Читать интересную книгу Отрывочные наброски праздного путешественника - Марк Твен

Капитанъ Брэсъ былъ терпѣливый, пріятный, неразговорчивый человѣкъ, съ какимъ-то особеннымъ трогательнымъ выраженіемъ на загорѣломъ лицѣ. До сихъ поръ это выраженіе было для насъ загадкой, теперь исторія его намъ все объяснила. Онъ восемнадцать разъ ходилъ въ Средиземное море, семь разъ въ Индію, разъ къ Арктическому полюсу и «между прочимъ» посѣтилъ всѣ самыя отдаленныя моря и океаны земного шара. Вотъ уже двѣнадцать лѣтъ, какъ онъ, по его словамъ, «осѣлъ» изъ-за семьи и пересталъ странствовать. И какъ вы думаете, что означало на языкѣ добродушнаго бродяги это понятіе «осѣсть и перестать странствовать»? Не что иное, какъ два пятимѣсячныхъ путешествія въ годъ, между Суринамомъ и Бостономъ за грузомъ сахара и патоки.

Сегодня, между прочимъ, выяснилось, что на китоловныхъ судахъ не водится докторовъ. Капитанъ присоединяетъ врачеваніе къ своимъ многочисленнымъ обязанностямъ. Онъ не только даетъ лекарство, но по собственному усмотрѣнію вправляетъ вывихнутые и сломанные члены или отнимаетъ и выдергиваетъ ихъ, если ампутація кажется ему болѣе цѣлесообразной. У него есть аптека, въ которой лекарства не поименованы, а понумерованы; къ аптекѣ приложена книжка съ указаніями. Въ ней описываются болѣзни и симптомы и говорится: «Давайте черезъ полчаса по 10 крупинокъ № 12, давайте черезъ часъ по чайной ложкѣ № 9» и т. п. Одинъ изъ нашихъ капитановъ встрѣтился какъ-то со шкиперомъ въ сѣверной части Тихаго океана. Онъ казался очень взволнованнымъ и удивленнымъ.

— Въ этой аптекѣ,- сказалъ онъ, — что-то перепутано. Одинъ изъ моихъ людей заболѣлъ какимъ-то пустякомъ. Я посмотрѣлъ въ книгу. Тамъ сказано: «Дайте ему чайную ложку № 15». Посмотрѣлъ въ аптеку, оказалось, что № 15 весь вышелъ. Я рѣшилъ, что нужно составить смѣсь, равную этому числу, и далъ малому 1/2 ложки № 8 и 1/2 ложки № 7 и пусть меня повѣсятъ, если это не убило его въ четверть часа.

— Въ этой системѣ есть что-то такое, чего я не могу понять!

