Читать интересную книгу Происхождение всех вещей - Элизабет Гилберт

Джордж Хоукс женится на Ретте Сноу?

Но Джордж должен был стать ее, Альмы, мужем. Она живо представляла это все последние пять лет. Думала о нем, когда была в переплетной. Но не только там! Она и в каретном флигеле о нем думала. И воображала, как они работают вместе бок о бок. Она всегда думала, что, когда придет время выйти за Джорджа, она уедет из «Белых акров»; вместе они будут жить в маленькой комнатке над его типографией, пропитанной теплыми запахами чернил и бумаги. Представляла, как они поедут в Бостон, а может, и еще куда-нибудь. Ее воображение заносило ее даже в Альпы, где они карабкались по скалам в поисках сон-травы и проломника. В ее мечтах он спрашивал: «Как тебе этот экземпляр?», а она отвечала: «О, превосходный и редкий».

Он всегда был так добр к ней. Однажды сжал ее руку в своих ладонях. Сколько раз они смотрели в окуляр одного микроскопа, по очереди наблюдая за чудом, сперва он, потом она, потом снова он. «Да нет же, смотрите сначала вы, — всегда говорил Джордж. — Я настаиваю».

Что Джордж Хоукс вообще нашел в Ретте Сноу, что заставило его выбрать ее спутницей жизни? Насколько помнила Альма, Джордж не мог даже взглянуть на Ретту Сноу без растерянности и неловкости. Она вспомнила, как он всегда смотрел на нее в недоумении, стоило Ретте заговорить, словно ждал от нее, Альмы, помощи, спасения или объяснений. Уж что-то, а эти взгляды, которыми Джордж и Альма обменивались у Ретты за спиной, были одним из самых интимных моментов их общения — по крайней мере, так всегда казалось Альме.

Но видимо, ей слишком много всего казалось.

В глубине души она все еще надеялась, что Ретта просто играет в одну из своих странных игр или же у нее слишком дико разыгралось воображение. Ведь всего какое-то мгновение тому назад Ретта утверждала, что в каретном флигеле живет ведьма, — так что все возможно. Но нет. Слишком уж хорошо Альма знала Ретту. И эта Ретта не шутила. Эта Ретта была серьезной. Эта Ретта твердила о проблеме коротких рукавов и шалей на февральской свадьбе. Эта Ретта вполне серьезно переживала из-за ожерелья, которое мать хотела дать ей на время, — оно было довольно дорогое, но не совсем во вкусе Ретты: что, если цепочка окажется слишком длинной? А что если оно запутается в корсаже?

Альма вдруг встала и подняла Ретту с пола. Она больше не могла это выносить. Не могла сидеть неподвижно и слушать; ни слова больше. Не имея никакого плана, она обняла Ретту. Обнимать девушку было гораздо проще, чем смотреть ей в лицо. Кроме того, это заставило ее замолчать. Альма так крепко сдавила Ретту в объятиях, что услышала, как та резко вдохнула, удивленно пискнув. И как только ей показалось, что Ретта сейчас заговорит, она сказала: «Тихо» — и еще крепче обняла подругу.

У Альмы были очень сильные руки (руки кузнеца, как у ее отца), а Ретта была такой крошечной, с грудкой тщедушной, как у крольчонка. Так убивали некоторые виды змей — обнимали жертву и сжимали, сжимали в объятиях, пока та не переставала дышать. Альма усилила хватку. Ретта снова тихонько пискнула. Альма сдавила ее еще сильнее — так сильно, что оторвала от пола.

Она вспомнила тот день, когда они все встретились: Альма, Пруденс и Ретта. Скрипка, вилка и ложка. Ретта тогда сказала: «Будь мы мальчишками, пришлось бы нам сейчас подраться». Но Ретта была не из тех, кто дерется. И в драке той она бы проиграла, и ей здорово бы досталось. Альма еще сильнее сдавила руками это крошечное, никчемное, прелестное существо. Она зажмурилась так крепко, как только могла, но слезы все равно потекли из уголков глаз. Она почувствовала, как Ретта обмякла в ее руках. Легко будет сделать так, чтобы она вовсе дышать перестала. Дурочка Ретта. Любимая ее Ретта, которую она даже сейчас никак не могла начать ненавидеть, как ни пыталась.

Альма бросила подругу на пол.

Ретта, ахнув, приземлилась и чуть не отскочила вверх, как мячик.

Альма сделала над собой усилие и заговорила.

— Поздравляю тебя…

Ретта всхлипнула всего раз и схватилась за корсаж дрожащими руками. Она улыбнулась — так глупо, так доверчиво.

— Что за славная маленькая Альма! — воскликнула она. — Как же ты меня любишь!

Охваченная странным, почти мужским высокомерием, Альма Уиттакер протянула руку, чтобы Ретта ее пожала, и с усилием выдавила из себя всего одну фразу:

— Ты этого вполне заслуживаешь.

* * *

— Ты знала? — атаковала Альма Пруденс час спустя, обнаружив сестру за шитьем в гостиной.

