Читать интересную книгу Творения - Максим Исповедник

1004

Ср. о внутреннем состоянии Иова в qu. dub. 48: «если и кажется многим, как это было в истории про Иова, что как бы уничтожилась [надежда] подобно ржавчине, однако внутри остается сияющим и блистающим тот, кто [всегда] веселится надеждой» (см. также примечание к этому месту).

1005

Или: «разом».

1006

τρόπου — «образа жизни или состояния».

1007

Печаль (λύπη) не по Богу (о благой и похвальной печали см. следующий, 129–й вопросоответ) является греховной страстью. Однако библейский рассказ про Иова вполне может создать ощущение, что он скорбел относительно своих утрат и несчастий. Это видно хотя бы по нескольким местам в Синодальном переводе книги Иова: «Опротивела душе моей жизнь моя; предамся печали моей; буду говорить в горести души моей» (Иов. 10, ι), или: «Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали» (Иов. 30,27). Характерно, однако, что в Септуагинте в соответствующих местах о «печали» не говорится. Тем не менее сама возможность подумать, что Иов приходил в отчаяние или печалился относительно своих потерь и несчастий, — очевидна. Она, вероятно, и побудила прп. Максима разъяснить, что праведный Иов, еще прежде обрушившихся на него бед возлюбивший одно непреходящее, не мог впадать в печаль по преходящему, как выше, в qu. dub. 48, говорится, что он внутренне всегда «веселился надеждой». Вопрос о том, что значит приложение к Богу и святым различного рода страстей в Писании, обсуждается прп. Максимом подробно в qu. dub. 129 и в Thal. 1. А как он понимал происшедшее с Иовом, видно из его ответа еп. Феодосию во время посещения тем прп. Максима в ссылке в Визии: «Испытание касается святых, чтобы их расположение к тому, что благо по природе, чрез скорбь явлено было в жизни людей, открывая вместе с тем в себе неизвестные всем их добродетели, как это было с Иовом и Иосифом: первый подвергался испытанию для проявления скрывавшегося [в нем] мужества, а второй искушался для откровения [его] освятительного целомудрия. И всякий из святых, не добровольно подвергаясь скорбям в сем веке, терпит это из‑за каких‑либо подобных же целей [Божиих], чтобы они посредством немощи, которой предоставляется им [от Бога] подвергнуться, попирали гордеца и отступника дракона, то есть ди- авола, ибо терпение есть дело испытания у каждого из святых» (Max. disp. Biz. 3: 78–80, ed. Allen, Neil, рус. пер. Μ. Д. Муретова, цит. по изд.: Максим Исповедник 2007а,

с. 176–177).

1008

В Синодальном переводе иначе.

1009

Здесь мы, очевидно, встречаем одну из самых ранних разработок прп. Максимом того учения о «приснодвиж- ном покое» ума в Боге, который есть «устойчиво тождественное движение» вокруг Того же Единого и Единственного (см. Thal. 65: PG 90, 757С-760А и Larchet 1996, p. 667).

1010

При получении удовольствия от конечного к этому удовольствию примешивается печаль, поскольку есть страх утраты или пресыщения. Наслаждение же неисчерпаемым Богом — это чистая радость, и никакая печаль к нему не примешивается, а пресыщение им невозможно (подробнее см. в amb. 7).

1011

Или: «предвидения».

1012

Ср. обсуждение приложимости «печали» и других слов, означающих страстные состояния к Богу и святым в Thal. 1. Эта проблема, очевидно, была важна для прп. Максима и как экзегетическая, и как аскетическая, и как богословская. Как понимать бесстрастие Бога и как согласуются с ним встречающие в Писании упоминания о как будто «аффективных» Его состояниях? Аналогичный вопрос относится и к святым. Прп. Максим дает ответ на этот вопрос, заботясь не только о том, чтобы неколебимым осталось учение о бесстрастии Бога и святых, но и о том, чтобы сохранилось учение о живом и действенном Боге — промыслителе и святых бесстрастных, но не безразличных к людям. В результате он приходит к парадоксальному утверждению, что порой то, что именуется печалью, на самом деле есть радость, сострадательно изливаемая на людей святыми, которые испытывают богоподобную печаль о них.

1013

Ср. у Пс. — Галена применительно к врачебному искусству: «теория (или: «созерцание») предшествует практике» (προηγείται δε της πράξεως ή θεωρία) (Ps. — Galen. definit. med. 19. 35ΐ· 9» ed. Kühn). Вопрос прп. Максима, очевидным образом, «провокационный» по отношению к традиционной схеме восхождения к Богу: делание, созерцание, богословие. Эта трехступенчатая схема встречается неоднократно и у самого прп. Максима (см., напр., qu. dub. 145 или carit. 2. 26). Подробнее о тесной взаимосвязи делания и созерцания и, в частности, о том, что делание должно быть разумным, то есть быть руководимым разумом, см. в amb. 10: PG 91,1108 ff. В результате, по прп. Максиму, созерцание объемлет делание, оно предшествует ему как определяющее, что необходимо делать прежде самого делания, и осмысляет уже сделанное. При этом речь идет, очевидно, о том аспекте подвижнической жизни, который традиционно называется «деланием» в отличие от другого аспекта, который называется «естественным созерцанием», или созерцанием творения, которое, в свою очередь, не может быть чистым, приводящим к Богу без того, чтобы прежде, в делании, не была очищена от страстей неразумная часть души.

