class="p1">– Да, немало, – согласился кавалер.
– Надеюсь, вы дадите мне хоть тридцать саперов.
– Нет, все саперы ставят частокол или окапывают его.
– Но мои люди выбиваются из сил, они весь день и полночи тащили пушки. – В голосе Пруффа опять слышалось привычное недовольство.
– Капитан, лишних саперов у меня нет, из трех сотен их осталось чуть больше сотни, и те уже с заката рубят лес и копают канавы. Придется вам справляться самим.
– Я не успею до рассвета! – уже раздраженно проговорил капитан.
– Объясните своим людям, что если они не успеют до рассвета, то к полудню им уже некуда будет торопиться: их всех перережут мужики.
Слушать, что ответит ворчливый капитан, кавалер не стал, он повернулся и направился прочь. Однако не прошел он и десяти шагов, как услыхал очень взволнованный и знакомый притом голос, хотя сначала не мог вспомнить, кто его кличет.
– Господин! Господин!
– Это брат Ипполит, – сразу признал монаха Максимилиан и посветил ему фонарем. – Брат Ипполит, мы здесь!
Монах подбежал к Волкову. На брате Ипполите был длинный кожаный фартук, руки грязные, засохшая кровь черными точками покрывала и лицо его, и горло. Кажется, он недавно плакал.
– В чем дело? – довольно холодно спросил кавалер, его раздражал даже тон, которым монах его звал.
– Господин, – монах чуть обескуражен его тоном, – они умирают.
– Кто?
– Раненые, некоторых мы даже не успеваем осмотреть. Умирают, даже когда мы их лечим, когда зашиваем раны.
– Что, все умирают? – У Волкова защемило сердце.
– Нет-нет, слава Создателю, не все, но многие, уже шесть человек померло, я…
– Что? – сквозь зубы, но негромко спросил кавалер, чтобы, не дай бог, солдаты не услышали то, что им слышать нельзя. – Всего шесть? И ты прибежал ко мне пожаловаться или чтобы я тебе слезы утер? Ты в своем уме, дурень ученый? Ты, когда сюда ехал, о чем думал, думал тут желтуху да золотуху лечить?
– Но они умирают, их еще целые телеги, я не смогу всех спасти, и помощники мои не смогут, я не думал, что так сложится, понимаете, раньше в других ваших битвах так много раненых не было.
– Иди, дурак ученый, и спасай людей… Спасай людей, спасай тех, кого действительно можешь спасти, а уж потом других, иди и делай то, на что Бог тебя сподобил.
– Я просто…
– Прочь! – заорал Волков. – Прочь отсюда, вернись на свое место и зашивай в людях дыры, связывай кости, как тебе дано, а тех, кого подлечил, укладывай в телеги и отправляй в Бад-Тельц, пусть один из твоих лекарей с ними поедет, дай ему денег, чтобы размещал раненых у селян. Иди!
Монах только смог кивнуть и убежал в темноту. А Волков опять почувствовал, как кольнуло в груди и боль ниткой протянулась в левую руку до самого безымянного пальца. Он сжал левый кулак. «Левая рука слабая, вот и болит. Надо прилечь, что ли, поспать хоть час-два». Но его окликнули.
– Господин полковник, – обратился к нему немолодой сержант, Волков помнил его еще с Фёренбурга, там он был простым стрелком, которому даже оружия не хватало.
– Тебя Вилли прислал?
– Да, сержант Хольц. Ротмистр говорит, вас надо охранять.
– До утра точно придется, – отвечал кавалер, а сам поморщился от неприятных ощущений в груди. Хотелось приложить к беспокоящему месту руку, разгладить его, да попробуй еще дотянуться – там кираса, кольчуга и стеганка.
– Не беспокойтесь, господин. Мы вас убить не позволим, – заверил сержант.
– Отлично.
Волков огляделся, ища себе место для лежанки, и тут увидал в одной из телег своего молодого оруженосца Курта Фейлинга. Тот сидел в пустой телеге в обнимку с флагом, который так никому и не отдал, и что-то грыз.
– Сдается мне, что вы так и не выполнили мой приказ? – сказал он молодому человеку без всякой злости. – Вы так и были с ротой Брюнхвальда до конца?
Фейлинг перестал жевать, посмотрел на полковника с трепетом.
– Думается, что знаменосцем вам быть рановато, это звание еще нужно заслужить, – произнес Волков, залезая в телегу и садясь рядом с мальчишкой. – Будете и впредь моим оруженосцем. Надеюсь, Максимилиан научит вас ухаживать за доспехом и за моими конями.
– Ухаживать за конями я умею, кавалер, – с радостью отвечал Курт Фейлинг.
– А шлем с меня снять сможете?
– Конечно.
– Ну так снимайте.
Молодой человек привстал, стал отстегивать ремни, что крепили шлем к горжету. Это у него получилось почти сразу.
Волков повалился на что-то мягкое, положил секиру под правую руку.
– Максимилиан, сержант Хольц.
Те сразу подошли.
– Мне нужно поспать, пусть даже немного. Думаю, на рассвете мужики начнут дело, хочу быть бодрым к тому времени.
– Я разбужу вас, – заверил его Максимилиан.
– Я пригляжу за вами, – пообещал сержант стрелков.
«Хорошо, что пришел Пруфф, а то без Брюнхвальда совсем плохо». Больше он ни о чем не успел подумать.
Сначала Волков не мог понять, что происходит. Вокруг все серое. Максимилиан склонился над ним.
– Кавалер, кавалер, просыпайтесь, барабаны…
Он сел, откинул одеяло – его кто-то накрыл, пока он спал, кажется, это денщик Гюнтер. Рядом, в ногах, спит новый оруженосец Курт Фейлинг, а вокруг все заполнено тяжелыми клубами серого тумана, такого плотного, словно вата.
– Барабаны? – Он не слышит барабанов, только звуки топоров, пил, заступов.
– Приехал кавалерист из разъезда с восточной дороги, говорит, что у второго брода барабаны бьют.
Волков сразу проснулся, вылез из телеги, взял топор, шлем и некоторое время постоял, привыкая к боли в растревоженной ноге, затем пошел к восточному выходу из лагеря. Максимилиан и стрелки охраны поспешили за ним.
Всадник ждал сразу за частоколом.
– Ну? – спросил кавалер.
– Барабаны, господин, – говорит тот, – за рекой у дальнего брода. Бьют «походный шаг».
– Езжай туда. Как только начнут переправляться, сразу отходите в лагерь.
– Да, господин, – ответил всадник и уехал.
Надо послать кого-нибудь на рекогносцировку, но кого? Рене? Да нет, какой из него разведчик. Хайнквист? Новый человек, Брюнхвальд говорил, что он проявил себя в деле. Один бой – этого мало. Волков не знает этого человека совсем. Вилли? Нет, конечно, мальчишка совсем без опыта. Гренер? Да будь у кавалера еще хоть один кавалерийский офицер, так он сразу снял бы Гренера-младшего с должности. Волкову надо все выяснить наверняка, но посылать-то некого. Был бы Бертье… Да, но Бертье нет. Волков понимает, что ему придется идти в разведку самому. Как не стало Бертье, Брюнхвальда и Рохи, ему приходится делать все самому. Потеря опытных командиров – самое худшее, что могло случиться. Заменить их всех Волков просто физически не сможет, даже если и силы в