Каменев Юрий Львович, умер 30.01.1938 года, в возрасте 17 лет. Причина смерти — прочерк. Место смерти (между этими двумя словами вписано слово «регистрации». — Л.В.) — Москва.
Значит, его привезли из Горького, куда он поехал навестить мать и не вернулся? В чем его обвиняли? За что убили?
Каменев Александр Львович, умер 15.07.39 года, в возрасте 33 лет. Причина смерти — прочерк. Место смерти — прочерк.
* * *
А справки из Верховного Суда СССР — эти образцы социалистической бюрократии, звучат хором: «За отсутствием состава преступления».
* * *
Есть у Галины Сергеевны еще две горьких справки. Одна от 11 ноября 1955 года: «Дана гражданину Кравченко Виталию Александровичу, 1931 года рождения, в том, что определением Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 5 ноября 1955 года постановление Особого Совещания при Министре Государственной безопасности СССР от 18 августа 1951 года в отношении него отменено и дело производством прекращено за отсутствием в действиях состава преступления».
Подпись неразборчива.
Другая — свидетельство о смерти: «Кравченко Виталий Александрович, умер 3.08.1966 года, в возрасте 34 лет. Причина смерти — отравление. Место смерти — Москва».
Виталий — сын Галины Сергеевны и Лютика, внук Льва Каменева. Я ничего не спрашиваю о нем, зная, нет страшнее горя для матери, чем потеря сына. В любом возрасте. О чем спрашивать? Зачем?
— Да, — говорит Галина Сергеевна, — всю семью взяли, осталась я с маленьким мальчиком. Все, конечно, тут же отвернулись — и околоправительственные друзья, и многие приятели-актеры. Я их не виню. Такое было время. Люди боялись за себя.
Режиссер Абрам Роом, например, его жена, актриса Ольга Жизнева, писательница Анна Антоновская — те не боялись, продолжали со мной дружить.
Карьера моя покатилась.
Сняли меня с почти законченной картины «Счастливый полет». Да уж, такой оказался счастливый. Взяли другую актрису.
Награждали актеров, участников февральского фестиваля 1935 года. Меня в списке награжденных не было. В Большом театре Енукидзе зачитывал список награжденных. Все посмотрели в мою сторону, а Енукидзе в противоположную. Вы слышали о таком? Авель Енукидзе. Милый был человек, но слишком баловался с девочками-балеринами. Сталин ему это припомнил вместе с политическими претензиями.
И за вторым мужем моим следили. Мы с ним еще не жили вместе, он приходил ко мне, а на улице несколько человек гуляют, на окна смотрят, ждут, когда он выйдет.
Меня, конечно, в покое не оставили. В тридцать восьмом году опять начали мучить. Вызывать, допрашивать. Я уже была замужем, другую семью завела, дочка родилась, а в покое не оставляли. Стал звонить человек, говорил, что я подлежу высылке, что он меня посадит, предлагал помогать ему. Мне подсказал один знающий человек, кому написать в НКВД, — генералу Коруцкому. Написали. Он меня принял и сказал, что тот занимается самодеятельностью и больше не будет меня беспокоить. Сказал, чтобы жила спокойно.
* * *
Я уже хочу уходить, закрываю блокнот, выключаю магнитофон, а Галина Сергеевна вдруг говорит:
— Знаете, я иногда думаю, что все, происшедшее со мной, страшный сон. Не раз, не раз вспомнила я старика Ратмирова. Все он правильно нагадал.
Я выжила. И в кино снималась. Но, глядя правде в глаза, знаю — меня под корень подкосила вся эта история. Много больше могла бы я сделать в искусстве. Да что обо мне говорить. Я сегодня вспоминаю их всех: обаятельного Льва Борисовича, и несчастную Ольгу Давидовну, и Юрочку прекрасного, и своего незабываемого Лютика, и думаю — да были ли они? Не приснился ли мне сон? Я в последнее время, когда многое узнала про расстрел царской семьи, почему-то думаю, что всех их с детьми и женами жизнь наказала. Так жестоко и виноватых и невинных. Виталика за что?
Я торопливо меняю тему разговора — сама мать. И красивая даже в старости Галина Кравченко с удовольствием, с увлечением рассказывает мне о разных актерах, с кем вместе играла, о фильмах. Она — живая история нашего немого кино, о котором мы сегодня или ничего не знаем, или знаем очень мало.
А за окном шумит Москва 1991 года, проносятся автомобили, идет приватизация квартир, выбран первый Президент России, а 17 июля по всей стране в церквах служат первый широкий молебен за упокой святых душ: Николая, Александры, Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии, Алексея…
Аллилуйя Аллилуевой
К октябрю 1917 года главные силы большевиков собрались в Петрограде. И рядом с каждым вождем была подруга. Не всегда венчанная. Не зарегистрированная. Однако верная союзница. Жена.