1014

Букв.: «послемыслится» (μετεπινοειται).

1015

Д. Прассас (Prassas 2003, р. 349) отмечает, что Нил Ан- кирский в комментарии на «Песнь Песней» толкует ограду как естественный закон (см. Nil. Anc. comm. in Cant. Cant.: 61. 31, ed. Guerard).

1016

Приведем для сравнения перевод Α. Μ. Шуфрина: «Из Исайи: «насадил виноградник и обнес его оградой», и прочее (ср. Ис. 5, г). «Насаждение виноградника» обозначает созидание; «ограда» — закон природный; а частокол, подпирающий [лозы] — писаный; ими Создатель укрепил природу. Итак, кто соответственно (осознанному) предпочтению, благородно взрастит посеянное [в нем] соответственно природе благо, тот произведет садовнику плод; а кто несется в противоречии с разумом (логосом) к несуществующему, производит тернии, то есть страсти, и бесами, действующими от них, затаптывается» (цит. по изд.: Максим Исповедник 2007а, с. 357). А. М. Шуфрин вслед за Деклерком (Declerck 1982, р. 95) указывает на параллельное место в amb. 7: PG 91,1081D- 1084А: «всякий причастный добродетели соответственно твердому навыку [в ней] человек, несомненно, при- частвует Богу — сущности добродетелей, как благородно, соответственно (осознанному) предпочтению, взрастивший посеянное [в нем] соответственно природе благо» (пер. А. М. Шуфрина по издан.: Максим Исповедник 2007а, с. 263). Именно на это место ссылается Ж. — К. Ларше (см. Larchet 1994, р. 73), когда говорит, что для прп. Максима добродетели не только задаются логосом природы человека в качестве нормы, которой человек призван соответствовать (см. amb. 7: PG 91, 1084В), но и с его рождения присутствуют в этой природе в качестве семян, которые человек должен вырастить, на что необходимо, конечно, наше произволение.

1017

Прассас (Prassas 2003, р. 350) указывает ряд авторов, у которых Ливан толкуется как идолослужение (напр., у св. Василия Великого — PG 29, 293D и св. Прокопия — PG 87 (2), 1882В). Попытка Прассас провести далее параллель с толкованием «зверей» у св. Григория Нисского (PG 44, 944–945) не кажется убедительной. В любом случае у св. Григория львы и барсы не толкуются так четко, как у прп. Максима по отношению к деланию и созерцанию (см. следующее примечание).

1018

О том, как нападет на человека барс, прп. Максим мог узнать у св. Василия Великого в: Bas. Caes. Нот. diet, in Lacis.: PG 31,1456. 41. Однако у Оригена встречается более подходящая к данному месту параллель, в которой лев выступает как образ врага делания, а барс — ведения, при этом про барса говорится, что он нападает в глаза: «Представляется, что злоумышления в отношении делания (πράξεις) творятся теми [демонами? страстями?], которые метафорически (или: «образно» — τροπικώς) именуются «львами», а злоумышления в отношении ведения (γνώσιν) — теми, которые желают повредить зрительной силе души. Ведь говорится, что барс прыгает точно в глаза, а лев, как рассказывают, состарившись, живет возле городов, желая<охотиться>на людей» (Orig. fragm. in Jerem. (in catenis): 3. 4, ed. Klostermann, пер. Д. А. Черноглазова).

1019

Ср. Иез. 6, 2; Мих. 6, i: LXX.

1020

Д. Прассас (Prassas 2003, р. 350) ссылается на параллельное место — толкование гор как ангелов у Оригена (см. PG 12,1632В); впрочем, подобных толкований много и у других авторов после Оригена. Например, Евсевий Ке- сарийский толкует горы и холмы как ангелов и архангелов (Euseb. de eccles. theol.: 3. 3. 39. 5, ed. Klostermann, Hansen). Ближе всего толкование прп. Максима к Ди- диму Слепцу, который толкует горы и холмы как ангелов и праведников (Didym. in Genesim: 215. 22, ed. Nautin, Doutreleau). Впрочем, при всех этих параллелях только у прп. Максима находим специфическую для него терминологию логосов и тропосов (способов), подробнее эта тема разрабатывается в следующем вопросоответе. Об эволюции в святоотеческой экзегезе на примере толкования «горы» см. статью А. Г. Дунаева, в которой, в частности, автор обращается и к толкованию «горы» у прп. Максима (см. Дунаев 2006, с. 119–121). В этой статье А. Г. Дунаев на примере экзегезы прп. Максима отмечает, что в VII в. еще не произошел синтез александрийской и ан- тиохийской школы экзегезы, относя экзегезу Максима в первую очередь к традиции александрийской. К этому выводу следует добавить отмеченное нами в предисловии соображение, что прп. Максим, по крайней мере в период написания Qu. dub., работал с учетом ан- тиохийской традиции, особенно экзегезы Златоуста. В этом, вероятно, его отличие от большинства других «александрийцев», как и в том, что свою экзегезу он так или иначе встраивал в свою специфическую богослов- ско — философскую систему (см. напр., понятия логосов и тропосов).