Мы в едином порыве метнулись в ординаторскую, переоделись почти одинаково быстро и поспешили к пациенткам.
Изломанная невеста… так назвала я эту девушку. Но я еще не все про нее тогда знала…
В операционной суетились Гортензия и Латифа. Ставили капельницы, опрыскивали пострадавших обезболивающим и дезинфектором. Прикасаться к ним раньше хирургов не позволил бы себе никто.
Верпантер уже усыпили… и слава богу.
Хмурый, сосредоточенный Вагр встретил нас недовольным взглядом, но промолчал.
Мы с Риком надели перчатки и подошли поближе к трем, составленным вместе хирургическим столам, на которых покоился обломок машины.
Рик дал нам всем знак отойти, придвинулся к невесте и скомандовал:
— Закройте глаза.
Сквозь плотно сомкнутые веки я вновь различила вспышку — сегодня менее яркую, чем прежде.
А когда открыла глаза, на лице Рика все было написано без лишних слов. Он вытянулся по струнке и молчал. Вагр кивнул Рику, предлагая все же высказаться.
Латифа и Гортензия затихли с очередными пакетиками для капельниц в руках. Хрум… хрум… прохрустели пластиковые упаковки с кровью и лекарствами. Булькнуло что-то в одном из пяти аквариумов, на стойке, неподалеку от окна. Взгр взинн… слегка сдвинулась каталка с инструментами.
— Невеста… — Рик прочистил горло. — Беременна.
Мне стало трудно дышать. Казалось, вязкий, тяжелый воздух распирает грудь, заставляет захлебываться на суше.
Кехр… кехр… кехр…
Одна из подружек изломанной невесты закашлялась, открыла безумные, перепуганные глаза и закричала — надсадно, хрипло, отчаянно.
Рик бросился к ней, Вагр тоже.
Девушка задергалась, забилась в истерике, и пруты с неприятным треском прорвали мышцы. Я даже ахнуть не успела, как из правого бедра и шеи пациентки фонтаном забила кровь, струйки поменьше хлынули из обеих икр и плеч.
Я подскочила к чешуйчатым, пытаясь влить в верпантеру как можно больше энергии жизни. Не зная, за какую артерию хвататься — за шейную или за бедренную. Обе травмы убивали бедняжку. Широко распахнутые зеленые глаза, с коричневыми крапинками остекленели в считанные мгновенияи медленно закрылись. Смуглое лицо стало мертвенно-бледным, губы побелели, щеки резко впали, синяки под глазами окрасились черным.
Вагр помогал мне — давал пострадавшей энергию жизни — так быстро как мог и так много, как получалось за одну порцию. Только все тщетно. Кровотечение немного поутихло, но не закончилось. Не смотря на все наши усилия, морковные струйки продолжали сочиться из артерий на бедре и шее.
Медсестры перетягивали ноги пациентки жгутами, прижимали к ее шее один кусок марли за другим, чуть ли не каждую минуту отбрасывали окрашенные алым тряпицы и хватали свежие. Суматошно меняли в капельницах один пакетик крови за другим.
Горы прозрачных упаковок донорской крови на трех каталках заметно уменьшились. Нам подготовили много. Больше половины нужных групп — благо пациенткам сделали экспресс-анализы еще в скорой. Плюс почти столько же порций той, которую, в крайнем случае переливали всем без исключения. Нулевая, называли ее на перекрестье. В моем старом мире считалось, что первая положительная обладает похожими свойствами. Но здесь исследовали еще с десяток факторов. Включая энергетику, Р-клетки и особые маркеры, говорящие о принадлежности к какой-то расе, особенностях донора.
По голубому пластиковому полу растекались алые и бордовые кляксы, ручейки, словно тонкие щупальца, растянулись от них в стыках плит.
Казалось, даже воздух пропитался кровью, металлический привкус на языке обжигал, вызывал желание отплеваться.
Я старалась не смотреть на громадные алые и бурые пятна на своей хирургической робе, на спецодежде Вагра и Рика. Усердно игнорировала то, во что превратились светло-голубые халаты Латифы и Гортензии.
Не время! Не место! Надо работать.
Девушка обмякла. Налитые силой мускулы стали дряблыми, неживыми.
Рик приложил пальцы к уцелевшейстороне шеи пациентки, провел ладонью возле ее рта…
Покачал головой и отошел от стола.
— Давай же что-то делать! Реанимировать! Где Прат? — заорала я не своим голосом.
Рик покачал головой еще раз, Вагр сделал тоже самое. Я и без них отлично понимала, что пациентке уже не помочь. Слишком мощное кровотечение из нескольких крупных артерий сразу лишило ее малейшего шанса выкарабкаться. Верпантера была обречена с того самого момента, как задергалась на металлических штырях. Закон подлости, рука судьбы… Уж не знаю, что тут ближе…
— Да бро-ось! — похоже, прочитав все на моем лице, крикнул Вагр. — Сама знаешь, мы бы ничего не сделали. К тому же у нее задет позвоночник. В трех местах.
Я все это понимала, прекрасно видела, где прошли металлические штыри.
Но перерожденные, грядущая война и бездыханное тело на хирургическом столе, здорово подкосили психику. С минуту я боролась с накатывающей истерикой, кусала губы, и даже объятия Рика — теплые, крепкие подействовали не сразу.
— Сами, — нежно, мягко произнес василиск. — Ты сегодня многое пережила. Я понимаю… но… мы должны спасти остальных. Хотя бы попытаться.
Я привычно сосредоточилась на травмах пациенток, отбросила страх их потери, неуместную сейчас жалость, неуверенность в собственных силах.
Оценила объем работы, сосредоточилась на первостепенных нуждах.
Латифа и Гортензия уже поменяли пакетики с кровью в капельницах. Одна из верпантер дрогнула, и медсестры в едином порыве рванули к ней, вкололи аж две новых дозы снотворного. Девушка еще раз шевельнулась, Рик с Вагром одновременно зафиксировали ее руки, ноги, туловище, голову. Но этого не потребовалось. Верпантера расслабилась и уснула.
— А-а-а. Почему та очнулась? — вырвалось у меня помимо воли.
— Болевой шок. Особенная реакция на препараты. Нечувствительность к снотворному… — пожал плечами Вагр.
Кажется, мертвая пациентка его больше не волновала, гораздо сильнее интересовали дракона еще живые. Причем, больше как предметы для исследований, любопытные случаи. Хотя…наверное, так и надо. Иначе теряешь объективность, перестаешь быстро и четко мыслить, тормозишь с важными решениями.
И мне вдруг ужасно захотелось очутиться подальше от всего этого безумия. От крови, шмотков плоти, предсмертных криков, воя и жалоб родственников в коридоре. Он доносился тихим эхом, вместе с терпеливыми увещеваниями санитаров, не смолкал ни на минуту. Я расправила крылья, ощутила невесомость, вдохнула полной грудью и… услышала призыв Рика.
«Сами! Вернись в человеческую ипостась! Оставайся со мной! Другие пациенты могут умереть!»