В такие никудышные дни продавщица казалась особенно злой.
Для чего тогда там сидит — непонятно!
* * *
Саша вернулся с огромным кульком апельсинов, несколькими баночками шпротного паштета и двумя белыми батонами. Батоны были горячими. Потянуло вкусным запахом свежего хлеба. Лиса не вытерпела и отщипнула край хрустящей горбушки, хотя знала, что и муж их любит. Но ничего, простит! Она сейчас не сама, а ещё и за ребёнка лакомится!!!
Пока Саша вскрывал железную банку с паштетом, пока разливал чай, она с аппетитом расправилась с двумя горбушками, разгоревшимися глазами наблюдая за происходящим на столе. Ломти со сливочным маслом, щедро сдобренные паштетом, исчезли молниеносно. Удивительно, но насыщения не наступило, хотелось ещё и ещё…
Лиса заметила удивлённый взгляд мужа, явно вспомнившего, как на последней консультации нудная докторица долго выговаривала ей за избыточный вес, а потом наказала тщательно следить за питанием, чтобы не раскормить малыша. Предупредила, что в противном случае роды могут быть тяжёлыми, да и на здоровье ребёнка невоздержанность в еде может сказаться самым неприятным образом. Саша, поначалу молча, но очень выразительно — глазами, мимикой, чуть ли не каждым движением — иронизировал, а потом, наверняка, просто постеснялся сделать ей замечание. Не маленькая, сама всё понимает. Она видела, понимала подаваемые ей знаки, но остановиться было совершенно невозможно… Лишь когда Саша, так ничего и не сказав, принялся убирать со стола, Лиса обиженно насупилась. Ведь не наелась ещё, а убирают! Она почти решилась попросить ещё один единственный маленький кусочек, но внезапно, очнувшись, увидела себя со стороны — до неприличия ненасытную, напрочь забывшую, что и Саша должен поесть, что он тоже голодный. Лиса представила последствия своего столь «творческого» подхода к завтраку и устыдилась. Потом она долго отказывалась от предложенного ей уже очищенного апельсина, боясь, что и тут потеряет контроль над своим аппетитом.
— Ешь, не бойся! — в конце концов рассмеялся понявший причину её упрямства Саша. — Всё равно больше одного апельсина в день нельзя.
— Конечно нельзя! — живо соглашается Лиса, старательно изображая сознательность, и тут же хватает очищенные дольки. — «Один апельсин картины не изменит, а ребёнку витамины нужны!»
Малыш совершенно некстати принялся давить пятками под ребра, да и вообще куда придётся. На округлой поверхности живота время от времени возникали потешные выпуклости.
— У него там что? Танцы? — развеселился Саша. — Ладно, танцуйте, а я побежал! Засиделся тут с вами! Вечером постараюсь быть пораньше, и не торчи у окна — холодно!
Лиса попыталась было расстроиться, но потом даже порадовалась, что муж уходит. Она устала изображать, что чувствует себя хорошо, устала бодриться.
Надо же было так объесться!
Уже в дверях Саша осторожно взял её голову ладонями и, гладя в глаза, вполголоса сказал, почти прошептал:
— Ты даже не представляешь, как же я тебя люблю…
Ещё месяц назад она бы растаяла, а сейчас ей стало просто приятно. Впрочем, проявленное мужем внимание ненадолго отвлекло от состояния тревожного ожидания, которое выматывало больше, чем плохое самочувствие.
Идущего через двор мужа Лиса, как обычно, провожает стоя у окна. Она поймала себя на том, что стала обращать внимание на детали, которым раньше не придавала особого значения. Вот Саша поднял голову и кивнул ей, вот пошёл. Непонятно к чему врезаются в память его светящиеся грустной иронией глаза, лихо сидящая фуражка, чёткая походка. Саша уже давно скрылся из виду, а она вдруг замечает, как на краю видимости, у едва различимого нефтеперерабатывающего завода из высокой трубы рвётся к небу беззвучный факел. Огромное рыжее пламя бушует, подсвечивая низко сидящие облака. Если на него долго смотреть, то его свет начинает казаться нестерпимо ярким.
Лиса решает, что её волосы одного цвета с этим заворожившим её пламенем.
«Интересно, а какими они будут у малыша?» — задаётся она очередным вопросом и вздыхает. Задать такой интересный вопрос опять некому.
Снова хочется спать…
* * *
Здравый смысл не позволяет расслабляться. Он гонит её к шитью.
Крошечного «приданого», необходимого новорождённым в их самые первые дни, теперь нигде не купить. Красиво упакованные подарочные наборы для новорождённых из продажи пропали. Неделю назад Лиса начала кроить распашонки и чепчики, но потом забросила своё нехитрое рукоделие. И в самом деле, куда торопиться, когда ещё больше месяца впереди?
