А затем, с нелепым опозданием пришли остатки воспоминаний… Уже совсем не такие радужные…
Потери… потери… потери… осколки жизней близких. Их вещи, которые я разбирала после похорон. Длинная, цветастая юбка дочери, в пол, с пятном от краски для волос на подоле. Небольшие деревянные фигурки, выструганные сыном. Медведи, лисы, тигры… и его последняя поделка… китайский дракон. Красивый, изящный, с почти живыми глазами…
Синие, истертые шлепки мужа… И пустота…
Я мало общалась с правнуками. Было так больно, так страшно осознавать, что они, единственные остались от тех, кого любила всей душой.
Я дорожила ими и страшилась встречи.
Боялась заглянуть им в глаза и увидеть чистые голубые глаза дочки, сына… Сказать что-то веселое и узнать на их лицах улыбку мужа, услышать в их хохоте звонкие смешинки внучек…
Но мы все же виделись… какое-то время. А потом потерялись и они. Мои далекие потомки переехали, и я осталась совсем одна. Долгожительница, которой больше незачем долго жить.
Я ходила на работу, просто потому, что так надо. Ела и пила, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Приходила домой и тут же включала четыре телевизора, чтобы прогнать призраки, не чувствовать себя бесприютно одинокой…
Пока однажды не услышала «в голове» голос себе подобной, валькирии… Тогда мы все, долгожители вдруг научились общаться мысленно и почему-то решили, что принадлежим к одной расе. Ученые назвали нас валькириями за особенную «крылатую» ауру, а еще за то, что все мы были женщинами.
Подруги по несчастью предложили сходить к стене памяти…
И я нашла ее — черную, щербатую, сверху донизу испещренную именами тех, кого потеряли «почти бессмертные». Я обошла стену со всех сторон, утопая в тополином пухе, вдыхая сильный запах полевых цветов…
Вспоминала, встречала других, таких же и узнавала на их лицах, в их взглядах до боли знакомое выражение — странную смесь глухого отчаяния и робкой надежды.
Я бродила как неприкаянная, потеряла счет часам и дням, не хотела возвращаться…
И чудилось мне — душа очищается от тоски, бремя потерь уходит, остается лишь светлая память о близких и любимых — теплая, как уютный дом в зимнюю стужу.
Хочется жить ради тех, кого больше нет, храня в сердце их частички, сберегая в памяти их судьбы.
Ведь пока я помню — они со мной, они существуют.
И вот тогда таксист — косматый черноволосый вербер, которого я больше никогда не встречала — увезменя на перекрестье…
Я оказалась готова к новой жизни, к новой миссии и к новому будущему.
Черт! У меня ничего не осталось в старом мире.
Рик! Вот то единственное, что следовало ценить и беречь. Но я бросила его. После того как василиск почти умолял этого не делать и… попала в беду. Все правильно, все закономерно. Все справедливо.
Так мне и надо!
Ведь точно знала, мне говорили не раз — на перекрестье не попадают те, у кого есть, что терять в родном мире!
Только те, у кого не осталось ничего, никого, кроме самих себя, могут без собственного ведома пересечь невидимую границу.
А еще те, кто переселяется сюда намеренно, осознавая, что делают и зачем.
Я понятия не имела — куда везет клыкастый таксист… Я должна была подумать об этом прежде, чем бежать от Рика. Задержаться ненадолго, дождаться, пока память вернется целиком…
Но я поспешила, ошиблась. И вот теперь, видимо, расплачусь за это сполна.
…
Сколько я простояла в растерянности не знаю. Только с каждой минутой лес казался все более неприветливым, пугающим.
Густые лиственные деревья тянули ко мне корявые сучья, словно изломанные артритом пальцы. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь плотные кроны, порывистый ветер путался в них и сердито шуршал листвой. Запах подгнивших листьев смешивался с ноткой приторно-сладкого аромата цветочного нектара и запахом грибов.
Под ногами торчала редкая, чахлая травка, кое-где почти полностью скрытая палой листвой. Тишина угнетала. Лишь изредка тревожно пересвистывались птицы, да кто-то непрерывно стучал в дерево. Возможно, местный дятел.
От холода и сырости у меня начался озноб. Или затрясло от страха?
Тени сгущались. Время текло лениво и неспешно, а я не видела выхода.
Пройти сквозь паутину нижней магии не было ни малейшего шанса. Но и ждать у моря погоды смысла я не видела. Сколько бы часов ни прошло, ничего не изменится.
Станет лишь хуже. Я устану, ослабну, внимание притупится, не говоря уже о скорости реакции. Я понимала все это, убеждала сама себя, что дальше тянуть время нельзя. Но тело словно окаменело, а ноги упорно отказывались идти.
Я беспомощно оглядывалась, внутренне сжималась. Зубы отстукивали неровный ритм. Сердце барабанило в ушах, холод в желудке совсем не помогал хоть немного согреться.
Я одна… И никто не поможет. Что же делать? Зажмуриться и бежать? Будь что будет?
Словно ответом на мой немой вопрос лес загудел, зашуршал и… я услышала странные вопли. Они походили и на звериные и человеческие одновременно, но очень отличались от зычной переклички оборотней в любой ипостаси.
В висках запульсировало, я сжалась так, что свело плечи и челюсть.
Вопли усилились, и паутина нижней магии пришла в движение.
Нити задрожали, словно кто-то дергал за них, замерцали изнутри желтоватым светом.
Душа ушла в пятки, я замерла, наблюдая за тем, чего боялся даже могучий Маллес, даже отважный Рик, даже самодовольный Вагр.
Паутина тряслась все сильнее и вдалеке, из-за деревьев показались жуткие создания. Перерожденные, догадалась я.
Латифа была права — они совсем не походили на зомби, скорее на каких-то космических монстров.
Перекошенные яростью человеческие лица, когтистые лапы, поросшие колючками, шерстью, чешуей — всем вперемежку. Одутловатые тела, словно передо мной утопленники. И глаза… черные, с желтоватыми отблесками, как паутина.
Верберы, верлисы, вертигры и верпантеры… в них уже с трудом узнавались знакомые мне виды оборотней. Перерожденные выглядели по-разному, но одинаково отвратительно, страшно и… целеустремленно.
Они двигались как единое целое, вышагивали в такт, не замечая препятствий.
Оцепенение прошло спустя несколько секунд, сменилось паникой.
«Боже! Как же я влипла!» — билась в голове одна, отчаянная мысль, вторя бешеному гонгу сердца в ушах.
Бежать было некуда — монстры наступали со всех сторон. Путы нижней магии угрожающе вздрагивали, так и норовя зацепить.
Я зажмурилась, понимая, что все, это конец.
Сердце сжалось так больно, так отчаянно…
Неужели я больше не увижу Рика? Неужели даже не извинюсь за свой побег? Ну почему все так…