Много было забавныхъ анекдотовъ о старомъ капитанѣ Джонсѣ «Ураганѣ», съ Тихаго океана, миръ его праху! Двое или трое изъ присутствующихъ знали его, я особенно хорошо, такъ какъ совершилъ съ нимъ четыре плаванія. Это былъ замѣчательный человѣкъ. Родился онъ на кораблѣ, началъ жизнь на форъ-кастелѣ, большую часть образованія заимствовалъ отъ товарищей и постепенно дошелъ до капитанства. Изъ шестидесяти пяти лѣтъ онъ болѣе пятидесяти провелъ на морѣ, обошелъ всѣ моря, осмотрѣлъ всѣ земли и сохранилъ на себѣ отпечатки всѣхъ климатовъ. Понятно, что человѣкъ, проведшій пятьдесятъ лѣтъ въ морѣ, ничего не зналъ о мірѣ, кромѣ его поверхности, никакихъ міровыхъ мыслей, никакихъ міровыхъ знаній, кромѣ азбуки. Это выказывалось въ необузданныхъ порывахъ его невыработаннаго характера. Такой человѣкъ — нечто иное, какъ сѣдой, бородатый ребенокъ. Такимъ именно и былъ старый Джонсъ Ураганъ, просто-на просто невинное, славное старое дитя. Въ спокойномъ настроеніи духа онъ былъ кротокъ и милъ, какъ дѣвушка, разгнѣвавшись становился настоящимъ ураганомъ, такъ что его прозвище лишь слабо опредѣляло его характеръ. Въ сраженіи онъ былъ страшенъ, отличаясь могучимъ строеніемъ и безграничнымъ мужествомъ. Онъ былъ съ ногъ до головы испещренъ татуировками, сдѣланными красными и синими индійскими чернилами. Я былъ съ нимъ, когда онъ зататуировалъ свое послѣднее свободное мѣсто. Это мѣсто приходилось вокругъ его лѣваго локтя; три дня онъ расхаживалъ по кораблю съ обнаженнымъ распухшимъ локтемъ, на которомъ, среди цѣлаго облака индійскихъ чернилъ, красовалась яркая красная надпись: «Добродѣтель сама себя н'ъ» (на полное слово не хватило мѣста). Онъ былъ искренне и глубоко вѣрующій человѣкъ и вмѣстѣ съ тѣмъ ругался, какъ торговка. Онъ считалъ брань вполнѣ извинительной, такъ какъ матросы не поняли бы рѣчи, не подправленной ею. Онъ былъ глубокимъ знатокомъ Библіи, т. е. считалъ себя такимъ. Онъ вѣрилъ въ Библіи всему, но доходилъ до вѣры собственнымъ путемъ. Онъ принадлежалъ къ передовой школѣ мыслителей и естественными законами объяснялъ всѣ чудеса, подобно тѣмъ людямъ, которые называютъ шесть геологическихъ эпохъ шестью днями творенія и т. п. Самъ того не подозрѣвая, онъ представлялъ изъ себя жесточайшую сатиру на современныхъ теологовъ. Само собою, что у такого человѣка всегда на-готовѣ масса разсужденій и доказательствъ.

Въ одно плаваніе съ капитаномъ ѣхалъ пасторъ, но онъ до тѣхъ поръ не зналъ, что это пасторъ, пока не открылъ ему этого списокъ пассажировъ. Ему очень понравился этотъ почтенный мистеръ Питерсъ и онъ много говорилъ съ нимъ, разсказывая ему разные эпизоды и анекдоты изъ собственной жизни. Болтовня его прорѣзывалась яркою нитью нѣсколько вольныхъ выраженій. Это освѣжающимъ образомъ дѣйствовало на умъ человѣка, утомленнаго блѣднымъ однообразіемъ безцвѣтныхъ современныхъ рѣчей.

Однажды капитанъ спросилъ:

— Питерсъ, читали вы когда-нибудь Библію?

— Ну, да.

— Не часто, должно быть, судя по тону, съ которымъ вы это говорите. Завяжите-ка эту привычку мертвымъ узломъ разъ навсегда и увидите, что будете вознаграждены. Не отчаявайтесь, все будетъ зависѣть отъ вѣрной точки зрѣнія. Сначала вы ничего не поймете, но мало-по малу все начнетъ выясняться, и тогда вы ужь не захотите разстаться съ нею даже для того, чтобы поѣсть.

— Да, говорятъ, что это такъ.

— Да оно такъ и есть. Нѣтъ книги, которая могла бы сравниться съ ней. Она выше всѣхъ книгъ, Питерсъ. Въ ней иного зацѣпокъ, которыя очень трудно обнять умомъ сразу. Надъ ними надо остановиться, обдумать ихъ, и, когда вы, наконецъ, добираетесь до сути, все становится яснымъ, какъ день.

— И чудеса тоже, капитанъ?

— Да, сэръ, и чудеса тоже, всѣ до единаго. Возьмемъ, напримѣръ, исторію съ языческими жрецами. Неправда ли, можно встать втупикъ?

— Гм… я не знаю, но…

— Да ужь признайтесь, что такъ, вы становитесь втупикъ. Ну, я не удивляюсь этому. Вы не настолько опытны, чтобы справиться съ подобными вещами, и естественно, что для васъ онѣ слишкомъ недоступны. Хотите я объясню вамъ эту штуку и покажу, какимъ образомъ можно дойти до пониманія всего этого?

— Конечно, капитанъ, если это васъ не затруднитъ.

