— Я все знаю, — повторила она и добавила, — вы меня разочаровали.
И опять напряженное молчание; мисс Брасс чего-то ждет, просто буравя нас тяжелым взглядом, я ничего не понимаю, а Миа стоит с опущенной головой и рассматривает свои ноги.
— Было бы намного проще, если бы вы нам сказали, чем мы вас разочаровали, — сказала я, выдавливая вежливую улыбку.
— Я вашим родителям пока ничего не говорила. Но заметьте, пока, — сказала она, проигнорировав мои жалкие попытки что-то понять, — я надеюсь на ваше благоразумие и на то, что мы сможем сами разобраться в этом неприятном вопросе. Но наказания, увы, не избежать.
У меня в голове были разные мысли. Например, я думала о том, что эта женщина совсем обезумела и нужно спасаться бегством, о том, что меня собираются наказать, а я не знаю за что. И о том, что меньше, чем через год мое совершеннолетие и из-под душного крылышка дуэньи можно будет быстренько смотаться.
— Вы родились при почтенном дворе, а смеете так себя вести. Такой позор для родителей. — вещала она таким спокойным тоном, как будто констатировала неопровержимый факт.
Но тут она ошибалась, наша семья, конечно, богаче, чем, например, крестьянская или семья простого горожанина. Но до статуса элиты и аристократии явно не дотягивает, как бы ни хотелось родителям. Но это я не стала озвучивать, все-таки чувство самосохранения у меня есть и хорошо работает.
— Мы вас не понимаем, — я снисходительно улыбнулась, — но в нашем городе есть прекрасный лекарь, который обязательно вам поможет. Точнее нам, чтобы мы смогли вас понимать.
— Деточка, — губы мисс Брасс мерзко растянулись в подобии улыбки, — спасибо за беспокойство, но не стоит. Лучше так переживай о своей репутации, когда якшаешься с низкорожденными отпрысками.
Я аж подавилась от неожиданности. Я!? С кем? И что делаю?
— Можешь не стараться делать удивленное лицо, — наслаждаясь моей растерянностью, пропела мисс Брасс, — я вас видела вчера в саду. Точнее этого ужасного парня. Он перелез к нам с драным веником полевых цветов через забор. А через час и сорок три минуты вылез обратно. Это ужасно и не достойно уважающей себя дамы. Я знаю, что это вы, леди Агата, не отпирайтесь.
А у меня вовсю шел мыслительный процесс. Если я вчера ни с кем не виделась и точно в этом уверена, значит, это была не я. А если это была не я, значит, это был кто-то другой. И точно не служанки, одна совсем пожилая, у другой двое маленьких детей. Остается только Миа, но как такое возможно. Я посмотрела на неё, и догадка моя подтвердилась: Миа была бледная, как наш пол в столовой, а щеки наливались румянцем. Она не осмелилась поднять на меня глаза.
Нет, наверное, ничего такого страшного в этом не было. В крайнем случае, не так ужасно, как преподносила это дуэнья, но… Я вдруг вспомнила своих лучших подруг, дочерей пастуха, неподобающей для меня компании, как выразилась мать. Узнав о нашем общении, она устроила настоящий скандал и лишила меня друзей, а все остальные стали косо смотреть и относиться, как к ни пойми что возомнивших о себе людях. Да и нас с сестрой всегда воспитывали очень строго, как положено в семьях высшего света. Но мы не аристократы, мы простые горожане, и если бы родители это понимали, а не строили невесть что, то у нас с сестрой были бы детство и друзья. И мы бы сейчас не стояли, выслушивая абсурдные упреки. И почему Миа не может общаться с кем хочет? Хотя в этой ситуации есть неприличный подтекст. Ведь молодым девушкам-аристократкам запрещается общаться с противоположным полом без свидетелей. О чем думала моя сестра!? Если родители узнают…
— Вы долго будете молчать!? — выдернул меня из оцепенения недовольный голос дуэньи. — Если не хотите огласки, вы должны выполнить ряд моих требованием, леди Агата.
— Я…
Меня прервал глухой стук в дверь. Лилит Брасс выпрямила и без того прямую спину и плавно потекла в прихожую. Когда она скрылась, Миа больно схватила меня за руку. Я тихо вскрикнула и попыталась отцепить её когти от своей кожи.
— Пожалуйста, спаси меня! — горячо зашептала она, — меня мать убьет!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— О чем ты думала!? — теперь я стала понимать, как можно кричать шепотом. — И почему я ничего не знала!? Кто он!?
