Читать интересную книгу Лучезарный след - Елена Суханова

– Сильно, да? – тьфу ты! Не могла что-нибудь умное спросить? Это от того, что ноги задрожали и даже начали подкашиваться.

На красиво очерченных губах Забытого обрисовалась улыбка.

– Заклятие, – догадался он. – Я слышал. Нет, ты не подумай, вряд ли кто-то из местных чувствует. Слишком тонко. Еле уловимо.

Второй раз за последние сутки меня просят не думать. Можно не послушаюсь? Мне сам процесс нравится.

– Утешил, – отозвалась я. – Только неопределённость формулировки не устраивает. «Вряд ли» означает, что кто-то всё-таки может чувствовать? Или нет?

Он засмеялся. Я тоже улыбнулась. Тут же отметила, что в первый раз от души, по-настоящему улыбаюсь с того момента, как меня пристукнула ведьма.

– Здесь никто ничего не почувствует, – Забытый покачал головой, но облегчения я не испытала, ибо он сразу добавил: – Кроме нас с Храбром.

Приятеля своего имеет в виду, поняла я. Того, здорового. Встречала я это имечко в писульках Зорицы. Храбр. Сивогривов, кажется. Многое объясняющая фамилия.

– А ты, получается, вот так легко заклятия определяешь? По запаху?

Мне моментально стала ненавистна идея главы с поселением в наше общежитие представителей иных сословий. Напрочь.

– Да, – Забытый продолжал улыбаться. Приятный такой парнишка. В Радмилкином вкусе. – Я определяю.

– Час от часу не легче! Стараюсь. Скрываю ото всех. Не вступаю в торги ради спасения своего честного имени. А тут, оказывается, рядом ходят два детектора, которые знают про меня всю подноготную. Причём, без применения подноготной пытки как таковой.

Похоже, Забытому моя тирада пришлась по вкусу. Он снова посмеялся. Затем пообещал:

– Я никому не скажу.

– Когда людей, обещавших никому не говорить, становится много, пропадает сам смысл тайны.

Мы вместе глянули вниз, услышав, что по лестнице кто-то поднимается.

Милорад с Пересветом. Судя по сумкам – тоже из лавки. Они подошли к нам, поздоровались, и Дубинин, не спрашивая, почему мы вообще тут стоим, счёл нужным познакомить меня и Забытого:

– Добряна. Добрыня. Твой тёзка, сестричка.

Пересвет, как мне показалось, глянул косо. Ещё и пару раз обернулся, когда они с Милорадом уходили. Я затылком чуяла.

– Он о чём? – поинтересовался Добрыня.

– О тёзках, – объяснила я очевидное. – Случалось, я дразнила его и мою соседку Радмилку, мол, они – тёзки. Чистая правда. Ничего обидного. Но Милорада очень злило. Они с Радмилкой вообще недолюбливают друг друга. Конкретной причины не имеется. Голимая предвзятость. Милораду не нравятся такие, как Радмилка. Радмилке не нравятся такие, как Милорад. Все. Подчистую.

Мой желудок телеграфировал всеми доступными ему способами: завязывай лясы точить, я пуст, как карман проигравшего! Пора исправить положение вещей.

С нижней площадки донёсся смех. Мне пришло в голову, что чрезмерно громко обсуждаю свою Проблему. Да, тайное всё более становится явным. Орать тем не менее не следует.

Я попрощалась, хотя вопросы к Добрыне имелись. Но не здесь же их задавать. Да и дома дожидается едва начатая контрольная.

Вечером того дня пришло письмо от Ягоды. Милорад позвонил и известил, что она предлагает повидаться через Кружевное «Живое слово». Так как ей нужно лицезреть меня. И обязательно в изменённом состоянии.

Надо же. Количество желающих посмотреть на полукозицу растёт день ото дня.

– Ей удобно завтра вечером. Что ответить?

– Что могла бы и сегодня, – ляпнула я. – Соглашайся. Кто её знает? Вдруг Ягода как Лучезара. Тогда лучше не сердить. На всё соглашайся. Завтра жду тебя с вычислителем у меня. И с завязанными глазами.

– Да больно нужно на тебя глаза пялить. Сам не хочу.

Понимаю.

Пришёл Дубинин, как и обещал. Назавтра к половине девятого вечера. Сел перед вычислителем.

Я ждала, когда Ягода появится на экране, и время от времени принималась расхаживать по комнате. Истёртый многими ногами паласик (достался от… от… от… не сомневаюсь, он сменил множество хозяев в общежитии) звуков не гасил совсем. Копыта стучали. Звук ужасно нервировал.

Я боялась, что Милорад повернётся.

В лечебнице козлоногость выглядела почти естественной, здесь же… Да что ж я не перестаю опасаться, что, халат ничего не закрывает? Закрывает же!

Скорей бы всё закончилось.

– Успокойся, – призвал Дубинин и ругнулся, когда пасьянс на костяшках не сошёлся в третий раз.

– Я и не беспокоюсь.

– Да? Я так и подумал.

– Скажи своей Ягоде, что опаздывать не комильфо.

