всего на молодого человека. Главный принцип сводится к тому, чтобы потратить украденные деньги на веселье и красивые дорогие машины. Нет смысла копить деньги, надо тратить их сегодня, потому что неизвестно, что будет завтра. При этом важно определенную часть денег заранее отдать в сберегательную кассу преступников, в так называемый воровской общий котел, сокращенно — общак. Это своего рода страховка преступной деятельности.
4. Криминальной организации, которая предстает не в виде монстра (от франц, monstre — чудовище), крайне неуклюже, как правило, показываемого в кино, а в виде вполне конкретных людей, спешащих прийти на помощь в трудную минуту (предоставление опытного адвоката неопытному правонарушителю, помощь семье, член которой оказался на скамье подсудимых, и т. п.). Люди, представляющие такого рода организации, не считают себя криминальными авторитетами, сами организации достаточно аморфны и не структурированы. Этим в том числе объясняются неудачные попытки разгромить их обычными способами, путем привлечения к ответственности их лидеров, на место которых тут же становятся другие. Но в то же время, когда происходит наступление на жизненные интересы таких организаций, их лидеры удивительным образом сплачиваются и выступают как единое целое.
5. Криминального культа, который сводится к двум составляющим: культу личности и культу оружия. Нередко присутствует культ дорогого автомобиля или мотоцикла и женщин, но это скорее можно отнести к криминальному образу жизни. О культе личности будет сказано ниже, важно подчеркнуть, что для криминального мира в одинаковой степени имеют значение культ силы и культ организаторских способностей. Что же касается оружия, то именно оно придает необычайную уверенность в собственных силах, особенно молодым правонарушителям. Многие преступники являются настоящими знатоками и ценителями современного оружия, выписывают специальные журналы, стараются устроить знакомство с инженерами оружейных заводов, находятся в курсе самых последних технических разработок. Для них оружие — важный составляющий элемент привычного поведения. Сами не отдавая себе в этом отчета, они боятся признаться, что без оружия они — ничто. Думаю, в этом проявляется одна из характеристик любого культа — человек боится его лишиться, поскольку реальной собственной значимостью не обладает. Оружие дает: а) чувство превосходства над другими преступными группами; б) импульс немедленно продемонстрировать свою силу. Если преступная группа имеет оружие, она его обязательно применит.
Надо сказать, что в последние десятилетия произошли существенные перемены в отношении общества к преступности и ее проявлениям. Криминальная субкультура, о которой раньше предпочитали не говорить, в настоящее время получила легальный статус наряду с общей культурой. Некоторые утверждают, что это часть общей культуры и нет ничего страшного в том, что общество будет знать некоторые постулаты криминальной субкультуры. Между тем не учитывается самое главное: криминальная субкультура — это не часть общей культуры, а ее прямой антипод. Кроме того, по своей природе она социально агрессивна. Представители криминальной субкультуры не жалеют ни сил, ни средств для того, чтобы вытеснить лучшие вековые традиции культурного наследия человечества и подменить их суррогатом сомнительных произведений так называемого тюремного искусства. При этом подмена понятий происходит в завуалированных формах, откровенно уголовные песни называются почему-то «бытовыми» песнями, уголовный жаргон и терминология — «бытовым» разговором. Никого не удивляет, что ведущие журналисты разговаривают со своими читателями на страницах газет и по телевидению на полублатном языке. Тюремный термин «беспредел» стал общеупотребительным. Я уже не говорю о том, что массовыми тиражами выходят книги, написанные на матерном языке. В игровых фильмах актеры позволяют себе нецензурно выражаться, чтобы, как говорят режиссеры, приблизить экранную жизнь героев к реальной. В ведущих театрах страны ведущие популярные актеры тоже не могут обойтись без мата. При этом такие спектакли получают восторженные рецензии театральных критиков, зрители на них полусмущенно смеются, хотя весь юмор в действительности сводится только к употреблению мата. Разумеется, я далек от того, чтобы призвать всех говорить на чистом русском языке, языке А.С. Пушкина, который, как известно, тоже любил ввернуть крепкое словцо и был далек от ханжества. Но я также против насаждения рафинированной интеллигенцией правил поведения самых низменных социально-негативных слоев общества. Для меня очевидно, что культура должна возвышать, а не потакать.
Криминальная (делинквентная) субкультура пока еще не стала, но становится составной частью нашей жизни. С экранов телевизоров нас пугают бесконечные сериалы о жизни бандитских группировок, в радиоэфире не смолкает «блатная» (уголовная) музыка, которая называется теперь «бытовой». Спонсоры, о происхождении денег которых можно только догадываться, организовали выход в эфир и регулярную работу специфической радиостанции — «Шансон». Само название радиостанции, учитывая ее содержательную сторону, выглядит некорректно. Шансон (от франц. chanson) — французская народная песня XV–XVI веков, профессионально полифоническая, которая исполнялась хором, обычно из числа ремесленников, во время работы. (Полифония — вид многоголосия в музыке, основанный на равноправии голосов. В XV–XVI веках получила распространение хоровая полифония строгого стиля, основанная на диатонике простых по интонациям и ритмике тем. На смену ей пришла полифония свободного стиля, зачастую инструментальная, с применением главным образом мажора и минора, сложных по интонациям и ритмике тем.) В этом смысле, наверное, отечественные бурлаки являлись непосредственными исполнителями шансона. В современном французском языке шансон — это современная эстрадная, обычно авторская, песня из репертуара шансонье, т. е. тех лиц, которые придумывают песни и сами их исполняют. У нас такие песни называются авторскими и к уголовной музыке не имеют отношения. Исходя из этого, скорее радиостанцию следовало бы назвать «Шансонеткой». Шансонетка (от франц, chansonnette) — песенка игривого, часто фривольного содержания, исполняемая обычно дамой, зачастую легкого поведения. Исполнительниц таких песенок в ресторанах и кафе называли шансонетками. Видимо, название «Шансонетка» для организаторов радиостанции показалось слишком легкомысленным и двусмысленным. Между прочим, в этом также проявляется определенное лицемерие представителей криминальной субкультуры: обвиняя всех и вся в лживости, они сами действуют по принципу обмана и двуличия[9].
В 1920—1930-х годах криминальной субкультуре советского периода были присущи следующие атрибуты: 1) экзотичность и экстравагантность поведения; 2) замкнутость в своей среде; 3) провозглашаемое формальное равноправие участников преступных групп; 4) гласное избрание главаря всеми членами воровского сообщества; 5) невозможность выхода из сообщества; 6) гласное решение наиболее важных вопросов на общих сходках; 7) раздел территории между конкурирующими группами; 8) запрет любого сотрудничества с официальной властью; 9) специфический воровской язык (уголовный жаргон) и система опознавательных знаков (татуировки)[10].
На развитие и распространение криминальной субкультуры в настоящее время оказывают непосредственное влияние разрушительные общесоциальные процессы: 1) безумное уничтожение собственной национальной культуры; 2) крушение идеалов молодежи; 3) дезорганизация и разбалансирование всех общественных институтов; 4) деидеологизация; 5) разрушение школьного среднего образования. При этом хотел бы подчеркнуть, что процессы, связанные с деидеологизацией, получили довольно неожиданное развитие. Возникнувший вакуум