– Не знаю, – признался Шел и стряхнул упавшую на глаза темную прядь. – Но с тех пор она еще не раз пыталась забрать тебя, и даже пекла, якобы специально для тебя, пироги, оставляя их на подоконнике.
– Думаешь, она хотела меня отравить?
Ужас происходящего доходил до меня постепенно, словно разбушевавшийся прибой, медленно поглощающий мое бренное человеческое тело. Женщина, которая всю жизнь мечтала отправить меня на тот свет, столько лет жила рядом со мной, а я ни о чем и не подозревала.
Я не стала задавать Шеллаку вопрос, почему мы не переехали в другое место, потому что уже заранее знала ответ. Уйти – означало показать свой страх, признать поражение.
– Разрази меня гром… – Я прижала выпачканные в крови ладони к губам и прикрыла глаза. – Она же могла разболтать обо мне всему городу, и тогда меня сдали бы в интернат. Шел, она могла это сделать.
– Ее целью не было насолить мне. – Неожиданная серьезность в тоне некроманта заставила меня вновь открыть глаза. – Она не хотела убить тебя или покалечить. Ее целью было забрать тебя к себе. Но ей это не удалось.
Забрать к себе? Но зачем я понадобилась престарелой вдове?
Я помнила этот далекий день очень хорошо: на городском кладбище зацвели вишни, прилетели с юга маленькие юркие иволги и затянули свою звонкую песню. Наставник сидел у печи и грел бледные дряблые руки над хилым огоньком, едва не касаясь ладонями пламени. Меня завораживало то, как огненные блики падали на мертвенно-бледную кожу старика и растворялись в ней теплым мягким светом. Тогда наставник еще был в своем уме. Его острый живой взгляд таил в себе столько скрытой мудрости и знания, что для меня он сам был светом, на который я летела, как светлячок.
Я сидела на платяном сундуке и задумчиво водила по свитку пером, выводя первые приходящие на ум руны. В итоге получалось что-то вроде стихов, но бездарных – без ритма и рифмы. Мне было девятнадцать, и мне было решительно на все плевать.
Той весной я обстригла свои длинные медово-русые волосы, став еще больше похожей на мальчишку-сорванца. Особенно раздражали острые скулы и тоскливый, невыразительный взгляд. В зеркало я старалась не смотреться, чтобы не портить настроение себе и не улучшать его свежеприобретенным неприятелям.
Шеллак ворвался в дом вместе с быстрым свежим ветром. Он так сильно приложил дверь к стене, что мне показалось, она сейчас разлетится в щепки вместе со всем домом.
Наставник даже бровью не повел, когда его любимый ученик без лишних слов поволок меня в сторону выхода. Между нами завязалась безмолвная драка. Стиснув зубы, каждый из нас боролся за превосходство, и в итоге победили сила и опыт. То есть Шеллак.
– Какого дьявола ты творишь, Шел? – прошипела я сквозь зубы, едва мы оказались на улице. Сладко пахло цветочной пыльцой и весенней влажной землей.
Шеллак казался тогда таким юным и близким. Скорее другом и соратником, нежели вторым наставником. Он был всегда чистым, опрятным, светлым, аж дыхание перехватывало. Не знаю, когда его взгляд успел потемнеть, когда он перестал заигрывать с городскими девчонками и снимать котят с деревьев.
– Я сейчас попрошу тебя кое о чем, – произнес он приглушенным голосом, и я перестала дергаться. – Обещай, что выполнишь все как я скажу.
– Шел, я…
– Просто обещай.
Той весной он сам был весной. Пах как весна. Двигался как ветерок. Дыхание – будто морской бриз. Растрепавшиеся от долгого бега волосы, тяжелое, глубокое дыхание… Вспоминая такого Шела, я все больше не понимала, куда он исчез, что с ним стало. Почему он стал таким угрюмым и замкнутым, почему перестал воспринимать меня как друга. Почему вообще перестал меня воспринимать.
Но той весной я готова была сделать для него все что угодно.
– Хорошо, Шел, я… – Я вновь не успела договорить – некромант схватил меня за локоть и ринулся в сторону рыночной площади.
Короткие пряди волос хлестали по щекам, и я – такая неразумная и наивная – думала, что в этом беге заключается вся моя жизнь.
Мы пробегали мимо щедро украшенного дома господина Эдуарда – довольно богатого купца, занимавшегося перевозками специй. Как-то раз мне удалось успокоить дух его умершего кота Валета, который повадился по ночам скрестись в хозяйскую дверь.
Вообще-то в городе я лично знала немногих. Большинство жителей либо боялись меня, либо избегали встреч, либо вовсе не желали знать о моем существовании. Господин Эдуард оказался занятным исключением. По воскресеньям я частенько ходила к ним в дом на обед – жена господина Эдуарда готовит просто потрясающую индейку на углях!
Кажется, меня окликнул садовник, но я не могла остановиться даже для того, чтобы поздороваться.
– Куда мы?.. Шел? Шел!..
Мы не остановились и у противоположной границы города. На самом деле, границей она называлась чисто символически – сразу после крайних бедняцких домов взмывали в небо здоровенные сосны. С одной стороны – возвышался утес Утопленников, излюбленное место самоубийц; с другой – Северный лес, которому, говаривали, не было ни конца ни края.
Единственной живой душой, обитавшей так далеко от цивилизации, был священник Варул. Официально – отшельник, формально – добрый старикашка, очень любящий гостей и заблудившихся путников.
Как ни странно, Варул нас уже ждал.
Вот так я «вышла замуж», не успев толком это осознать. Над скалой Утопленников мы с Шеллаком обменялись простыми медными кольцами. Наверное, я согласилась на эту авантюру из-за испытанного шока – сейчас уже и не вспомнишь. Вместо ответа согласия я нервно тряхнула головой, собираясь с мыслями, и Шел с Варулом приняли это за «да».
С тех пор между нами ничего не изменилось, за исключением, правда, общественного статуса. Едва я стала некромантской супругой, то смогла открыто появляться на людях, не боясь, что меня запихнут в интернат, где, как утверждали прилетавшие с весенним ветерком слухи, кормят еще хуже, чем в королевской тюрьме.
Но мне и в голову не могло прийти, что Шел пошел на это, потому что действительно испугался за меня.
– Она начала угрожать, – словно прочитав мои мысли, произнес некромант и, как ни в чем не бывало, продолжил соскребать рыбью чешую.
– Тебе нужно было рассказать мне, – зло прошипела я вместо приготовленных слов благодарности, – а не решать все самому.
На мгновение он поднял на меня свои черные сверкающие глаза, но тут же вернулся к чистке ни в чем не повинных окуней. Несчастным доставалось по полной программе – на собственной чешуе они ощущали весь гнев взбешенного некроманта.
– Скажи мне, пожалуйста, Шрам. – Казалось, Шеллак едва сдерживался, чтобы не взорваться. – Всю жизнь ты выкидываешь такие фокусы, что остаешься живой только благодаря мне и наставнику. Ты лезешь на корабль, полный вооруженных до зубов пиратов, к своему папаше, не ставящему тебя в медяк. Ты связываешься с наследным принцем острова Туманов. Ты как-то замешана в деле покойного капитана Грома. Ты навлекла на себя гнев городской стражи. И ты постоянно выводишь меня из себя. А теперь подумай хорошенько и скажи, стала бы ты спрашивать у себя совета, будь ты на моем месте?