Читать интересную книгу Избранные произведения - Дмитрий Кедрин

129. МЫШОНОК

Что ты приходишь, горбатый мышонок,В комнату нашу в полуночный час?Сахарных крошек и фруктов сушеныхНет и в помине в буфете у нас.

Бедный мышонок! Из кухонь соседних,Верно, тебя выгоняют коты.Знаешь ли? Мне, мой ночной собеседник,Кажешься слишком доверчивым ты!

Нрав домработницы нашей — не кроткий:Что, коль незваных гостей не любя,Вдруг над тобой занесет она щеткуИль в мышеловку изловит тебя?..

Ты поглядел, словно вымолвить хочешь:«Жаль расставаться с обжитым углом!»,Словно согреться от холода ночиХочешь моим человечьим теплом.

Чудится мне, одиночеством горькимБлещут чуть видные бусинки глаз.Не потому ли из маленькой норкиТы и выходишь в полуночный час?..

Что ж! Пока дремлется кошкам и людямИ мышеловок не видно вокруг, —Мы с тобой все наши беды обсудим,Мой молчаливый, мой маленький друг!

Я — не гляди, что большой и чубатый,—А у соседей, как ты, не в чести.Так приходи ж, мой мышонок горбатый,В комнату к нам — и подольше гости!

15 мая 1945

130. «На кладбище возле домика…»

На кладбище возле домикаВесна уже наступила:Разросшаяся черемуха,Стрекающая крапива.

На плитах щербатых каменныхЛюбовники ночью синейОпять возжигают пламенникПрироды неугасимой.

Так трется между жерновамиБессмертный помол столетий…Наверное, скоро новыеВ поселке заплачут дети.

2 июня 1945

131. «Ой, на вербе в поле…»

Ой, на вербе в полеЧерный ворон крячет,У врага в неволеПолонянка плачет.

Смотрит, затуманясь,Как на тын высокийВешает германецПроволоку с током…

Барахля мотором,По щебенке хрупкойМимо в крематорийМчится душегубка.

В ней — казак, с губами,Что краснее мака.В газовую банюПовезли казака.

Больше полонянкаНе обнимет парня…Встал на полустанкеПорожняк товарный.

В ноги УкраинеПоклонись, Ганнуся,С каторги донынеРазве кто вернулся?..

Язычище мокрыйВываливши жарко,На дивчину смотритРыжая овчарка.

И на всю округуТянет обгорелымТошнотворным духом —Человечьим телом.

Утро просыпатьсяНачало, мерцая,На постах в два пальцаСвищут полицаи.

Но над чьей засадой,В синеве купаясь,Вьется чернозадый,Красноногий аист?

Почему, росою,Как слезами, полный,Встал среди фасолиСломанный подсолнух?

Видно, близко-близкоУ степных колодцевВ автоматы дискиЗаложили хлопцы!

2 июня 1945

132. Я

Много видевший, много знавший,Знавший ненависть и любовь,Всё имевший, всё потерявшийИ опять всё нашедший вновь.

Вкус узнавший всего земногоИ до жизни жадный опять,Обладающий всем и сноваВсё стремящийся потерять.

Июнь 1945

133. «Нам, по правде сказать, в этот вечер…»

Л. К.

Нам, по правде сказать, в этот вечерИ развлечься-то словно бы нечем:Ведь пасьянс — это скучное дело,Книги нет, а лото надоело…Вьюга, знать, разгуляется к ночи:За окошком ненастье бормочет,Ветер что-то невнятное шепчет…Завари-ка ты чаю покрепче,Натурального чаю, с малиной:С ним и ночь не покажется длинной!Да зажги в этом сумраке хмуромЛампу, ту, что с большим абажуром.У огня на скамеечке низкойМы усядемся тесно и близкоИ, чаек попивая из чашек,Дай-ка вспомним всю молодость нашу,Всю, от ветки персидской сирени(Положи-ка мне ложку варенья)До рассвета на узком диване(Ишь ведь как ты полно наливаешь!).Вспомню я, — мы теперь уже седы, —Как ты раз улыбнулась соседу,Вспомнишь ты, — что уж нынче за счеты, —Как пришел под хмельком я с работы,Вспомним ласково, по-стариковски,Нашей дочери русые коски,Вспомним глазки сынка голубыеИ решим, что мы счастливы были,Но и глупыми всё же бывали…Постели-ка ты мне на диване:Может, мне в эту ночь и приснится,Что ты стала опять озорницей!

5 июля 1945

134. ПРИГЛАШЕНИЕ НА ДАЧУ

…Итак, приезжайте к нам завтра, не позже!У нас васильки собирай хоть охапкой.Сегодня прошел замечательный дождик —Серебряный гвоздик с алмазною шляпкой.

Он брызнул из маленькой-маленькой тучкиИ шел специально для дачного леса,Раскатистый гром — его верный попутчик —Над ним хохотал, как подпивший повеса.

На Пушкино в девять идет электричка.Послушайте, вы отказаться не вправе:Кукушка снесла в нашей роще яичко,Чтоб вас с наступающим счастьем поздравить!

