— Агата! Как ты себя ведешь! — ужаснулась мать, — я понимаю твой шок, но с радостью надо уметь справляться!
Лысый в солидарность с мамой издал звук, похожий на то ли икание, то ли хрюканье.
— У короля вроде как королева, — отдышавшись, сказала я, — и вообще, меня очень смущает разница в возрасте.
— Он уже год, как вдовец! — возразил лысый. — Стыдно не знать, юная барышня.
Мать презрительно сжала губы. Вот ей-то было стыдно за меня. А я угрызений совести не ощущала.
— Ну я соболезную, конечно, — ответила я, — но я тут причем? Помочь ему траур держать по почившей женушке?
— Агата де Льере, ты сейчас же прекратишь так выражаться, — властно, но спокойным тоном сказала госпожа.
Я прикусила язык и опустила голову.
— Прошу прощение за несдержанность этой юной особы, — сказала мать, обращаясь к лысому, — объясните все ей сами, будьте добры.
Хозяйка устало откинулась на спинку кресла и стала нарочно потирать виски и изображать мучительную головную боль, дабы показать все свое недовольство старшей дочерью.
— Леди Агата, — учтиво начал лысый, — как вы теперь знаете, наш добрый король утратил свою жену. И теперь он ищет достойную супругу, чтобы скрасить свою еще не скорую старость. Он преодолел огромный труд, перебирая портреты всех его подданных девушек. Вам повезло, что его выбор пал на вас, как впрочем, и еще на шестерых прелестных леди. Вы должны поехать во дворец, чтобы король выбрал себе королеву, которой станет одна из вас.
— Которой станешь ты, — добавила мать.
"Ты не заплачешь. Ты не будешь плакать!" — мысленно умоляла я себя, хотя все мое существо разрывалось от горькой жалости к себе. Ну что за бред! И почему он происходит именно со мной!?
— Сколько ему лет? — промямлила я еле слышно, но лысый меня каким-то чудом услышал.
— Нашему доброму правителю всего-то шестьдесят один год, — бодро заявил он, — но он еще в самом расцвете сил, а в мудрости ему нет равных, как и в силе его духа!
— Я никуда не поеду.
— Поедешь.
Я встретилась с мамиными глазами и поняла, что да, я поеду. Потому что выбор за меня уже сделали. А мои чувства и желания ценят и уважают так же, как и пыль под шкафом. Я не стала больше ничего говорить, просто бросилась прочь из комнаты, глаза застилали слезы, а горло разрывали хриплые рыдания. Кажется, я ударила распахнувшейся дверью красную от злости Мию, но мне было уж точно не до неё. Я выбежала на улицу, сбросила неудобные туфли и босиком ринулась вниз по улице. Все равно куда, главное — подальше отсюда.
Я бежала, пока легкие не пронзила острая боль. Только тогда я и остановилась. Во рту чувствовался горький железный привкус, каждое дыхание сопровождалось движением болезненных осколков в груди. Я подняла голову к небу и зарыдала, уже не сдерживаясь. Как же больно и обидно…Как же несправедливо…
Был вечер, солнце клонило к закату, и оно озаряло город последними лучами. Прохожих не было, это не могло не радовать, я бы не выдержала косых взглядов. Я шла по пыльной улице, босыми ногам было холодно. Может, я простужусь и умру? Было бы здорово. Я отрешенно смотрела на дома: шикарные особняки и двухэтажные простые лачужки; все казалось одинаково серым и тоскливым. А еще надменным.
Я не заметила, как добралась до старой, заросшей диким виноградом площади у окраины города. Дальше начинались пастбища и несколько домов близлежащей деревни. Я присела у полуразрушенного фонтана в центе, наверное, когда-то он был очень красивый, со своими искусно вырезанными из малахита узорами, но сейчас он представлял из себя только жалкие пыльные руины. И мою жизнь ждет такая же участь.
Я горько усмехнулась своим мыслям. Вдруг за фонтаном послышался громкий шорох, несколько мелких камней сорвались и покатились к моим ногам. Я быстро вскочила и попятилась.
"Мне конец…"- обреченно подумала я. Вдруг запоздало проснулся здравый смысл, я поняла, что я, юная беззащитная леди, совсем одна в безлюдном месте, и мои крики о помощи не услышат.
— Кто здесь? — спросила я, — Знайте, меня уже ищут! И скоро сюда придут!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Простите! — вскричали за фонтаном. — Я не хотел вас напугать!
