– Безнадежно, господин. Однажды мы устроили дружескую потасовку, он запросто уложил меня на лопатки. Не просто на лопатки, ребра переломал и челюсть свернул, а ведь тогда он был мальчишкой. Кулаки, мечи, топоры – он во всем первый.
Это сообщение звучало зловеще, потому что Дарад тоже владел волшебным словом. Или у Калкора больше природных способностей, или слово его много сильнее.
Или же он владеет не одним словом.
Но это были тревоги далекого будущего.
– Я хочу услышать всю историю от начала до конца, – сказал Гатмор, – а уж потом приму решение.
Если уж и винить кого в том, что джотунн не знает этой истории, то только не Рэпа, потому что юноша не единожды пытался рассказать Гатмору обо всем.
– Мы можем поговорить по пути.
Рэп вдруг обернулся. И увидел на берегу человека. Откуда он объявился?
Вид его не внушал опасений. Незнакомец стоял на поваленном дереве и робко улыбался, прикрывая рот рукой. Совсем еще мальчишка. Нос у гномов – точно две дырки на лице, и больше ничего.
Тряпки, служащие набедренной повязкой, были невероятно грязны и до того изодраны, что их давным-давно пора было выбросить. Цвет кожи – грязно-охристый – проглядывал только там, где струйки пота проложили дорожки. В спутанном войлоке волос Рэп заметил кишащих насекомых. Это зрелище пробрало Рэпа до костей. Мальчишка доходил юноше до пупа. Ему было на вид лет тринадцать, впрочем, неизвестно, как быстро взрослеют гномы. Единственными чистыми местами на его теле были глаза, очень красивые, отливающие бронзой.
Заметив, что на него обратили внимание, мальчишка улыбнулся еще шире и поманил рукой, подзывая к себе. Потом спрыгнул со ствола и побежал между деревьями.
Дарад вскочил на ноги, Гатмор за ним. Они рассекали воду, словно два корабля, не обращая внимания на вопли Рэпа.
Юноше потребовалось огромное усилие воли, чтобы сначала направиться в обратную сторону, к вороху одежды, и схватить четыре из шести деревянных сандалий – он и этого не смог бы совершить, если бы не удерживал мальчишку в поле зрения. Он хотел подобрать и остальные сандалии, а также накидки, но настойчивый призыв сорвал его с места. Он босиком обежал пруд и последовал за своими товарищами.
В гуще буйного тропического леса гном имел все преимущества. Он проскальзывал между бамбуковыми стволами. Пролезал под зарослями колючих кустов, к которым трое обнаженных мужчин не осмелились бы даже приблизиться. Скакал по болоту, в которое взрослый погрузился бы по плечи. Быстрый, проворный и совершенно неутомимый. В число его способностей, очевидно, входило безошибочное чувство направления, поэтому гном легко придерживался нужного курса и ни разу не ушел так далеко вперед, чтобы преследователи потеряли надежду нагнать его. Каждый раз казалось, что через пару минут они догонят беглеца, а когда они в изнеможении падали, он смеялся, и этот смех вместе с волшебной силой поднимал их на ноги как раскаленный хлыст.
Рэп отдал сандалии товарищам, а сам бежал босиком. Вскоре и остальные сбросили сандалии, пытаясь набрать скорость.
Самым трудным для Рэпа было не потерять своих спутников. Он бы с легкостью оставил их далеко позади, и это страстное желание грызло его изнутри как голодная крыса. Конечно, Дарад обладал волшебной силой и выносливостью воина, поэтому мог идти дольше и был крепче Гатмора, который вскоре свалился без сил. Рэп взял его за руку и потащил. Вдвоем они двигались примерно с той же скоростью, что и Дарад.
Час за часом юный гном все вел их куда-то вверх; джунгли сменились разреженным лесом, лес – торфяником, где ноги могли наконец отдохнуть от колючек и сучков густого подлеска. Позже, в сумерках, им пришлось бежать за гномом по каменистой местности: острая щебенка резала ноги, словно ножами. Без отдыха Рэп и его товарищи преследовали весело скачущего гнома, яркоглазого и смешливого, и, наконец, оказались высоко в горах, среди голых скал, где бормотание драконов стало слышнее и четче.
* * *
Когда он бой ведет с самим собой,Человек чего-нибудь да стоит.
Браунинг. Апология епископа Блоугрэма
Часть шестая
ГРЕЗИТЬ, ЖДАТЬ, ПРОСНУВШИСЬ, ОЧУТИТЬСЯ...
1
Горные склоны со стороны Тума были не так неуютны, как восточные, обращенные к пустыне. Здесь под ногами мягко шуршала трава, а над головой трепетала листва мощных деревьев. Свежий воздух был наполнен ароматами. Инос узнала некоторые из растений, те, которые выращивались в араккаранских садах: одичавшие цитрусовые и оливки. По всей видимости, то бедствие, которое уничтожило древнее население Тума, пощадило здешние сады.
Деревья давали тень, а затененность препятствовала росту подлеска. Маленькие копыта мулов рассекали заросли высоких папоротников, мягко ступали по глине или мху. Здесь не было ничего похожего на дорогу, но аллеи, образованные деревьями-великанами, почти повсюду были легкопроходимы. Кое-где встречались поляны, странно напоминавшие залитые солнцем краснегарские дворы. На полянах, разумеется, солнце палило немилосердно, но на другой стороне путников снова ждал тенистый лес, подобный гигантскому дворцу с полутемными залами, колоннами стволов и сводами ветвей, с лучами света, вплетенными в кровлю. Инос была знакома тайга и лиственные леса в окрестностях Кинвэйла, но она никогда не видела такого великолепия, как здесь.
Трое путников долго ехали молча. Кэйд все еще пребывала в несвойственном ей унынии. Инос предполагала, что тетку гнетут воспоминания об ужасной встрече с окаменевшим народом. Кэйд была стара, и всякое напоминание о смерти для женщины ее возраста должно быть весьма тягостно. Но, безусловно, тетка скоро воспрянет духом.
Азак был неспокоен, напряжен, его взгляд постоянно метался из стороны в сторону. Инос не хотелось беспокоить его разговорами. Она с удовольствием слушала птичьи песни. Нескончаемые трели наполняли лес, словно радужные отблески в каплях росы. Иногда, очень-очень редко, Инос удавалось заметить саму певунью – крошечная тень мелькала и исчезала. Но большинство певцов оставались невидимыми. Их чарующий хор трогал самые сокровенные струны души. Мы тренировались тысячу лет, говорили они, ожидая, пока кто-нибудь вернется и услышит нашу песнь. Добро пожаловать! Добро пожаловать!
Упряжь поскрипывала и позвякивала, но мулы шагали бесшумно по мягкой, упругой земле. Иногда где-то слева можно было расслышать деловитое бормотание реки. Оно подсказывало путникам дорогу, обещая, что приведет их к морю.
Золотое великолепие утра исцелило все страхи. Эта прекрасная земля не может быть проклятой.