Часы показывали двадцать минут десятого. Она сама назначила на девять.

– Ты и скажешь. Если она, конечно, соизволит обживословиться сегодня.

Я фыркнула и снова начала мерять шагами комнату у Дубинина за спиной.

– Поговаривают, что в Академию собирается нанести визит звезданутый кровопийца. Надёжа слышала. Как думаешь, это правда?

– Я не думаю, – Милорад плюнул на костяшки и пошёл по минному полю. – Я точно знаю. Он стал известным в мире Численных, но утверждает, что своих не забывает. Каламбурчик: Забытый Забытых не забывает. Собирается познакомиться с Добрыней и Храбром. Ну и, естественно, не обойдётся без дальневидения, газетчиков, вспышек, камер. Чисто хвалебная акция, по-моему.

– А я не поверила.

Когда Надёжа прибежала с выпученными глазами и выпалила: «К нам Всеслав Видный приезжает!» – я решила, что всё смешалось в нашем доме от нервной и физической усталости. Мне мерещатся птицы птеродактильных размеров. Ей кажется, что кровосос вот-вот в гости нагрянет.

– К слову, о Добрыне, – продолжил Милорад. – Он о тебе спрашивал.

– Как меня угораздило? Он из числа сочувствующих Гуляеву? Имя им – легион!

Сегодня ещё парочка умников привязалась ко мне с вопросом, мол, не стыдно ли, что чуть не угробила сыночка самого известного купца страны. Кто запустил в массы такую нелепую байку? Зорица? Она может. Надеется подтолкнуть меня к откровенности с ней? Почему-то, чем вздорней околесица, тем охотнее люди в неё верят. Обалдеть! Оказывается, я подговорила Лучезару. Да если б у неё имелась башка на плечах, а не пустой отросток с гуляющим ветром, то попробовала бы пошевелить извилинами. Как вообще со стороны может видеться, будто я облапошила подружку? Умники мне так и сказали, что я сунула её в омут и живу припеваючи. Разыскивают-то Лучезару. А гадина – я, получается.

– Нет. Просто о тебе.

– Ему, что, не хотелось посудачить о погоде? Или о ценах на нижнее бельё? Почему обо мне?

– Не прикидывайся, – Дубинин не нашёл последнюю бомбочку и взорвал всё поле. По логике, теперь над ним летают клочья серого пепла. – Всё ты понимаешь. Понравилась ты ему.

– О, да! Я козой пахну. Разве возможно другое?

– Говорит, что видел действительно страшные последствия заклятий. Ты ещё очень легко отделалась.

– Сейчас как стукну сковородкой по башке! – взъярилась я. – И ему – за компанию. Легко я отделалась! Выискался тоже!

– А я что?

– А ты повторяешь! – я схватила «Вестник ВГА», скрутила его трубочкой и шлёпнула Дубинина по макушке.

Он отобрал газетёнку во время второго шлепка и порвал на две части.

– Не бей меня, Гертруда, – пропел на мотив известной песни, – драка не красит дам.

Часы показали без двадцати пяти десять.

– Как это по-женски, – возмутилась я. – Назначить встречу и не прийти.

– Да, вы такие, – кивнул Дубинин.

Такие-такие.

И я такая.

Прямо изнываю от любопытства.

– Ну и о чём именно он спрашивал?

Потенциальный поклонник – не просто парень с другого этажа. Он принадлежит к совершенно иной категории парней.

– О чём обычно спрашивают? О том, о сём. И как тебя угораздило – тоже.

– Он, наверное, слышал, что сочиняют про меня и Славомира? – я остановилась за спиной Дубинина и посмотрела на свежее минное поле.

– Наверное, слышал, – кивнул Милорад. – Эту тему мы не обсуждали, потому предположу, что он из тех, кто не придаёт значения кривотолкам.

– А теперь по много раз отработанному сценарию ты должен назвать мне причины, по которым Добрыня мне не подходит. И удержать от неверного шага.

Дубинин хмыкнул.

– Про Добрыню ничего плохого сказать не могу. Тебе – зелёный свет.

Редко такое доводится услышать.

– Может, мне как раз нравятся те, про кого тебе есть что сказать плохого.

– Представь, я замечал. Я не против. Дело-то твоё. Только ты потом сама начинаешь ныть, называть мир отстоем и убиваться.

Ух! Началось! Иногда Милорад припоминает мне, как мучаюсь, если совершаю ошибки. Как страдала, когда влюбилась не в того…

– Дубинин, не сыпь соль на пряник! Подумаешь, поубивалась немножко! Тебя прямо раздувает от ощущения собственной правоты. А я повзрослела и никогда больше не стану слёзы от несчастной любви лить.

Я опять пустилась в вояж по комнате. Настроение, и без того гнилое, совсем испортилось.

– Я в курсе, – как можно ровнее проговорил Милорад, – что ты не являешься членом общества мазохисток, обожающих круглые сутки промокать себе глаза. Правда, в последнее время… Ну да ладно. Ты же это как жизненное кредо преподносишь. Может, поэтому вокруг тебя постоянно кто-то вертится. Людей подстёгивают труднодостижимые цели.