Не будьте ленивы, не будьте упрямы.Пораньше проснитесь, не мешкая встаньте.В кокетливых шляпах, как модные дамы,В лесу мухоморы стоят на пуанте.

Вам будет на сцене лесного театраВся наша программа показана разом:Чудесный денек приготовлен на завтра,И гром обеспечен, и дождик заказан!

6 июля 1945

135. УРАЛЬСКИЙ ЛИТЕЙЩИК

Литейщик был уральцем чистой кровиИз своенравных русских стариков.Над стеклами его стальных очковТопорщились седеющие брови.Куда был непоседлив старичок!Таким июльский день и тот — короткий.Торчал из клинышка его бородкиПрокуренный вишневый мундштучок.В сатиновой косоворотке чернойХодил литейщик, в ветхом пиджаке,По праздникам копался в цветникеДа чижику в кормушку сыпал зерна.Читал газету, морщась, выпивалПоложенную чарку за обедомИ, в шашки перекинувшись с соседом,Чуть вечер, беззастенчиво зевал.

Зато землею формы набиватьОн почитал не ремеслом, а счастьем.Литейных дел он был великий мастерИ мог бы кружево отформовать.Как он доволен был, когда в дымуВ цеху его ряды опок стояли!..Художество — не в косном матерьяле,А только в отношении к нему.Литейщик сам трудился дотемнаИ тех шпынял, кто попусту толчется.Он вел свой честный род от пугачевцев,И от раскольников вела жена.Крутой литейный мастер в страхе божьемДержал свою рабочую семью,Жену, подругу верную свою,С которой он полвека мирно прожил.

Хоть со старухой муж и не был груб,А только строг, — всё улыбались горько,По-стариковски собранные в сборку,Углы ее когда-то пухлых губ.Она вставала, чуть светал восток,И позже всех ложилась каждый вечер,Был накрест через узенькие плечиНакинут теплый шерстяной платок.И вся семья устойчиво лежалаНа этих хрупких сухоньких плечах.Та область жизни, где стоит очаг,Была ее старушечья держава.

Без вот такой молчальницы покорнойСемья — глядишь — и превратится в труп.Не так ли точно коренастый дубНезримые поддерживают корни?

Всё в домике блестело: и киот,Что от детей спасло ее старанье,И на окошке свежие герани,И маленький ореховый комод,Где семь слонов фарфоровых на счастьеПо росту кто-то выстроил рядком,Где подавал ей руку кренделькомНа старом фото моложавый мастер.И тот диван с расшитою подушкой,Где сладко муж похрапывал во сне,И мирно тикавшие на стенеЧасы с давно охрипшею кукушкой.Уже гражданских бурь прошла пора,А домик оставался неизменен.Лишь в зальце к литографии ПетраПрибавился однажды утром — Ленин.

Соседство взгляды вызвало косыеДетей, не почитавших старину,Не знавших, как сливаются в однуРеку все русла разные России.Судьба ребят послала старикам,Чтоб им под старость не истосковаться.Литейщик отыскал для сына в святцахДиковинное имя — Африкан.И не один мальчишеский грешокСтаруха терпеливо покрывала,И все-таки не раз гулял, бывало,По сыну жесткий батькин ремешок.

Мальчишка рос веселый, озорной,Он был крикун, задира, голубятник.Зимою, выряжен в отцовский ватник,На лыжах бегал в школу, а веснойВ лес уходил с заржавленной двустволкойВ болотных заскорузлых сапогахИ сладко отсыпался на стогах,Мечтая встретить лося или волка.

Старуха дочь назвала Анной — Анкой.Моложе брата на год в аккурат,Она была куда смирней, чем брат,Росла в семье задумчивой смуглянкой.Девчонка рукодельницей была.Отец теплел, когда она, бывало,Зимой у печки за шитьем певалаВсё про Катюши сизого орла.«Клад, а не девка! — говорили все. —Красавицею будет, не иначе!»И девочку фотограф снял бродячийС цветущими ромашками в косе.Как водится, меж братом и сестройБывали часто маленькие драки,Но против уличного забиякиМальчишка за сестру вставал горой.Порою он, почесывая зад,Бежал к отцу, — но тот судил иначе:«Коль бьют — дерись! А если не дал сдачи —Не жалуйся: кто бит, тот виноват!»

Как водится, любимицей отцовскойБыла задумчивая Анка, дочь.А мать ходила за сынком, точь-в-точьКак олениха за своим подсоском.А жизнь с собой несла событий короб.Был ход ее то горек, то смешон:Сестра переболела коклюшом,Брат ненароком провалился в прорубь.Потом отцовской бритвою усыВпервые сбрил мальчишка неумело.И вот однажды, глядя на часы,Старик сказал: «Пора тебе за дело!Не век тебе, — добавил он сурово,—По улицам таскаться день-деньской».И стал мальчишка в школе заводскойВникать помалу в ремесло отцово.И правда: детство тянется не век,Любовью материнскою согрето…Врачи худую девочку в то летоПодзагореть отправили в Артек.

1945

1924–1931