В качестве манекена выступает большая кукла с огромными синими глазами. Кукла, как и уже определённый гадалкой ребёнок — мальчики. Мама всегда говорила, что любимый Лисой пухлый пластмассовый Алёшка — точная копия новорождённого ребёночка. Понемногу, в течение нескольких лет, обшивая своего голубоглазого любимца, девочка научилась нехитрому швейному ремеслу. Выходя замуж, она знала даже то, что первую одёжку для новорождённого готовят с наружными швами, чтобы не натереть ему нежную кожу.
Лиса долго рассматривала то, что у неё получилось, и никак не могла избавиться от ощущения, что ошиблась с размерами. Не может уже родившийся человечек быть настолько крошечным, чтобы носить игрушечную одежду!
Она немного подумала, и следующий комплект сделала намного больше первого. В завязки чепчикам пропустила атласную ленту, оторочку расшила разноцветными нитками мулине.
Получилось очень красиво!
Поясница ноет. Лисе никак не удаётся найти сколь либо приемлемое положение. Живот тянет вниз и напрягает позвоночник так, что хоть «караул кричи». Лиса торопится закончить пошивочные дела именно сегодня. Этого чувства, чаще всего называемого предчувствием, объяснить не может. Просто знает — надо! Долго возилась с одеяльцем. Шёлковых отрезов было два: голубой и жёлтый. Голубую ткань она из суеверия отложила. Вдруг всё же родится девочка, а не мальчик? А жёлтый цвет — он в этом вопросе нейтральный. Крой затеяла на большом круглом столе, там же и простегала. Одеяло вышло красивое, но какое-то большое — впору укрываться самой. Как же так, не рассчитала…
Быстро темнело, да и погода стала портиться на глазах. Виной тому прилетевший с Каспия ветер, весь день терзавший антенны на крыше соседского дома. Ближе к ночи ветер пригнал мрачные мохнатые тучи.
Начавшийся дождь навевает грусть, заставляет дрожать и гонит под одеяло. Он упрямо барабанит по стальному козырьку над окном и заглушает собой остальные ночные звуки.
Некоторое время Лиса лежит с закрытыми глазами, терпеливо ожидая, когда в ней вызреет волшебный мираж сна. Она уже ощущает, как растворяется в этом мираже и вдруг вспоминает, что на Сашиных «гражданских» брюках разошёлся шов. Чувство долга поднимает её из постели. Зашивая прореху, она мысленно перебирает сделанное за день и довольно выдыхает: «Хорошо!!!» Потом задумывается: «Может, всё-таки будет мальчик?» — и тут же активно, словно у неё открылось второе дыхание, принимается за новое одеяльце — голубое. Руки работают на удивление проворно — ни одного лишнего движения, ни одного неверного стежка. Второе одеяльце выглядит более выигрышно. Может, руку набила или всё же цвет удачнее?
Лиса наряжает бездушно таращащуюся куклу в вещи своего будущего малыша и долго любуется. Всё хорошо, но что-то настораживает, беспокоит, кажется незавершённым. Что?.. И тут её осеняет. Нет пододеяльников! Материя, кружева — всё рядом. Но уже нет никаких сил подняться или двинуть рукой… «Ничего, смогу, всё смогу!»
К приходу мужа комната убрана, подходящий к стадии готовности обед весело стреляет маслом на плите, а едва стоящая на ногах жена предлагает побыстрее умыться, переодеться и попробовать свежеприготовленный суп, который уже остывает. Голос мужа звучит всё глуше и глуше, вскоре все звуки сливаются в одно монотонное бормотание. С нетерпением ожидающей похвалы Лисе всё равно. Она больше не в состоянии воспринимать Сашкин рассказ и засыпает прямо за столом. Но спит чутко и даже с закрытыми глазами совершенно бодрым голосом интересуется:
— Сашечка, тебе суп понравился?.. Солнышко, ты ешь поскорее, а то мне не терпится тебе что-то показать…
— Показать?.. Что показать? А ну-ка, марш в постель!
— Да-да, — живо соглашается Лиса. — Я пару минуточек посплю? Ты не обидишься? — и, не дожидаясь ответа, с закрытыми глазами бредёт в спальню. Ткнувшись коленями в кровать, падает на неё как подкошенная. Причём как-то неловко, на самый край. Упала и моментально провалилась в глубокий сон.
Догнавший жену Саша попытался помочь ей переодеться, хотел уложить удобнее, но она не далась.
Ещё нет одиннадцати, и Саша уходит на кухню. Он убрал со стола, вымыл посуду и со спокойной совестью отправился в зал, смотреть телевизор.