил Всеслав тон голоса, — умоляю тебя, уговори Аскольда повести нас… Клянусь Перуном, я соберу видимо-невидимо славян, и они все пойдут за вами…
Дир молчал. Он не знал, что отвечать своему любимцу.
— Что же ты молчишь, князь? — возвысил тот голос. — Или тебя не трогают горе и печаль твоих соратников?
— Оставь, Всеслав, — промолвил Дир, — ведь ты знаешь, мы оба любим тебя.
— Что мне в вашей любви! Помните, я — сын славного до сих пор среди приднепровских родов старейшины Улеба; я сам пойду на Византию, если вы будете сидеть сложа руки… Ведь не для этого не только норманны, но и мы — славяне — избрали вас своими князьями… Эх, если бы был между нами Рюрик!…
Дир нахмурился.
— Тогда что же было бы? — промолвил он.
— Быстрым соколом полетел бы он по берегу, кликнул бы клич, и поняли бы все, что не баба заспанная, а князь у них!…
— Молчи, несчастный! — крикнул ярл, хватаясь за меч.
— Зачем молчать? Я говорю, что следует! А ты напрасно за меч хватаешься… Прялки он у тебя в руках не стоит.
— Где твой сын? — переменил тон Дир.
— Сын? Уж не заложником ли ты хочешь его взять? Так мой сын парит теперь, что орел по поднебесью… А где он, спроси у него…
— Слушайте, — раздался могучий голос Аскольда. — Вы все здесь говорите о походе на Византию, но что нам принесет этот поход?
— Потешимся!
— Только? А сколько из нас не вернется… Ведь не шутки с нами будут шутить!
— Валгалла ждет храбрых.
— Это так, но что мы выиграем, зачем нам Византия?
— Олег бы не так рассуждал, — послышался густой голос Руара.
— То Олег. Нам доверился весь этот край, мы должны оберегать его, а не гнаться за неизвестным.
— Но ты — конунг наш…
— Хорошо, что же из этого?
— Ты должен вести нас к славе…