5. «Убийца предстал пред судом…»
Убийца предстал пред судом…На лике его молодомНеведомой тайны печать:Он судьям не мог отвечать.
Когда я читал приговор,Его испытующий взорТак строго смотрел на меня,Как будто и он — судия.
Я робко взглянул на скамью,Где видел улыбку твою, —Но пламенный взор твой погас,И слезы струились из глаз.
Ты плачешь — над ним? Надо мной?О, светоч любви неземной, —Мы оба отсюда уйдемОправданы в сердце твоем!
24 декабря 1901
6. «Думал я: бесплодно годы протекли…»
Думал я: бесплодно годы протекли…Вдруг раскрылась тайна — мы себя нашли.Просветлело сердце; в чуткой глубине —Музыка и солнце. Ты взошла ко мне!
Сумерки осенних, пасмурных тенейПотонули в зорях юности твоей.Вновь душа священным трепетом полна,Молится и плачет… Плачет — не одна:
Слезы умиленья сочетали насВ дивно-невозможный, в незабвенный час…Дух ли ты небесный, ангел ли земной,Уведи с собою иль побудь со мной!
<1902>
7. СУМЕРКИ
Еще не ночь, уже не день.Как паутина, полутеньЛазурь небес заволокла…Всё выше призрачная мглаКлубится в облаке седомНад очарованным прудом.
В недвижном парке тишинаРаздумья странного полна.Деревья ль грезят в полусне,Иль эти грезы — лишь во мне, —Природы вещей волшебствоКоснулось сердца моего?
Пусть всё так сумрачно вокруг —Аллеи парка, пруд и луг,Земная даль и глубь небес,—Я жду явлений и чудес:Единый близок. Он — во всем,Он — в сердце любящем моем.
Как величав вечерний час,Когда закат уже погас!Все краски стерла темнота,Но лучезарная мечта —Основа светлая теней —Сквозит из сумрака ясней.
И так понятно мне сродствоНебес и духа моего!Как много звезд — в их полутьмеБезумных проблесков — в уме,Как родствен с этой полутьмойЯзык любви, язык немой!
Душа внимает тишине:Напев предчувствий внятен мне!Их смысл торжественный раскрыв,Я весь — стремленье, весь — порыв,И, сбросив прах земных тенет,Вселенной чувствую полет.
К полету жизни мировойТы приобщила трепет свой,—К пределам вечным бытияЛетишь и ты, любовь моя,И в смутных снах души роднойВосторг предчувствуешь иной.
Как в лабиринте двух зеркал,В себе мой дух тебя искал, —И ты, склонившись в полусне,Себя увидела во мне…Отражены одним огнем,Мы тенью легкою плывем.
В союзе нашем тайна есть:Холодным взорам не прочестьЗавета родственной души…О ночь святая! ПоспешиИ блеском звезд благословиСквозные сумерки любви.
15 июля 1902
8. МГЛА
Мгла застилает листву И берег пруда…В лодке, качаясь, плыву — Не знаю куда…
Тихие всплески весла Звучат, как во сне…Влажная, мутная мгла Всё ближе ко мне.
Я ли плыву на туман? Или он на меня?Чудится страшный обман В мерцании дня.
Солнца как будто бы нет! Душа замерла:Зыблет таинственный свет Лишь мертвая мгла.
21–28 августа 1902
Д. Н. ЦЕРТЕЛЕВ
Дмитрий Николаевич Цертелев родился 30 июня 1852 года в селе Смалькове Саранского уезда Пензенской губернии, где и провел свои детские годы. Его отец, князь Николай Андреевич, помощник попечителя Харьковского учебного округа, был известен своими трудами в области этнографии. Одним из первых русских этнографов он обратился к изучению украинской народной поэзии. Ему принадлежат, в частности, работы: «Опыт собирания старинных малороссийских песен», «Взгляд на старинные русские песни и сказки», «О стихосложении старинных русских песен» и другие. В середине 60-х годов по предложению М. П. Погодина Н. А. Цертелев был избран действительным членом Общества любителей российской словесности. Научные и литературные интересы отца имели несомненное влияние на характер и судьбу Цертелева.