Пруденс опустила шитье на колени, сложила руки и ничего не ответила. У нее была привычка никогда не вступать в разговоры, не выяснив полностью всех обстоятельств. Но Альма ждала, желая все же заставить сестру заговорить, поймать ее на чем-то. Но на чем? Лицо Пруденс ничего не выражало, и, если Альма думала, что Пруденс Уиттакер хватит глупости заговорить первой в столь напряженной обстановке, она не знала Пруденс Уиттакер.

В последовавшей тишине Альма почувствовала, как ее негодование и гнев превращаются во что-то, больше похожее на печаль и обиду, горечь и скорбь.

— Знала ли ты, — наконец вынуждена была повторить Альма, — что Ретта Сноу выходит за Джорджа Хоукса?

Выражение лица Пруденс не изменилось, но Альма заметила, как всего на мгновение вокруг губ девушки нарисовалась тончайшая белая линия, точно она слегка их сжала. Затем линия исчезла так же быстро, как появилась. Может быть, Альме она даже почудилась.

— Нет, — ответила Пруденс.

— Как это могло случиться? — спросила Альма. Пруденс молчала, и Альма продолжила говорить: — Ретта сказала, что они обручились через неделю после маминой смерти.

— Ясно, — после долгой паузы вымолвила Пруденс.

— А Ретта знала, что я… — Тут Альма запнулась и чуть не заплакала. — Она знала, что у меня к нему были чувства?

— Как я могу ответить на этот вопрос? — отозвалась Пруденс.

— Это ты ей сказала? — резко и настойчиво продолжала Альма. — Ты когда-нибудь ей говорила? Ты была единственной, кто мог сказать ей, что я любила Джорджа.

Белая линия вокруг губ сестры появилась снова и на этот раз дольше не исчезала. Ошибки быть не могло. Пруденс злилась.

— Хотелось бы надеяться, Альма, — проговорила Пруденс, — что за столько лет ты лучше узнала мой характер. Случалось ли хоть раз, чтобы, явившись ко мне за сплетнями, человек уходил довольным?

— А Ретта приходила к тебе за сплетнями?

— Приходила или нет, неважно, Альма. Ты когда-нибудь слышала, чтобы я раскрыла чужую тайну?

— Прекрати отвечать мне загадками! — закричала Альма. — Говорила ли ты Ретте Сноу, что я влюблена в Джорджа Хоукса, да или нет?

Альма увидела, как в дверях скользнула тень, застыла в нерешительности и исчезла. Она успела заметить лишь фартук. Кто-то — горничная? — собирался войти в гостиную, но, видимо, передумал и улизнул. Почему в этом доме никогда нельзя уединиться? Пруденс тоже видела тень, и ей это не понравилось. Она встала и подошла к Альме вплотную. Сестры не могли бы взглянуть друг другу в глаза — слишком уж разного они были роста, — но Пруденс каким-то образом удалось смерить Альму грустным взглядом, хотя она была ниже на целый фут.

— Нет, — ответила она голосом тихим и твердым. — Я ничего никому не говорила и никогда не скажу. Мало того, своими намеками ты оскорбляешь меня и проявляешь неуважение к Ретте Сноу и мистеру Хоуксу, которые, смею надеяться, имеют право на свои чувства. Но хуже всего то, что ты сама себя унижаешь своими расспросами. Мне жаль, что тебя постигло разочарование, но мы должны порадоваться за наших друзей и пожелать им счастья.

Альма снова было заговорила, но Пруденс ее оборвала:

— Советую взять себя в руки, прежде чем продолжать, Альма, иначе пожалеешь о том, что собираешься сказать.

Что ж, тут с ней было не поспорить. Альма и так уже жалела о том, что сказала. Она жалела, что вообще завела этот разговор. Но было уже слишком поздно. И лучше было закончить все прямо сейчас. У Альмы была прекрасная возможность замолчать. Но, к ужасу своему, она не могла себя контролировать.

— Я лишь хотела знать, не предала ли меня Ретта, — выпалила она.

— Неужели? — ровным голосом проговорила Пруденс. — То есть ты предполагаешь, что твоя и моя подруга, мисс Ретта Сноу, самое наивное из всех знакомых мне созданий, намеренно увела у тебя Джорджа Хоукса? С какой целью, Альма? Из спортивного интереса? И раз уж ты начала расспрашивать… неужели ты думаешь, что и я тебя предала? Что выдала Ретте твою тайну, чтобы тебя высмеять? Думаешь, я поощряла Ретту, чтобы та преследовала мистера Хоукса, и мы вели какую-то непорядочную игру? По-твоему, я для чего-то хочу видеть тебя наказанной?

Бог свидетель, Пруденс могла быть беспощадной. Генри всегда жаловался, что Беатрикс рассуждает, почти как адвокат, то же качество было присуще и Пруденс. Альма никогда не чувствовала себя так ужасно и не казалась сама себе такой жалкой. Она присела на ближайший стул и закрыла лицо руками. Но Пруденс встала над ней и продолжила говорить: