заходить…
Козерог привстал на задних ногах, подняв испуганную девушку в воздух, и резко прыгнул вперед, в темную глубину озера.
Веронику затащило под воду, ее пальцы разжались, но она так и не смогла отпустить мокрую гриву, которая намертво обвивала руку. Не успев набрать воздуха, девушка запаниковала и против своей воли сделала еще один вдох. В рот и нос неудержимым потоком хлынула вода. Переставшая что-либо соображать Вероника лихорадочно уткнулась лицом в свой мокрый сверток. Еще один вздох — и она наверняка утонет. Она уже задыхается!
В ту же секунду месиво изо льда и воды вокруг нее будто вскипело и стремительно завертелось. Со дна один за другим поднимались к поверхности большие прозрачные пузыри, в которых переливались желтые и зеленые искры.
Последнее, что почувствовала Вероника, прежде чем потерять сознание, — сильнейший рывок вниз, в глубину, который, казалось, чуть не оторвал ей правую руку. Девушка снова глотнула воды, но уже не осознавала этого. Она проваливалась в пустоту — неподвижную и тихую.
II Граница. Крепость
Terminus. Arce
В просторном, роскошно обставленном зале повисла тишина. Отблески колышущегося пламени свечей танцевали на высоких сводчатых стенах. Огонь почти догорел. Свету не дано рассеять темноту, не здесь, не сейчас, но пламя все равно теплится. Как и тысячи лет назад, ему нет дела ни до мрака, сгустившегося в углах огромного особняка, ни до одинокого мужчины, дремлющего перед остывшим камином. Огонь давно догорел, алые угли подернулись золой, а он все сидел перед очагом.
— Доброй ночи, чем скромный подданный обязан столь высокому визиту? — Мужчина мгновенно распахнул глаза и чересчур расторопно для спящего поднялся на ноги.
— Вы не явились на совет, — неживой шелестящий голос, витавший под потолком, исходивший сразу из стен и из черного жерла камина, отдавал холодным упреком. — Ферро, вы спали? Вам давно пора распрощаться с этим телом.
— Нет, я задумался. Хотя в моем обличии и есть определенные неудобства, но они никоим образом меня не стеснили. Я не явился, потому что было бы невежливо пытаться заменить всех, безвременно почивших за правое дело.
— О чем же вы думали? Неужели вы жалеете о том, что разом прикончили всех своих союзников? Это на вас не похоже.
— И правда не похоже. Союзники мне без надобности, как и вам, полагаю. — Мужчина обвел задумчивым взглядом пустой полутемный зал и улыбнулся одними губами. — По мне, лучше вовсе не иметь союзников, чем пользоваться услугами таких… гм… ненадежных созданий. Они хранили преданность, пока им было это выгодно, и напали сразу же, как почуяли слабость.
— Я не пойму вас, Ферро, неужели вы устроили все это из-за какой-то девчонки?
— Конечно, нет. Но найти причину для того, чтобы уличить в предательстве всех и каждого, было непросто. Появление этого невинного создания в моем доме стронуло лавину. Я предвидел чужой удар и ударил первым. Великой не в чем меня винить. Я честно предупреждал об опасности. Они не приняли мои слова всерьез, за что и поплатились.
— У меня нет причины не верить вашему чутью. Человеческое создание хорошо сыграло свою роль… — в неживом голосе зазвучали хищные нотки. — Она до сих пор жива?
— Разумеется.
— Я хочу видеть ее.
— Невозможно. — На красивом и холодном лице не дрогнул ни один мускул. — Её здесь нет.
— Где она?!
— Где-то, — Ферро задумчиво пожал плечами. — Птичка оказалась на редкость свободолюбивой. Она улетела, презрев защиту золотой клетки. Непрерывные метания крайне утомляют. Я отпустил ее. Не навсегда. Пусть полетает и подумает, ей есть о чем подумать…
— Вы утверждаете, что не знаете, где она и куда направляется? — в неживом голосе звучало неприкрытое разочарование.
— Не знаю, но могу предположить, что она уже очень далеко отсюда.
— Если вы не хотите говорить мне правду, то я расскажу вам сама. Девчонка не просто сбежала — она ушла через Врата вместе с хранителем. Как она смогла найти его? Как она вообще о нем узнала?
— Я повинен лишь в том, что рассказал девочке сказку. А в остальном… всякое порой случается.
— Ферро! В какие игры вы играете за моей спиной?! Не лгите мне, вы сами их отпустили!
— Отпустил, — легко согласился красавец. — Вы правы. Я никому не позволю распоряжаться моими вещами без моего согласия. А мои игры слишком мелки и незначительны, чтобы хоть сколько-нибудь занимать Великую. Вы повелеваете целыми мирами, я всего лишь ставлю на то, что это безобидное создание в конце концов устанет убегать и вернется назад. А привратник рано или поздно сгинет в темноте.
— Я никогда не пойму вас, — ответил голос после продолжительного молчания. — Делайте что хотите, ведь, в конце концов, я позволила оставить это… эту… хотя вы могли пожелать что угодно, а выбрали самое негодное из всех возможных даров.
— Отчего же? — Мужчина лукаво улыбнулся. — Мне, как извергу, до мозга костей весьма занимательно наблюдать за бестолковой возней смертных, то даря свое расположение, то подкидывая сюрпризы. Но вы, кажется, оказались правы: завладев этим подарочком, я только приумножу свое проклятье. Но что ж тут поделаешь? Одним больше, одним меньше…
III Лесное озеро. Врата. На противоположной стороне
Silva lacus. Bruta. Vice versa
Вероника очнулась на твердой земле, измученная и опустошенная. Казалось, она не может пошевелить и пальцем, каждый вздох давался с большим трудом. Так же, наверное, должен чувствовать себя человек, очнувшийся после тяжелой болезни. В голове не было ни одной мысли, лишь сияющая белая пустота и безмолвие.
Девушка пыталась бороться со своей слабостью, чувствуя себя крайне уязвимой. Что с ней произошло? Где она находится? Почему так тяжело на душе?
Воспоминания не приходили. Вероника то просыпалась, всплывая на поверхность сознания, то снова проваливалась куда-то в глубину, забываясь беспокойным сном. Её преследовали непонятные и пугающие образы, поток быстро сменяющихся картинок. Смесь из ее собственных впечатлений и глубинных страхов принимала самые невероятные формы. Она металась, кричала, но не могла очнуться.
Один сон ей виделся чаще остальных. Мама и сестры. На всем свете у Вероники не осталось никого ближе. И папа! Он не подходит, не двигается, только смотрит на них. Он выглядит опечаленным… Почему? Она совершенно ничего не могла вспомнить…
Сима обнимает нее, девушка слышит звонкий голосок сестрёнки, но не понимает ни единого слова. Почему так тоскливо? Ведь все хорошо — они вместе.
Вероника отстраняется. Лица, такие знакомые и родные, начинают изменяться. Их черты заостряются, кожа темнеет и истлевает, словно горящий в огне пергамент, глаза заволакивает желтоватая пелена. Как она могла принять этих монстров