Читать интересную книгу Лучезарный след - Елена Суханова

У меня челюсть отвисла. Я всегда думала, что только Дубинину и нравятся труднодостижимые цели. А себя к таковым не относила.

– Вокруг меня постоянно кто-то вертится? Где? Ау! Я одинока, как скелет верблюда в пустыне.

– Одинока ты оттого, что тебе никто не нравится. А желающих хватает. Меня не в первый раз про тебя спрашивают. Почти всё в жизни всегда есть дело выбора. Мы выбираем людей, вещи, еду, направление. По многим параметрам: цвету, вкусу, эстетичному виду, запаху…

– Оставим тему запаха!

– …возможностям, которые предоставляет предмет выбора, и последствиям, какие мы прогнозируем. Люди, как правило, интуитивно чувствуют, что следует выбрать. Если выбор ошибочен, значит они недопоняли интуицию. Ты не чувствуешь, следовательно предпочитаешь не замечать, что выбор есть. А у стороннего наблюдателя складывается мнение, что ты та ещё штучка.

Как по-разному мы видим одну и ту же картинку в зависимости от точки обзора.

– Вот как? – обронила я. – Повод задуматься. Скажи, а тебя не смущает, что Добрыня – оборотень?

Милорад резко повернулся. В глазах его читалось потрясение.

– Да ладно? Он сам тебе сказал?

– Нет, – я глянула вниз. Да до пола халат, чего ж я себя извожу?! – Предположила после того, как он принял меня за оборотня. Люди машинально начинают искать себе подобных, когда оказываются вдали от привычного общества. А ты не знал?

– Никто не знает, Добряна. И ты, получается, тоже, – Дубинин разочарованно вернулся к поиску бомбочек. – Про них с Храбром везде пишут, но без раскрытия принадлежности. Предполагать мы можем всё, что в голову взбредёт, а как оно там в самом деле… И да, меня не смущает, что он – Забытый. Я не фанат сословизма.

Вычислитель пискнул. Ягода вышла на связь. Милорад нажал на кнопку, и на экране появилась русоволосая кудрявая девушка. Симпатичная, в большой мужской рубашке, вид полусонный.

– Прошу прощения. Я проспала.

У них же утро, осенило меня.

– Ничего, – пробормотал Милорад. Я встала рядом, чтобы попадать в поле зрения камеры.

– Давайте знакомиться, – предложила Ягода и обошлась без нашей помощи, сама себе представляя новых знакомых: – Ты, как я понимаю, Милорад?

Дубинин кивнул. Хотя что тут уточнять?

– А это твоя названая сестра?

– Добряна, – подсказала я.

– Я мало поняла из письма. Давайте разжуйте в два голоса, что Лучезара вытворила.

Когда Ягода говорила, то старалась привлечь внимание к губам. Выпячивала их. Видимо, привычка. Как-то она очень эротично произносила слова.

Отвечала я. Да Милорад всех подробностей и не знал, потому удивлённо реагировал на отдельные фразы.

– Да-а-а, – протянула Ягода, когда я закончила. – Похоже на Верещагину.

– Послушай, она как-то обмолвилась, что ты можешь её заклятия снимать. Даже если другие Чародеи опускают руки, – перешла я к делу. – Мне больше не к кому обратиться, – последнее получилось умоляюще.

Она посмотрела на меня так пронзительно, так изучающе. В душу закралось подозрение: сейчас запросит уйму денег.

Я о людях отрицательно думаю чаще, чем они того заслуживают. Возможно, Ягода просто собиралась поинтересоваться, что ещё Лучезара о ней рассказывала. Но не стала.

– Могла, – веско объявила собеседница. – Сейчас ни в чём не уверена. Мы с Лучезарой давно друг для друга никто.

Почему-то я лишь в этот момент дословно вспомнила слова Верещагиной. Она сказала: «У меня сестра БЫЛА».

Осознала, что вот-вот разревусь и отошла от камеры. Села на кровать.

Я верила в помощь Ягоды. Я держалась этой верой. Видимо, просто хотела забыть, что сестра БЫЛА.

Дубинин же совершенно не придал значения словам Ягоды:

– И что? Если вы с Лучезарой больше ни вась-вась, ты колдовать разучилась что ли?

– Ты не совсем понимаешь, – взялась растолковывать цифровая визави. – Мы с Лучезарой вместе росли. Учились, гуляли, всё свободное время проводили рядом. Мы на обряд названости пошли сознательно. Очень близки были. Любой обряд – не пустой звук. Он накладывает определённые обязательства. Мы же обращаемся к иным силам в момент его прохождения. Названость роднит сильнее, чем кровь на уровне духовности. Но близость эта духовная сохраняется только при условии поддержки стабильных отношений. У всех людей. Независимо от сословной принадлежности. Тогда как кровные родственники могут годами не разговаривать, но останутся родными людьми. Их кровь объединяет. У нас с Верещагиной нет общей крови. И нет поддержки отношений. У нас уже ничего общего нет. Adios[2]! – она затихла, приняла независимый вид. Это я уже видела, ибо утёрла слёзы и встала за спиной своего духовного близнеца. – Я предала Лучезару, – негромко сообщила Ягода. – В тот момент порвались все связи, объединяющие нас. А вот колдовать я совсем не разучилась, – встряхнулась она, – скорей напротив. Я попробую. Мне надо, Добряна, на тебя посмотреть без халатика.