— Съ большимъ удовольствіемъ. Во-первыхъ, я, видите-ли, читалъ и читалъ, думалъ и думалъ до тѣхъ поръ, пока, наконецъ, не понялъ, что за люди жили въ тѣ старинныя библейскія времена, и послѣ этого все стало ясно и легко объяснимо. Ну-съ, такъ вотъ какимъ путемъ я добрался до сути съ Исаакомъ и съ жрецами Ваала [1]. Среди обыкновенныхъ людей того времени были люди чрезвычайно проницательные, къ числу которыхъ принадлежалъ и Исаакъ. У Исаака были свои недостатки, даже очень много, я совсѣмъ не намѣренъ оправдывать Исаака. Онъ сыгралъ славную штуку съ жрецами Ваала и достаточно оправданъ тѣмъ зломъ, которое они ему сдѣлали. Нѣтъ, я только хочу сказать, что тутъ не было никакого чуда, и сейчасъ такъ ясно докажу вамъ это, что вы и сами убѣдитесь.

«Дѣло въ томъ, что для пророковъ времена становились все труднѣе и труднѣе, для пророковъ, подобныхъ Исааку, я разумѣю. Во всемъ народѣ было четыреста пятьдесятъ языческихъ жрецовъ и только одинъ пресвитеріанецъ, если только можно считать Исаака пресвитеріанцемъ, а я признаю, что онъ былъ пресвитеріанцемъ, но это къ дѣлу не идетъ. Понятно, что языческіе пророки захватили все ремесло въ свои руки. Исаакъ былъ очень огорченъ этимъ, это я признаю. Прежде всего онъ былъ человѣкъ и, безъ сомнѣнія, началъ бродить по странѣ, забросивъ земледѣліе, но это было безполезно; его оппозиція ни къ чему не привела. Мало-по малу дѣло приняло отчаянный оборотъ. Исаакъ началъ придумывать, какъ бы ему выпутаться изъ бѣды. И что же онъ придумалъ? Онъ началъ распускать всевозможные слухи про враждебную сторону, говорилъ, что тѣ дѣлаютъ то-то и то-то и т. д., ничего опредѣленнаго, но совершенно достаточно для того, чтобы безшумно подорвать ихъ репутацію. Слухи разнеслись повсюду и, наконецъ, дошли до царя. Царь спросилъ Исаака, что онъ хочетъ доказать своими наговорами? Исаакъ отвѣчалъ: „О, ничего особеннаго, только спроси ихъ, могутъ ли они низвести съ неба огонь на жертвенникъ? Это, можетъ быть, пустяки, ваше величество, но въ состояніи ли они это сдѣлать, вотъ въ чемъ суть“. Царь очень встревожился и послалъ за жрецами. Тѣ небрежно отвѣчали, что если у него жертвенникъ готовъ, то и они готовы, и прибавили даже, что не дурно бы ему было застраховать его заранѣе.

„На слѣдующее утро собрались всѣ сыны Израилевы и всѣ родители ихъ и другіе народы. По одной сторонѣ жертвенника стояла огромная толпа языческихъ жрецовъ, по другой прохаживался взадъ и впередъ въ терпѣливомъ ожиданіи одинъ Исаакъ. Когда пришло время, Ісаакъ былъ спокоенъ и равнодушенъ и сказалъ тѣмъ, чтобы, они начинали. Они всѣ четыреста пятьдесятъ столпились вокругъ жертвенника и начали молиться, возлагая надежды на своихъ боговъ и трудясь изо всѣхъ силъ. Молились они часъ, молились два, три, молились до самаго полудня — и все напрасно: ни одной искорки не послали имъ боги. Они были опозорены передъ цѣлымъ народомъ и вполнѣ заслужили это. Что же послѣ этого можетъ сдѣлать одинъ человѣкъ? Покориться? Неправда ли? Конечно. Что же сдѣлалъ Исаакъ? Онъ началъ обличать жрецовъ, какъ только могъ. Онъ говорилъ: „Вы недостаточно громко молились, ваши боги заснули или пошли гулять!..“ и т. п. Я ужь не помню подлинныхъ словъ. Замѣтьте, что я не защищаю Исаака: у него были свои недостатки.