— Поэт!
— Кто!?
— Сын пекаря. Без рода. И без денег, — с безысходностью выдавила сестра, — но стихи пишет, как будто шедевры создает. Мне их посвящает, представляешь?
— Тебя мать убьет, — заключила я, как поставила подпись под приговором.
Я молча махнула ей рукой и направилась обратно в комнату. Если дуэнья не вернулась сразу, значит, её отвлекло нечто важное и у меня есть время подумать, как помочь сестренке. Нет, ну надо же было так проколоться! Пришибленная Миа поплелась за мной следом.
Когда мы зашли в комнату, я мигом подбежала к окну. Отсюда немного просматривалась парадная дверь и крыльцо, но, чтобы хоть что-то разглядеть мне пришлось почти полностью высунуться.
У дома стояла карета, на её боку была вырезана эмблема королевства. Интересно, кто к нам пожаловал в таком экипаже? Но построить предположения мне не дали: Миа громко всхлипнула. Я вздрогнула и обернулась, и мое сердце заныло от жалости. Сестра воплощала собой вселенскую безнадегу и бесконечную обреченность, она сидела на кровати, поджав колени, и беззвучно рыдала, в руках у неё были какие-то серые бумажки, испещренные корявым мелким почерком. Я тихо подошла к ней и осторожно присела на краешек кровати.
— Стихи этого мальчишки? — спросила я.
Миа безнадежно кивнула, а потом протянула мне несколько листов. Я пробежалась по ним взглядом.
"Когда увидел я тебя, то не пойму:
Сошел ли ангел или я в раю?"
Я подавила смешок. Считать Мию ангелом… Либо этот поэт слишком… эээ…поэт? То есть не от мира сего и воспринимает реальность по-другому. Но Миа и ангел… Ну да ладно… Я взяла другую страницу.
"Я Вам пишу, чтобы до сердца достучаться
Наивен я и глуп, считая,
Что я достоин Вашего вниманья,
Но что поделать! Чувств моих мне не унять.
Продолжу дальше я стихи Вам посвящать!"
Я не сдержала улыбку. Кажется, я стала понимать сестру — она всегда таяла от комплиментов и красивых речей, будучи ценительницей прекрасного и всякой возвышенной белиберды. Вот здесь мы с ней и отличались: если меня бы не смогли тронуть какие-то стишки, то сердце Мии было покорено.
"Я смелости набрался наконец,
Чтобы сказать Вам три важнейших слова:
Я Вас люблю!!! И никакой купец
Не выкупит любовь мою, клянусь Вам…
Прикосновенье ваших нежных губ
Хочу почувствовать хотя бы раз я в жизни.
Я никогда не буду с Вами скуп!
Готов Вам подарить я все, что вижу!"
— Жалко парня, — хмыкнула я, — такой талант, а погибнет в расцвете лет.
— Агата! Ты ужасна!
— Неправда, — я помотала головой, — я всего лишь говорю, как есть. Этому молодому человеку конец, наша глубокоуважаемая матушка сделает все, чтобы отравить ему жизнь. А что с тобой сделает, я даже представить боюсь.
— Но мисс Брасс уверена, что он приходил к тебе…
Миа быстро сникла под моим пристальным взглядом.
— Миа, я ничего на себя брать не буду!
Нет! Все! Хватит с меня! Все детство шалости Мии списывали на меня! Все детство меня наказывали вместо неё, потому что ей верили, а мне нет! Но детство-то прошло. И я выросла.
— Агата, пожалуйста! Я не хочу, чтобы родители во мне разочаровывались!
— А во мне, значит, разочаровываться можно!?
— Но… Агата! Я прошу тебя!
— А я прошу тебя научиться отвечать за свои поступки сама, — отрезала я, — раз влюбилась в сына мельника, то давай, борись за свою любовь! — Я была непреклонна. — И не надо смотреть на меня, как на предательницу. Пусть я и предательница, но зато не влюбленная дура и эгоистка!
Я уклонилась от летящей в меня подушки. Зато Лилит Брасс, неожиданно вошедшая в комнату, увы, уклониться не смогла, и подушка угодила ей прямо в лоб.
Я зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться, потому что несдержанные эмоции много чем чреваты, судя по ошарашенному и перекошенному от злости лицу дуэньи. Лилит Брасс поправила очки и подняла с пола подушку.