Из-за руин показалась растрепанная макушка, а следом и весь её обладатель. Я облегченно выдохнула. Передо мной был смущенный мальчишка, слегка долговязый и в поношенной одежде. Его серые волосы в сумраке казались седыми. Он неловко переминался с ноги на ногу, видимо, не знал как себя вести под моим пристальным взглядом.
— Что ты, ты совсем меня не напугал, — я пожала плечами и спохватилась, — вы же не против, что я на ты?
— Нет, конечно, нет! — улыбнулся мальчик и расслабленно опустил плечи.
Потом подошел ко мне и учтиво поклонился, затем скованно поцеловал протянутую мной руку. Теперь, когда он был ближе, я смогла получше его разглядеть. У мальчишки были длинные волнистые волосы, собранные в небрежный хвост на затылке. На простом открытом лице выделялись карие глаза, сразу показавшиеся мне добрыми и честными. Они напоминали мне шоколадный торт, который я так любила с детства.
— Что вы делаете здесь? — слегка замявшись, он обратился ко мне, — в столь поздний час? Совсем одни?
— Будь добр, обращайся ко мне тоже на ты. — Я решила пренебречь этикетом и правилами поведения.
— Ого, — удивился мальчишка, — вы… то есть ты не похожа на свою сестру. Я думал, у вас в доме очень ценят манеры и воспитывают вас, как аристократию. То есть… — он окончательно смутился, — вы и есть аристократы, конечно… И совсем не горожане, я имею в виду..
— Да расслабься, — я решила прийти ему на помощь, — я спокойно отношусь к правде.
Неужели весь город в курсе о том, что утверждения моей мамы о нашей голубой крови лишь её навязчивые мысли?
— Подожди, — вдруг опешила я, — откуда ты знаешь мою сестру!?
— Я… Её не з-знаю… Просто видел… Издалека..
Ну, конечно! Видел он её издалека, как же. Судя по его покрасневшим щекам и панически забегавшему взгляду, он видел её даже вблизи.
— Так вот ты какой, поэт, — хмыкнула я.
Злости на мальчишку не было, наоборот, только жалость. Милый наивный поэт, одухотворенная душа… Ужасно невезучая, что выбрала своей музой Мию. Я вздохнула и опять присела на хранящие дневное тепло камни, подол платья взметнулся, обнажая босые лодыжки.
— Вы босы! — ужаснулся мальчик, — как же так? Это же…
— Только не начинай говорить о приличиях, — огрызнулась я, — да и вряд ли ты сам о приличиях очень думал, когда лазил в сад к молодой девушке.
— Я имел в виду, что вам должно быть холодно, — с укором глядя на меня, сказал мальчик, а потом сник, — неужели все открылось? Я не хотел, правда, её подставлять. Я так её люблю! Она ведь прекрасное создание… Что с ней будет?
— С ней будет все хорошо, — я пожала плечами и даже немного позавидовала сестре, глядя, как при разговоре о Мие у мальчишки загорелись глаза, я пояснила, — потому что все думают, что ты приходил ко мне, да и вообще, что я веду распутное поведение.
Я с сожалением подумала, что реабилитироваться в глазах семьи после сегодняшнего босого побега не получится. А вообще, нужно ли?
— Что значит к вам? — обомлел мальчик.
— Ну Миа всем так сказала, — сдала я сестру без зазрения совести, ну разве я не имею права на маленькую месть. — Она испугалась, что её застыдят. Испугалась наказания, поэтому решила выставить крайней меня. Так что помни об этом, когда в следующий раз будешь посвящать ей поэмы.
— Этого не может быть. Вы лжете!
Честно, я пожалела о сказанной правде. На лице мальчишки проскользнула гамма эмоций: неверение, отрицание, растерянность и отчаяние. Видно, он был сильно влюблен в сестру, любил, как может любить только поэт, пылко и искренне. И сейчас он разочаровывался в своей музе. Я почувствовала себя просто ужасно.
— Ну… — я замялась, — ты еще найдешь себя другую возлюбленную, намного…эээ. приятнее! Тебя, кстати, как зовут?
— Я уверен, Миа сможет объяснить, почему так поступила, — упрямо помотал головой мальчик и глупо улыбнулся, — она так мила. Она словно ангел… А ангелы не поступают плохо и непорядочно.