Рядом с Лениным — Надежда.
Рядом с Троцким — Наталья.
Рядом с Каменевым — Ольга.
Рядом с Ворошиловым — Екатерина.
Рядом со Свердловым — Клавдия.
Рядом с Буденным — Надежда.
Рядом с Дзержинским — Софья. И так далее.
Сталин — один как перст. Без присмотра, без пригляда. По ссылкам, по северам и сибирям, всухомятку. Без женской ласки, без домашнего тепла. Много лет.
Далеко позади слабое, теплое воспоминание о Екатерине Сванидзе. Первой жене.
Екатерина была деревенская девушка, но, с присущим большинству грузинок природным аристократизмом черт лица, фигуры, манер поведения.
Грузинская жена — всегда символ верности, терпения, скромности, послушания: служить мужу, растить детей, знать свое место. Древняя традиция.
Екатерина Сванидзе и стала жить по традиции, ждать мужа, ублажать его. Получала в ответ то, на что может рассчитывать женщина, не претендующая на счастье: частое одиночество, тревоги и скромные плотские радости для продления рода.
Первая жена Сталина верила в Бога. Можно предположить, что его не раздражала богобоязненность и набожность Екатерины: он сам лишь недавно расстался с духовной семинарией, о чем не сожалел, но и не был враждебен к церкви, как Ленин и многие другие большевики. Через всю его жизнь прошла иногда хорошо, иногда плохо скрываемая склонность к религии. Так, в первые годы после революции, когда в стране появилась возможность для церковного издания «Христианин», Сталин был среди тех, кто смотрел на этот факт благосклонно. Однако победила тогда другая точка зрения, которой придерживалась борющаяся с религией Надежда Константиновна.
Прочитала я в воспоминаниях дочери Сталина, что ее отец более всех на свете любил свою мать и с умилением рассказывал, как мать сокрушалась: «Жаль, что ты так и не стал священником».
Быть может, это именно женское влияние обеих Екатерин — жены и матери — сохранило в Сталине своеобразную терпимость к религии? Говорили, что в самые тяжелые минуты войны он даже молился, а позднее одной из первых его мирных бумаг был приказ о возвращении церкви ряда ценностей, включая мощи некоторых святых.
Итак, первую жену нашла Иосифу его мать. Но это лишь предположение. Одно из многих. Образ первой сталинской жены двоится, троится, четверится: то ли тихая, домашняя женщина, то ли искусная портниха, обшивавшая саму супругу тифлисского генерал-губернатора Свечина, то ли отличная прачка и гладильщица, то ли разносчица ленинской «Искры» — помощница мужа. За последнюю деятельность вроде и тюрьмы удостоилась. А может, хозяйка, портниха, прачка, революционерка вместе?
Друг детства Иосифа Джугашвили, Иосиф Иремашвили, оставил воспоминания, где есть строки о сталинской первой жене — она «глядела на мужа как на полубога».
Родом Екатерина Сванидзе была из селения Диди-Лило, близ Тифлиса. Думаю, если сегодня кому захотелось бы пройти по домам и хижинам Гори и Диди-Лило, много интересных сведений можно было бы собрать о семье Сталина и его молодости. Такого, о чем никто не знает.
Грузины долго хранят в памяти черты умерших людей. Быть может, как никакой другой народ на свете.
Екатерина Сванидзе умерла от тяжелой болезни в 1909 году. Остался малолетний сын — Яков.
Именно в Грузии, и даже далеко от Гори и Диди-Лило, в маленькой деревеньке Анаклия, на берегу моря, в старой хижине, много лет назад я впервые услышала легенду о том, что Сталин не был сыном своего отца, а родился от местного князя, у которого мать Сталина служила горничной.
Есть и другая легенда — о знаменитом русском путешественнике Пржевальском, который в конце семидесятых годов XIX века живал в Гори, и мать Сталина убирала в его комнатах. Как бы то ни было, каждому, кто хоть раз попадет в стольный город Санкт-Петербург — Петроград-Ленинград, советую зайти в скверик, расположенный как раз возле Адмиралтейства, и взглянуть на памятник Пржевальскому. Я «нашла» его, случайно забредя в скверик. Уже на подходах к памятнику, едва бросив первый взгляд, окаменела — бюст Сталина? В шестидесятых довольно странно было увидеть в нашей стране, да еще в Ленинграде, скульптурное изображение свергнутого со всех пьедесталов грозного вождя. Приближение никаких опровержений не дало: это был Сталин!!! Я обошла со всех сторон — он! Могло ли быть, чтобы вождя забыли убрать из скверика? Невозможно.