Думаю, нам с Дубининым сверлил мозг один и тот же вопрос: в чём суть предательства, о котором ты упомянула, Ягода?

Но мы промолчали.

Милорад отошёл к окну, а я распахнула халат и обратила глаза кверху.

Я не просто боюсь, что меня кто-то увидит в таком виде. Ягода, как и лекари, – не в счёт. Я сама боюсь себя увидеть. Я вот уже две седмицы не смотрюсь в зеркало после заката. Я раздеваюсь в темноте, благо заклятие только в темноте и живёт. Если мельком гляну, то тут же зажмуриваюсь. Я потрогала свою нижнюю половину тогда в лечебнице и больше стараюсь этого не делать. Я против того, чтоб запомнить себя такой.

Пока Ягода разглядывала полукозицу, я изучала белизну потолка. Чтобы не думать о том, как глупо смотрюсь, обратилась мыслями к недавно услышанному.

Я никогда не относилась к обрядам, как к чему-то, имеющему большое значение. Обряд для меня как раз таки – пустой звук. Гораздо значительнее, что в душе. Кто-то проходит обряд погружения в религию, а в случае отказа от веры идёт на обряд разрушения. Мне это кажется странным. Меня в детстве погрузили в веру, но это не значит, что я действительно верю. Некоторым людям, чтобы назвать себя неверующими, необходим полноценный обряд разрушения. А я плевать хотела на обряды. Неверующая – и всё тут.

Или вот свадьба. Иные влюблённые живут себе вместе и убеждены, что раз боги их свели, то они уже перед ними муж и жена. Другие отправляются в грамотные отделы княжества, где их регистрируют перед законом как супругов. Полученную грамоту они берегут (важный документ) и живут счастливо настолько, насколько позволяют взаимные чувства. Третьи уверены, что совершенно необходимо пройти свадебный обряд в храме. Надёжин муж сказал после такого обряда: «Нам теперь нельзя изменять и расходиться!» Значит, без обряда бы ты, скотиняка, изменял и расходился б во все тяжкие! Обалдеть!

Получается, что некоторым людям важнее внешняя оболочка. Красивая картинка, а не настоящие чувства. Истина сокрыта не в обрядах. А иной раз в обряде даже больше лжи, чем правды. Ибо принимают в нём участие нередко, чтоб угодить другим.

Единственный обряд мне по душе. Имянаречение. Потому что весело. И ни для кого не является аксиомой. Можешь соглашаться, можешь не соглашаться. Можешь сейчас согласиться, а потом при получении личной грамоты назваться хоть горшком. Можешь прямо на имянаречении отстаивать имя, какое пожелаешь, а если не верят, что его достоин, пойти и доказать. Возможности почти безграничны.

Милорадова мама весьма серьёзно относится к обрядам. Я для неё дочь просто потому, что назвалась сестрой Дубинина. При этом со старшим братом Милорада я никаких обрядов не проходила, и матушка меня за него вовсю сватает. По-видимому, для того чтобы дочь стала ещё дочее.

И я никогда не думала, что обряд нас с Дубининым обязывает испытывать типовые чувства. А Ягода, выходит, думала. Может, потому и предала. Не стоит превращать душевный порыв в обязаловку. Помнить надо о внутренней правде, а не о внешних правилах.

И вообще, попробуй кто-нибудь сказать, что мне Милорад не брат…

– Больно? – раздался голос с экрана. – При видоизменении?

Я запахнулась.

– Да уж не щекотно.

– Нам, Чародеям, ещё в школе объясняют, что воздействовать таким образом на других людей нельзя ни в коем случае, – вздохнув, сказала Ягода. – Нарушение колдовской этики. Мы с Лучезарой однажды после урока договорились дать волшебную клятву. Клялись во дворе её дома, что никогда, ни при каких обстоятельствах не позволим себе использовать собственную волшебную одарённость во вред людям. Колдовская клятва не уничтожает нарушившего её во время преступления. Зато повергает в состояние глубокого стыда. Поверь, ей сейчас паршиво. Не только морально, но и физически. Голова болит, тело ломит, бессонница.

– Верим, – Милорад вернулся на место. – Проверить всё равно нет возможности. Так ты обещала попробовать. Что от нас требуется?

– Дайте подумать, – протянула Ягода. Посидела, накручивая прядь волос на палец. Потом повернулась к открывшейся за её спиной двери. Сзади к девушке подошёл молодой человек с дымящейся кружкой.