Где-то в тот момент, когда на стол принесли десерт, я понял, что все это было по-настоящему. Как будто это — я, в хорошем ресторане, с симпатичной женщиной, которой я искренне нравился, — происходило на самом деле. И после этого я пойду домой, в свой собственный дом, которым гордился с каждым днем все сильнее, и буду мечтать об этой ночи и молиться о том, чтобы она повторилась.
Рэй вытянула ногу, положив ее рядом с моей под столом, и погрузилась в пирожное с помадкой, которое мы решили разделить, и ни с того ни с сего на меня нахлынула волна горько-сладкой печали, присоединившаяся к благоговению, от которого я не мог отделаться, так как надеялся, что бабушка и дедушка видят меня сейчас. И надеялся, что они гордились тем, что, несмотря на все это, мне удалось найти себя здесь, зная, что все хорошее во мне исходило от них и только от них.
— Итак, у меня есть еще один вопрос, — сказала Рэй, поднося ложку к ее рту.
Я сфокусировал глаза на ее губах, когда они сжались вокруг ложки. В уголке ее рта осталась капелька горячей помадки, и я сглотнул слюну при мысли о том, как бы слизать ее. Почувствовать вкус шоколада, смешивающегося с ее вкусом.
Я несколько раз сглотнул от вожделения, бурлящего в глубине моего нутра и ниже, прочистил горло и взял свою ложку.
— Да?
Ее щеки покраснели, когда она колебалась.
— Ладно, я… — Рэй рассмеялась и покачала головой, приложив руку к лицу. — Боже, я даже не знаю, как об этом спросить…
Когда моя ложка погрузилась в гору брауни, я пожал плечами.
— Да ладно. Я открытая книга. Спрашивай о чем угодно.
Она выдохнула.
— Ладно, ладно, ладно… — Рэй вдохнула, закрыв глаза, затем открыла их, чтобы пронзить меня извиняющимся взглядом. — Ты когда-нибудь… был с кем-нибудь раньше?
Черт возьми. Я не собирался смеяться над этим вопросом, но когда обхватил губами ложку, фыркнул через нос и захихикал из глубины груди. Рэй мгновенно смутилась, застонала и прикрыла глаза, пытаясь подавить ухмылку, и покачала головой.
— Прости. Это было глупо.
— Нет, — я положил ложку на тарелку и подавил смех, — это не глупо. Просто… я не ожидал этого.
Затем я сложил руки и выдохнул.
— Да, — просто ответил я.
Все еще смущаясь, Рэй прочистила горло и быстро замотала головой, а затем поспешно схватила свою ложку.
— Я имею в виду, конечно. Боже, не знаю, почему вообще спросила. Не знаю, почему вообще подумала…
— Ну, я был довольно молод, когда меня арестовали, так что я могу понять, почему ты подумала, что я этого не сделал, — слабо предложил я, пытаясь заставить ее чувствовать себя менее глупо. — Не ребенок, но… — Я без особого энтузиазма пожал плечами. — Дело в том, что, если быть честным… я не чувствую, что тогда что-то имело значение. Как, впрочем, и раньше.
Она погрузила свою ложку в мороженое, когда глазами снова встретилась с моими.
— Нет?
Я покачал головой.
— Это то, о чем я говорил тебе раньше, о подругах и прочем. Все это не имело никакого значения ни для них, ни… для меня.
Черт. Быть честным было трудно, и это было видно по тому, как сжалась моя грудь и как быстро забилось сердце.
— Я имею в виду, — я прочистил горло, пытаясь снять дискомфорт от разговора, — что потерял девственность с девушкой, у которой не было денег на таблетки, и, будучи идиотом, я сказал «хорошо». Потому что, по моему мнению, лучше от них избавиться, чем они будут валяться у Дианы. И я никогда… — Я опустил взгляд с ее лица, такого печального и жалостливого, на тающее мороженое. — Я больше никогда этого не делал. Я имею в виду, не занимался сексом в обмен на таблетки. Это было… неправильно, грязно и…
Я остановил себя. Ведь разве не все это казалось грязным? Будь то тот единственный раз в обмен на две таблетки или в грязном туалете ресторана быстрого питания с очень обдолбанной Тэмми ради простого секса, разве все это не было самоуничижительным и отвратительным? Я не гордился ничем из этого. Все это не было поведением хорошего человека — хорошего мужчины, — и, возможно, именно поэтому чувствовал, что все это не имеет значения. Не сейчас. Не для того человека, которым был сегодня.
