– Тише, тише… – доносился откуда-то издалека голос Шела, но больше ни единого слова уловить я уже не смогла. Мысли в голове сплетались в один тугой узел, словно крысиные хвосты, и не пропускали посторонних звуков. Последний стон сорвался с моих губ, и я провалилась в бездну.
Летела куда-то долго, и плотный воздух сминал тело, будто оно было из мягкой и податливой глины. На время полета дышать стало невозможно – оставалось набрать в легкие побольше кислорода и попытаться пережить все это. Просто пережить.
Паника тугим комом забаррикадировала глотку, не давая отчаянному крику улететь в пустоту. Вокруг мелькали плотные тяжелые облака, вот-вот готовые извергнуть из себя мутную грязную воду. Шеллак из моей реальности бесследно исчез.
Когда голые ступни коснулись земли, легче не стало. Душа болела и надрывалась, бабочка испуганно копошилась и билась крыльями о мокрую от пота рубашку.
– Тише, – одними губами приговаривала я, прижав колени к груди и вспоминая последние слова Шела. – Все хорошо. Не бойся.
В том-то все и дело, что душа именно боится. Трусливое беззащитное создание – Посейдон дает нам ее, чтобы мы на короткий срок почувствовали себя живыми, а затем отдали ее другому, более достойному. И так год за годом, век за веком, жизнь за жизнью. Нас никогда не станет больше, чем душ, но душ так или иначе всегда больше, чем нас. Они парят высоко над землей, высматривая себе нового хозяина. Они придирчивы и капризны. Кого-то они могут и не выбрать, и тогда на свет появляется мертвый младенец.
Лекари уже много столетий пытаются приручить душу, но, запертая в душную стеклянную банку, она тут же исчезает, превращаясь сначала в маленькую полупрозрачную гусеницу, а затем, будучи отпущенной, уползает под землю.
А на этот раз страх моей души настолько силен, что полностью передается мне. Внутри остаются… паника, боязнь катастрофы, бесчисленные фобии, дрожь и множество воспоминаний из жизни, которая, пожалуй, уже прошла.
На этой пустой выжженной земле я одна.
«Где я?» – спрашиваю у пустоты, но в ответ лишь долгое протяжное эхо, от которого волосы на руках дыбом встают.
«Где ты?..» – наконец доносится издалека, и от этого волна паники только нарастает.
Не осталось ни единой рукописи, которая подробно бы описывала эту сторону туманов. Во-первых, обладавшие тайным знанием некроманты уже давно ушли с этой земли; а во-вторых, здесь каждый видит то, что предначертано именно ему. Поэтому я нисколько не удивилась, когда из-за горизонта, постепенно увеличиваясь, ко мне медленно стала приближаться черноволосая девушка в простом льняном платье. Несуществующий ветер раздувал ее шелковые, похожие на волны бушующего моря косы, прижимая тонкую ткань к четко очерченным изгибам.
Резкие черты лица выдавали бунтарку. Тонкие полупрозрачные веки, мертвенно-бледная кожа, а еще – руки! Эти руки принадлежали не той молодой женщине, что стояла передо мной, а скорее, старухе – сморщенной и трясущейся. Испещренные сжавшимися бугорками кожи, ярко-рыжими пигментными пятнами… Эти руки выглядели слабыми и болезненными, но только до тех пор, пока женщина не воздела их к небу. Белая колдунья.
– Услышь меня, о Посейдон! – прокричала она, и сгустившиеся над ней тучи в тот же миг разродились дождем.
А я все сидела на сырой мертвой земле и глаз не могла отвести от черноволосой незнакомки. Не то чтобы она была красавицей, но так притягательно было ее лицо с вызовом в сдвинутых черных как смоль бровях и отливающих фиолетовым зрачках, с молнией, поселившейся у нее в глазах!
Впервые я видела такую молодую и вместе с тем могущественную ведьму.
И она смотрела на меня как на забившегося в угол крысенка, жалобно попискивающего и зовущего мать.
– Вот ты какая, – пробормотала она скорее себе, нежели мне. – Юная некромантка. Маленькая неудачница. – Она склонила голову набок и присела на корточки совсем по-мужски, пялясь на меня во все глаза, будто на невиданное чудо.
Видок у меня, наверное, был еще тот. Из треснувшей губы по капельке вытекала кровь, на вкус совершенно омерзительная. Дыхание сбилось, и я купалась в склизком поту, думая, что вот-вот утону.
«Шел, где же ты?» – пронеслось в голове, но на некроманта рассчитывать в данных обстоятельствах не приходилось. Да к тому же он был вольная птица: куда хочу – туда летаю.
– Он тебе не поможет, – хмыкнула черноволосая женщина и попыталась дотронуться своей старческой рукой до моей щеки, но я тут же инстинктивно отпрянула. – На эту сторону могут переходить только те, кто смерти обязан своей жалкой душонкой. Остальным вход заказан.
– Кто ты?
– Неужели ты не узнаешь меня? – Женщина невинно похлопала глазками. – Ах да, конечно, я же забыла: с таким-то магическим потенциалом не принято вспоминать о гниющих на заштатных островах родственниках.
Я сглотнула:
– Ты Ларана?
Поначалу женщина смотрела на меня как на идиотку, а затем не выдержала и принялась гоготать. Казалось, она обезумела окончательно и бесповоротно. Ее длинные волосы, наверняка похожие на те, что носила когда-то горгона Медуза, зловеще трепыхались на ветру, который я все никак не могла уловить. По мне, так на этой стороне туманов полный штиль.
– Старая рыбина не смогла бы подобраться сюда и на полшага, – обиделась девушка, перестав смеяться. – Она была глупой и безответственной: крутила шашни со всеми, кто, как она считала, был ее достоин. Ларана не из тех, кто будет беспокоиться о судьбе собственных детей, Шрам. – На ее лице всего на мгновение появилось выражение невыносимой тоски и грусти. Глазницы помутнели.
– Но если ты не Ларана, то кто?
– Я та, которая пришла, чтобы помочь тебе предотвратить надвигающуюся катастрофу. Ты же знаешь, что будет, если письма обнаружит не тот человек. Нельзя этого допустить, иначе острова навсегда прекратят свое существование.
– Мне все равно, – слабым голосом отрезала я. – То, что происходит на островах, не мое дело.
Сверкнув глазами, девушка села напротив меня, скрестила ноги и задрала для удобства юбку. Если бы она не пыталась выглядеть такой акулой, то, возможно, мы нашли бы с ней общий язык. Хотя, определенно, не в этой жизни.
– В тебе говорят старые обиды, девочка. Этот мир отталкивает тебя, толкает в бездну, но ты каждый раз встаешь, делаешь вид, что ничего не произошло, и продолжаешь идти своим путем. Нельзя притворяться, будто все хорошо. Это как фруктовая мушка, которая откладывает свои яйца под яблочную кожуру. Сомнения, страх, боль – это мухи под твоей кожурой, Шрам. И ты должна их излечить, иначе единственное, ради чего ты вскоре будешь существовать, – это месть взрастившему тебя миру, не сумевшему дать тебе достаточно любви и тепла. Сожги внутри себя эти комплексы и страхи – пепел развей по ветру, перестань глядеть на папашу как на образец для подражания. Капитан Ржавый Гвоздь – позор из твоего несуществующего прошлого. Просто забудь его и живи дальше.