В 1866 году, после нескольких лет воспитания в Швейцарии, Цертелев поступил в Пятую московскую гимназию, где его сверстниками были будущий философ Владимир Соловьев и много обещавший юноша Писемский (сын известного романиста, рано скончавшийся). С Вл. Соловьевым Цертелева связывала тесная дружба, особенно упрочившаяся в Московском университете, куда оба поступили одновременно. С 1870 по 1874 год Цертелев обучался на юридическом факультете Московского университета, а затем уехал за границу и долгое время провел в Берлине, где слушал лекции знаменитых немецких философов — Гартмана и Гельмгольца. С Э. Гартманом, последователем философии Шопенгауэра, Цертелев поддерживал дружеские отношения до кончины своего учителя. В течение ряда лет Цертелев вел с Гартманом переписку по философским вопросам[43], а с возникновением в Москве журнала «Русское обозрение» пригласил его в число сотрудников.
Во время пребывания за границей, еще будучи студентом, Цертелев близко сошелся с А. К. Толстым, имевшим на молодого философа и поэта большое влияние. Цертелев увлекался поэзией А. К. Толстого, отчасти подражал ему, а после его смерти издал сочинения А. К. Толстого с обширным очерком о его творчестве.
Зиму 1875 года Цертелев провел в Египте и Италии; там он имел возможность непосредственно ознакомиться с культурой древнего Востока и европейского Возрождения. Свое образование Цертелев завершил в Лейпциге, где слушал лекции известных профессоров права и философии. В 1879 году он представил в Лейпцигский университет диссертацию на немецком языке «О теории познания Шопенгауэра», успешно защитил ее и был удостоен степени доктора философии.
По возвращении в Россию Цертелев выступил с серией философских работ, развивавших идеалистические взгляды Шопенгауэра и Гартмана. С позиций философского идеализма и агностицизма оценивал он проблемы развития современной науки, права и нравственности. Его философско-религиозные идеи изложены в работах: «Границы религии, философии и естествознания» (1879), «Философия Шопенгауэра. Теория познания и метафизика» (1880), «Современный пессимизм в Германии. Очерк нравственной философии Шопенгауэра и Гартмана» (1885), «Спиритизм с точки зрения философии» (1885), «Эстетика Шопенгауэра» (1888), «Свобода и либерализм» (1888), «Нравственная философия графа Л. Н. Толстого» (1889).
В лице Вл. Соловьева и Цертелева русская идеалистическая мысль приобрела в 80-е годы наиболее деятельных пропагандистов. Друзья по гимназии и университету, союзники в философии, Вл. Соловьев и Цертелев расходились, однако, в общественно-политической области. В противоположность либерально-оппозиционным настроениям Вл. Соловьева, заявлявшего себя резким критиком правительственной бюрократии и официальной церкви, Цертелев держался вполне консервативных взглядов и последовательно проводил их в своей общественно-публицистической деятельности. После смерти редактора «Русского вестника» М. Н. Каткова Цертелев в течение нескольких месяцев редактировал этот журнал, считавшийся традиционным оплотом русского политического консерватизма[44]. Как публицист он сотрудничал в том же «Русском вестнике», «Московских ведомостях», «Журнале Министерства народного просвещения» и других изданиях. Но Цертелев свои стихотворения и общественно-литературные статьи довольно часто печатал и на страницах либеральных журналов — в «Вестнике Европы», «Русской мысли» и других. Цертелев недолгое время был причастен к изданию журнала «Дело», а в 1890 году основал новый ежемесячный журнал «Русское обозрение», которым руководил на протяжении трех лет.
С 1887 по 1890 год Цертелев состоял председателем съезда мировых судей Спасского уезда Тамбовской губернии. К этому времени относится его брошюра «Нужна ли реформа местного управления?» (1889); в 90-е годы он опубликовал ряд статей по вопросам судопроизводства и права, связанных с пересмотром судебных уставов, принятых во времена Александра II. В 1899 году Цертелев выступил со статьей, оправдывавшей по существу цензурные установления, направленные против оппозиционной печати[45]. В 1904 году он вошел в сенатскую комиссию Д. Ф. Кобеко, занимавшуюся разработкой нового закона о печати. Комиссия похоронила все либеральные законопроекты, внесенные на ее рассмотрение, и лишь революционные события 1905 года сдвинули обсуждение наболевшего вопроса с мертвой точки.