теперь беда.
— Да, но…
Виталий умолк на полуслове, потому что начинало что-то происходить.
Пространство над пустошью всколыхнулось. Послышался шорох, словно миллионы жуков скребли лапками по огромному листу железа. В окнах зелёного дома показались лица Марины и Капельки. На крыльцо вышел Валерий, вглядываясь вдаль, он нервно теребил пуговицу клетчатой байковой рубашки. В спальне во сне громко застонала баба Шура. В доме Прапора, в большой картонной коробке закричала галка. Птица заметалась, хлопая крыльями, но взлететь у неё не получалось.
— Что? Что такое? — встревожился Прапор. Он только-только задремал, но крик птицы его разбудил. А потом он услышал шорох.
Воздух над пустыней дрожал. Бледное светило походило на глаз огромной рыбины, застывшей в мутной воде.
— Это что ещё за дерьмо? — просипел Борис. Он вопросительно посмотрел на Виталия, словно тот знал ответы на все загадки.
Шорох стал громче. Чёрный песок начал двигаться — медленно, но неумолимо. Метр за метром он сужал периметр, как будто бы пожирая всё на своём пути. Исчезало поле с осенней травой, пруд. Вагоны на исковерканной железной дороге словно бы таяли в пространстве, как тот заключённый во дворе тюрьмы, о котором рассказывал Виталий. С домами, оградами, хозяйственными постройками происходило то же самое. Казалось, все объекты, к которым прикоснулся чёрный песок, просто вычёркивались из пространства. С высоты птичьего полёта это было похоже на затопление небольшого круглого острова тёмными водами океана.
Борис с Виталием глядели на всё это с ужасом. Они оцепенели, не в силах сдвинуться с места. Впрочем, страх и безысходность были в глазах у всех, кто сейчас наблюдал за продвижением песка, в побледневших лицах как в книге читалось: это всё, конец!
Исчезла небольшая рощица — словно нечто невидимое, но неимоверно прожорливое съело дерево за деревом. Растворился в воздухе алтарь с иконами и свечами, который установили перед крестным ходом. Накренялись и будто бы ныряли в пустоту телеграфные столбы с обрывками проводов. Чёрный прилив поглотил стройные ряды клёнов возле отрезка шоссе, граничащего с железной дорогой. По аккомпанемент монотонного шороха исчезали стены домов, мебель, крыши…
А потом всё застыло. Песок снова стал недвижим, но он сделал своё дело — сузил территорию людей с полутора километра, до одного.
Прошло не менее минуты, прежде чем Виталий решился произнести:
— Это… Это было… — его голос был слаб, словно пустыня вместе с территорией сожрала и все его силы. — Это было, как приближение смерти.
Он посмотрел устало на Бориса, а потом опустил голову и, пошатываясь, вошёл во двор, проследовал мимо ошарашенного Валерия и скрылся в доме.
Борис остался стоять возле скамейки. В голове пульсировали и набухали слова Виталия: «Это было, как приближение смерти…» Теперь пустыня уснула, точно сытая хищная тварь. Но в её обманчивой безмятежности сквозило обещание скоро пробудиться и продолжить своё жестокое дело.
Сглотнув сгустившуюся во рту слюну, Борис ощутил, как спадают ледяные оковы оцепенения, услышал стук собственного сердца. Он посмотрел на свои дрожащие руки, поморщился и сжал ладони в кулаки так крепко, что костяшки побелели. Когда Борис глядел, как надвигается чёрный песок, у него была одна мысль: «Это край! Пустыня победила». Но теперь он думал о том, что в запасе есть ещё день. Хотя бы день, на большее пока не загадывал. И, как ни странно, у него оставалась надежда, он не ощущал себя приговорённым к смерти, над которым уже навис топор палача. Что это? Борьба тронутого безумием рассудка с отчаянием? Возможно. Но лучше так, чем никак. А «никак» в сложившихся обстоятельствах, это значит сломаться. Борис понятия не имел, чем дальше будет подпитывать огонёк надежды, но он постарается найти топливо. Будет искать его в глазах Капельки, Марины, Виталия и Валерия с Вероникой. Будет искать его в желтизне ещё не опавшей листвы и в той птице, о которой заботится Прапор. В сделанных Кириллом крестах…
Будет искать. Иначе…
Иначе — никак.
Иначе — чёрная пустыня победит.
«Пластмассовый мир победил,
Макет оказался сильней.
Последний кораблик остыл,
Последний фонарик устал.
А в горле сопят комья воспоминаний…»
Иначе для него, для Бориса, песня Егора Летова станет пророческой.
Скрипнула дверь. Борис оглянулся и увидел, как из дома вышел Виталий с бутылкой в руке. С поникшими плечами тот спустился с крыльца, пересёк двор и скрылся в маленьком аккуратном сарайчике.
— Чёрт бы тебя побрал, Виталя, — проворчал Борис.
Он тяжело вздохнул и направился в хозяйственную постройку. Валерий всё ещё стоял во дворе с растерянным видом, глядя на сдвинувшийся периметр.
Борис зашёл в сарайчик. Виталий сидел на дощатом полу в углу помещения и отсутствующим взглядом смотрел на бутылку в своей руке. На стене висели велосипедная рама и колёса, на полках и оббитом линолеумом столе лежал различный хлам. В единственное окно проникал тусклый свет.
Постояв несколько секунд в задумчивости, Борис уселся на пол рядом с Виталием. Спустя минуту нарушил тишину:
— Что теперь?
Виталий медленно моргнул.
— Я не знаю, что теперь, Борь. Этот песок… Мне было страшно, когда мы очутились здесь. Страшно, когда появились эти бесцветные люди. Меня чуть Кондратий не хватил, когда на нас летел тот самолёт… Но этот песок… Всё, что у нас есть, это наша территория. Крошечный островок. Это, как соломинка, за которую мы все держимся, чтобы не утонуть. И теперь соломинку кто-то укоротил. Когда я глядел, как надвигается песок, я чётко осознал, что у нас больше нет никаких шансов. На что нам надеяться, Борь? На то, что какие-то учёные в нашем мире попытаются нас спасти?
— Да хотя бы на это, — ответил Борис.
Виталий покачал головой.
— Мы застряли здесь. Окончательно застряли. И рано или поздно мы превратимся в бесцветных тварей. Это дело времени. Большинство из нас стараются не думать о том, что завтра будет, потому что это может с ума свести. Стараются не думать, что вода закончится, еда… И я гнал эти мысли к чертям собачьим, пока… пока песок не стал двигаться. Мы как Робинзоны на утопающем острове. Знаешь, что меня больше всего пугает? Я боюсь увидеть, как Капелька, Марина, ты, превратитесь в этих… существ.
— Думаешь, пойло тебе как-то поможет?
Виталий грустно усмехнулся.
— Кто знает…
— А я так думаю, — спокойно сказал Борис. — Ты напьёшься. Капелька с Мариной это увидят, и у них станет меньше надежды. Ты украдёшь её. Ты ведь среди нас самый здравомыслящий. Ну, по крайней мере, был им, пока бутылку не схватил.
— Это удар ниже пояса, — буркнул Виталий.