тесным кольцом остальные всадники, держа наготове топоры и дротики, и весь отряд выступил из леса.
Собек и здесь шел впереди всех, ведя за узду коня, чтобы в случае опасности — вскочить на него… Толпа черни, занятая своим делом, не обращала внимания на то, что делается в пустой долине…
Опасность ждала их вблизи окопов, около ворот замка, которые были освещены пламенем от костров. Выйдя из тени в освещенную часть долины, они должны были скакать что есть духу к воротам, чтобы их успели отворить, пока толпа опомнится и бросится на них. Сначала все шло благополучно. Доливы, присматривавшиеся к людям у костров, страшно жалели, что с ними был раненый Канева, и невозможно было, не рискуя его жизнью, неожиданно наброситься на эту чернь, им казалось, что они легко справились бы с нею.
Собек тоже не советовал этого делать.
Ехали молча, тесной толпой, поглядывая на валы, — не заметят ли их там и не откроют ли вовремя ворота. Выехав в полосу света, пустили коней рысью.
В эту минуту наблюдательный Собек заметил, как люди около костров задвигались, поднялись с земли и весь табор зашумел и заволновался. Охотники уже приближались к рогатке, и Собек, размахивая платком, давал знать о своем прибытии. Но уже из толпы бежали к ним, размахивая палками, со страшными криками гнались за ними вслед.
Доливы, ехавшие позади всех, взялись за топоры — погоня была уже совсем близко. В воздухе свистнуло несколько стрел. Первые кони подскакали к воротам, но они еще не были открыты. Мшщуй и Вшебор, повернувшись лицом к нападавшим, приготовились защищаться, и едва только успели это сделать, как уже надо было сечь и рубить, потому что вражеские руки стаскивали их с седел.
Это была страшная минута, но наконец железные засовы с шумом сдвинулись и упали, и ворота открылись настолько, чтобы первые въехавшие могли укрыться за ними. Доливы, не помня себя, рубили топорами и пятились к воротам, Мшщую ранили копьем руку, Вшебору попала в лицо стрела, но наконец, отбиваясь от нападавших, они успели войти в ворота, и оба упали с коней.
Ворота тотчас же закрылись за ними, и на осаждавших посыпались сверху камни и стрелы, а потом сбросили огромное бревно, которое повалило и придавило некоторых, а остальных вынудило отступить.
Когда оба раненых поднялись, все в крови, с земли, они увидали над собой старого Белину, бледного и молчаливого. За ним теснились толпами почти все обитатели городища, приветствуя чудом спасшихся охотников.
Всех поразило неожиданное появление Вшебора, который одною рукою вынимал стрелу из щеки, а другую подавал для пожатия.
Между тем на валах, где командовал молодой Белина, продолжалась горячая битва: оттуда все время бросали камнями, и толпа осаждавших понемногу начала отступать.
Охотники прошли в главную горницу внизу — обмыть и перевязать свои раны.
Перепуганные женщины сбежались, хоть издали, из другого двора, поглядеть на то, что делалось; вышла и Спыткова, которая здоровалась со Вшебором, когда неожиданно появился Собек и, упав ей в ноги, закричал, сложив руки вместе:
— Милостивая пани, радуйтесь, я приношу вам добрую весть и поклон. Наш милостивый пан жив.
Услышав это, Марта вскрикнула и упала без сознания, но женщины сейчас же привели ее в чувство. Было ли это выражением великой радости или какого-нибудь другого чувства, отгадать трудно; но верно то, что из глаз ее полились обильные слезы и что всю ночь, после того как она подробно расспросила обо всем Собека, она стонала и плакала.
Да и никто, кроме детей, не спал в эту ночь в городище; стража бодрствовала на валах; в горнице и на обоих дворах горели костры, и все с нетерпением ожидали дня, чтобы хорошенько присмотреться к толпе осаждавших и определить их число.
Вшебор, хотя и был ранен и перевязан, держался того мнения, что если число осаждающих невелико, то надо неожиданно напасть на них из замка и попытать счастья в открытом поле. На это Белина не сказал ничего, только нахмурился и покачал головою.
Прежде всего Долива должен был рассказать о своей поездке: что он видел, чего добился и с чем приехал.
Тут были новости для всех, на всякий вкус. Для одних — могущество Маслава, для других — надежды старого Трепки. Все подбодрились и повеселели. Маслав, несмотря на рассказ Вшебора о его грозной силе, никому не казался страшным.
Всем приятнее было верить в возвращение Казимира и помощь немцев, чем в превосходные силы язычников.
По выражению лица Белины трудно было догадаться, что он сам обо всем этом думал, лицо его не отражало ни радости, ни тревоги. Он внимательно слушал, взвешивал что-то про себя, но… молчал.
Что касается Вшебора, то он не особенно верил в обещанную Казимиру помощь и гораздо больше боялся собранного Маславом войска, это ясно было видно из его речей. Одних они напугали, других — возмутили. Но все же надежда на возвращение Казимира и, следовательно, на лучшее будущее — восторжествовала над страхом перед Маславом; осажденные решили держаться до последней крайности, даже если бы пришлось питаться одной водой и похлебкой и во всем себе отказывать, чтобы только подольше выдержать осаду. Среди шума противоречивых разговоров все взоры обращались к молчаливому старцу, словно прося его высказать свое мнение.
Когда все умолкло, Белина поднял голову.
— Осмотреть ворота, стража по местам, внимание на валах!
И, не прибавив больше ни слова, медленно удалился.
VIII
На другое утро, от самого рассвета, началось усиленное движение в замке — все, кто только мог, побежали к рогаткам: присмотреться поближе к толпе нападавших. Даже пугливые женщины выглядывали из слуховых окон и отдушин.
Когда совершенно уже рассвело, все убедились, что вчерашнее войско рассеялось в беспорядке и, по-видимому, не собиралось нападать. Одни варили пищу, другие ухаживали за конями, еще некоторые лежали, как будто отдыхая, а несколько всадников объезжали городище вокруг, приглядываясь к нему со всех сторон, пробовали перейти речку вброд и трясину по кочкам.
С той стороны, где городище было окружено водой и болотами, окопы были ниже и не так тщательно укреплены, рогатки хуже, и в тех местах, где они поломались, дыры были заткнуты старыми досками и дерном.
Белина, который постоянно осматривал валы сам, увидел, что неприятель непременно выберет для нападения эту сторону, особенно если бы настали морозы, которых можно было ожидать на днях.
Он понимал, что к замку легче всего было подойти со стороны речки, а потому, не теряя времени, приказал согнать людей