— Я была только с Сетом.
Укол обиды и сочувствия пронзил мое сердце, как удар молнии, когда Рэй призналась в этом. Я снова посмотрел ей в глаза, и она слабо улыбнулась.
— Когда это было в последний раз? — спросил я, не понимая, почему мне вообще хотелось это знать, и в то же время умирал от желания узнать больше, чем просто это.
Знал ли я ее уже? Неужели это случилось прямо рядом со мной, когда я был всего в тринадцати шагах и мог остановить его?
Мой желудок предупреждающе скрутило.
— Хм… да.
Рэй поджала губы, и я внезапно понял, что, возможно, она вообще не хотела говорить об этом. Боже, что за мудак попросит женщину пережить эти воспоминания? Почему я не подумал об этом с самого начала?
— Мне очень жаль, — сказал я, чувствуя, что настала моя очередь извиняться, но Рэй покачала головой.
— Нет, все в порядке. Просто я, честно говоря, не помню. Прошло много времени, я думаю, и когда бы это ни случилось, я не знаю. Я обычно просто… блокировала это.
Я сказал ей, что с радостью перенесу ее боль. И не лгал. Но, блин, это был тяжелый груз, и я опустил голову под его тяжестью. Хотел бы я сделать что-нибудь, чтобы стереть все это и начать все сначала.
— Не всегда все было так ужасно. После того как я узнала, что беременна, мы некоторое время встречались. Он извинился и сказал, что будет стараться быть лучше, — добавила Рэй, как будто это все решает. — Но… это тоже никогда не было особенно хорошо.
Гнев может быть сильным. Его может быть достаточно, чтобы заставить человека убить, и по правильным причинам, я думал, это может быть оправдано. Я мог убить Сета и знал, что это будет оправдано. Может быть, не в глазах закона, но мне это было и не нужно. Не тогда, когда сердцем и разумом я знал, что это будет правильно — избавить мир от еще одного мерзкого человека.
Но я также знал, что не сделаю этого, как бы ни было приятно думать о том, чтобы разбить его голову о кирпичную стену. Нет, я не сделаю этого, потому что в этот раз чувствовал, что мне есть что терять.
Я протянул руку — гораздо большую, чем ее, — и положил на ее руку.
— Значит, все, что с ним, тоже не считается, — сказал я почти шепотом.
Рэй наградила меня улыбкой, искренней и милой, и я взмолился, что если мы когда-нибудь окажемся вместе в постели — если она будет готова — это будет считаться.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
СПАСЕНИЕ И ИСКУПЛЕНИЕ
— Итак, по шкале от одного до десяти, насколько тебе здесь нравится? — спросила Рэй, когда мы шли по Мейн-стрит после ужина.
Мой живот был набит, сердце переполнено, и я крепко держал ее за руку. Наша разница в росте, отражавшаяся в витринах магазинов и ресторанов, была почти комичной, и пару раз мне пришлось сдерживать себя, чтобы не рассмеяться. И как бы ни было смешно видеть ее, такую маленькую, рядом с таким гигантом, как я, мне было приятно. Было приятно осознавать, что я могу стать той силой, которой ей так долго не хватало. Ее защитником и силой.
— О, я бы оценил на твердые одиннадцать.
Я взглянул в сторону брата Патрика, Райана Кинни, местного грумера и мастера татуировок, который шел через дорогу с женой и детьми. Они могли бы потягаться с семейкой Аддамс, но никто в городе, похоже, не обращал на них внимания.
Я мог себе это представить.
Поначалу местные жители скептически относились к моему появлению, и я не мог сказать, что подружился со всеми, особенно с миссис Монтгомери, раздражительной старушкой, которая любила поиздеваться надо мной на работе, когда заходила. Но теперь я мог ходить по городу и ни один из них не смотрел на меня настороженно, и знал, что это заслуга меня и той солидной репутации, которую я себе создавал.