большие темно-синие глаза. — Ты уверена, что на другой стороне тебя ждет то, к чему стоит возвращаться? Расскажи, дитя, как ты нашла спасение?
Девушка медленно подняла глаза к серому небу, ее губы дрожали. Вот и все! Ее надежды разрушены, у неё нет сил, чтобы сопротивляться. Как мучительно тяжело, она ощущала нестерпимый жар, готовый сжечь ее изнутри, а едкая тяжелая боль подступила к самому горлу и сдавила плотным кольцом голову…
Вероника отвернулась. Она не хотела, чтобы кто-то видел, как она плачет. Да что там, только смертельная усталость и присутствие рядом козерога не позволяли девушке взвыть в голос… Но горячие крупные слезы все равно лились из глаз бесконечным потоком. Ее эгоизм погубил всех, кого она любила…
Козерог не торопил девушку, и после долгого молчания она все же начала свой рассказ. Её собственный голос, казавшийся глухим и незнакомым, то и дело срывался и затихал. Иногда ей словно не хватало воздуха, но она все говорила и сама не верила в то, что это случилось с ней. Почему она думала, будто сможет хоть что-то противопоставить всемогущей неведомой силе?
Вероника рассказала все, что считала нужным рассказывать. Кроме того, что, как ей казалось, было неважным для козерога, а целиком и полностью могло принадлежать лишь ей, — свои потаенные чувства она не откроет никому. Пусть у нее останется хоть что-то свое. Хотя в этом и нет уже никакого смысла… Ферро погиб там, на склоне холма, погребенный под бесчисленным количеством живых серых тел.
Парализованная смертельным ужасом, Вероника видела все своими глазами и сбежала… Но что она могла? Да ничего! Может, если бы у нее хватило ума смириться… А теперь у нее осталось лишь бесполезное кольцо с потухшим камнем, служившее немым укором и напоминанием о ее непомерной глупости.
Девушка закончила свой рассказ, не заметив сгустившихся над лесом вечерних сумерек.
— Скажи мне, кто ты? — бесцветно поинтересовалась Вероника, задумчиво раскладывая на земле свою мокрую одежду.
— Моё имя Сильваер, как ты уже могла понять, я и есть хранитель Врат. — Козерог шумно втянул ноздрями воздух и навострил остроконечные уши, словно прислушиваясь к чему-то далекому и еле уловимому. — С незапамятных времен Врата подчиняются моей воле. Я оберегал их и всех живущих от угрозы… От того, что может проникнуть через них и причинить хрупкому миру вред. Но с такой, как Она, я еще не встречался, мне ее не победить, она умеет перерождаться. Неведомая стихия оказалась хитрее меня…
— Куда мы попали? — Девушка слушала козерога вполуха, сил понимать то, что он говорит, не было.
— Мы сейчас в другом мире, он параллелен нашему, таких миров множество… И в каждом побывала она. Так что пусть тишина и спокойствие тебя не обманут. Здесь все было по-другому. Неведомая объединила их, как червь, попортивший все плоды на одном дереве. Она всегда ненасытна. Тьма не может созидать, все эти миры нужны ей только для того, чтобы жить, они питают её силу. Когда они разрушаются, Неведомая уходит, но не до конца. Она тщеславна…
— Как это понять? — Вероника замерла, прислонившись спиной к дереву. Она уже слышала подобный рассказ и это имя. Только не от козерога… — Откуда ты знаешь, что было здесь раньше?
— Нужно не иметь ушей, чтобы не слышать, и глаз, чтобы не видеть. Они все вокруг и говорят со мной.
— Они? — Деаушка бросила обеспокоенный взгляд на противоположный берег. Почему-то сейчас, в вечернем полумраке ей кажется, что ужас пережитой ночи может повториться…
— Земля, вода и деревья. Они видели и знают многое, — Сильваер фыркнул, но продолжал невозмутимо: — Во всех мирах жили люди, кроме огромного множества других существ, дневных, ночных и тех, что не имеют тел, но при этом живы и разумны. Неведомая перекроила все по-своему, низвергла одних, других же возвеличила. Равновесие жизни утеряно, без солнечного света никому не уцелеть… Те, кто чудом спасся, борются за существование с разбуженными тьмой демонами и друг с другом. Неведомая изобретательна, хитра и беспощадна, она выпивает жизни и идет дальше, не беспокоясь о последствиях. И она никогда не отпускает своих жертв.
Козерог поднял голову на длинной шее и заглянул девушке в глаза. Этот взгляд темно-синих, словно полуночное небо, и таких же глубоких глаз завораживал и восхищал. Веронике казалось, что они видят ее насквозь, все самое сокровенное, все то, что она с таким трудом прятала от себя и от других. Видимо, не достаточно глубоко для того, чтобы непрестанно не возвращаться к этому в своих мыслях.
— Твоя история действительно невероятна. Я понимаю, что мои слова непременно причинят тебе боль… Но я обязан сказать, пока не станет слишком поздно. Возможно, мои советы не спасут тебя, но помогут понять…
Девушка и так давно перестала хоть что-то понимать, кроме того, что все очень-очень плохо, но смутные предостережения козерога ввергли ее в полнейшее замешательство.
— Спасут меня? От чего? — Её положение и так хуже не придумаешь!
— Не лей понапрасну слезы ради того, кто их меньше всего достоин. Думаю, тот, с кем ты простилась, жив.
Если бы она могла, Вероника вскочила бы на ноги, но девушка лишь приподнялась на локтях, вцепившись в сухую траву. Она устремила взгляд широко распахнутых глаз на серебряного зверя, словно сейчас, в этот самый момент, только он мог решить ее судьбу… О, она отдала бы все на свете ради того, чтоб эти слова оказались правдой! Да только это ложь. Она своими глазами видела, как все случилось.
— Твой спаситель совсем не тот, за кого себя выдает. — Сильваер замолчал, может быть, он устал или пытался подобрать правильные слова. Вероника молча ждала и вздрогнула, когда он заговорил вновь: — Он не человек.
Девушка возмущенно вскинула голову, пытаясь хоть что-нибудь возразить, но все по меньшей мере вразумительные доводы так и застревали на языке. Она могла только молчать и слушать.
Козерог смотрел поверх сухих пожелтевших крон в пасмурное темно-серое небо:
— Поверь, у таких, как он, нет ни души, ни сердца. Они лишены любых эмоций, им чуждо сочувствие и привязанность. А твой так называемый друг опаснее остальных. Его выбор был добровольным. Только можно ли назвать его волю доброй? — Сильваер очень внимательно и, как показалось Веронике, печально, посмотрел на нее. — Он демон, его страсть — неиссякаемое желание убивать. Неведомая даровала ему свои силы.
— Я тебе не верю! — Девушка наконец обрела дар речи. Теперь она была крайне возмущена, а не напугана. — Ферро спас меня! Он сам говорил, что не поддерживает ее…
— Не обманывайся, дитя, он полностью в