игнорировать ту опасность, которую он для тебя представлял. Сколько раз я позволил ему пнуть Джорджа в живот? Полагаю, достаточно, чтобы понять, что это не прекратится без постороннего вмешательства.
Мог бы Денни его убить?
– Прекрати!
Его нога нанесла последний удар, он обернулся и увидел меня, но я не разглядел выражения его лица, потому что оно было в тени. Должен сказать, что я тогда не боялся его. Точнее, я не боялся того, что могут сделать со мной его ноги, его кулаки, какую боль он может причинить моему телу. Нет, я боялся только за тебя, я знал, что твое сознание так поглощено этим грубым негодяем, что любая попытка забрать тебя у него или его у тебя будет сопряжена с серьезной опасностью.
О, почему бы ему просто не отстать от нас? Лучше бы его вообще не было. Лучше бы он родился кем-то другим. Жуком, которого можно раздавить, или сорняком, который можно выдернуть из земли. Неужели мир пострадал бы от его отсутствия? Неужели в нем образовалась бы лакуна, пустота, которую тебе непременно хотелось бы заполнить?
Он стоял и смотрел на меня, уличный кот-самоубийца в свете фар, а потом развернулся и убежал, через проход, потом по Суон-стрит. Он исчез, я подошел к Джорджу, присел возле него на корточки. Он был в ужасном состоянии, кашлял, стонал и держался за живот.
– Джордж? Джордж? Джордж! Это я, мистер Кейв. Джордж, ты меня слышишь?
Он открыл глаза, насколько мог, и мне показалось, что мое присутствие было для него как еще один удар.
Я подал ему очки и ингалятор.
– Джордж? За что он так с тобой? Джордж? Тебе нужно в больницу. Встать можешь? Джордж?
– Кажется, да, – жалобно ответил он.
Я помог ему подняться и достал из кармана мобильный, чтобы вызвать «скорую». Я набирал номер, а меня не покидала мысль, что нужно поскорее вернуться к тебе. Ты была там одна, беззащитная, а где-то поблизости бродил Денни.
– Пожалуйста, я хочу вызвать «скорую помощь». Алло? Да, нам срочно нужен врач. Здесь юноша…
– Нет, – сказал вдруг Джордж, поднимая руку. – Не надо, не вызывайте. Пожалуйста, мистер Кейв, я в порядке.
Я колебался. В его голосе звучало отчаяние. Я не мог игнорировать такую мольбу.
– Нет, прошу прощения, – сказал я женщине на том конце. – Нет, «скорая» не нужна.
Я убрал телефон в карман. Джордж встряхнул ингалятор и вдохнул лекарство. Избитый бездыханный Голиаф. Я не мог не беспокоиться о том, что подумает его мать, когда увидит сына в таком состоянии.
– Идем, – сказал я, понимая, что ему надо обдумать объяснения. – Давай приведем тебя в божеский вид.
Я предложил принести холодный компресс и парацетамол.
– Сверху? – спросил он, тревожно поглядывая на потолок.
– Да, – ответил я.
– Нет. Не надо. Все нормально. Не надо. Не надо.
– Не похоже, что все нормально, Джордж, – сказал я.
Он вздохнул.
– Я в порядке.
Он нервничал. Что вполне объяснимо. Тем не менее, он как-то очень странно поглядывал в сторону коридора. И каждый раз вздрагивал, когда сверху слышался скрип половицы.
– Ты знаешь этого парня? – спросил я, делая свой осторожный ход.
Он кивнул, не глядя мне в глаза. Начал крутить в руках одну из статуэток ар-нуво. Девушку с тамбурином.
– Откуда? – спросил я. – Что ты о нем знаешь?
Он выждал паузу, прежде чем ответить, и заговорил, поворачивая статуэтку по часовой стрелке.
– Все его знают. Это Денни Харт. Редкий ушлепок.
В его голосе слышалась нарастающая злоба, подходящая, скорее, тому Джорджу, которого я видел в поле, а не нынешнему Джорджу. Но, учитывая ситуацию, его можно было понять.
Выдержав еще одну долгую паузу, он вдруг выдал:
– Он встречается с Брайони.
– Да, – ответил я. – Я в курсе. Но мне все равно непонятно. За что он тебя так?
Он открыл рот. Кажется, он не ожидал, что я знаю о твоих отношениях с этим мальчиком.
– Вы давно знаете?
– Уже какое-то время, – ответил я тихонько. – Джордж, пожалуйста, расскажи мне, за что он тебя избил.
Он снова отвернулся и уставился на статуэтку.
– Потому что я грозился кое-что рассказать Брайони. О том, что он сделал с одной девочкой из своего класса.
– С девочкой?
Он кивнул и потрогал заплывший глаз под очками.
– Элисон Уингфилд.
Знакомое имя. Я его уже слышал. Может быть, Рубен упоминал.
– Элисон Уингфилд?
– Она моя ровесница. Мой отец учил ее. Так я и узнал. Просто она рассказала обо всем только моему отцу.
Я представил мистера Уикса, этого волосатого здоровяка, которого Рубен так ненавидел, что пропускал уроки.
– О чем рассказала?
– Что он… – он убрал руку со статуэтки. – Что Денни ее изнасиловал.
Изнасиловал. Слово было таким жутким, таким страшным, что его звучание словно изнасиловало само помещение. Даже с Девушки с тамбурином словно сорвали покров невинности. Я мог отбросить свои сомнения. Я смотрел в покрытое синяками опухшее лицо Джорджа, и лицо это давало понять, на что именно способен Денни.
– Они сообщили в полицию?
– Нет. Нет, она не хотела. Элисон. Не смогла. Даже когда…
– Когда что?
– Даже когда узнала, что беременна.
У меня подкосились ноги. Я слышал нечто невообразимое, и все равно верил каждому слову. Казалось, он говорил ту правду, которую я уже и так знал, которая таилась внутри меня, а теперь была извлечена на поверхность. Предчувствие меня не обмануло. Внутри Денни жило зло. Он был зверем. Хищником, недочеловеком, охотившимся на юных девочек, и он разрушал их жизни, удовлетворяя свои примитивные потребности.
– Так она… так она родила ребенка? – я не собирался об этом спрашивать, но само вырвалось.
– Кажется, ее родители заставили.
– Родители?
– Католики. Очень строгие католики, – и тут я вспомнил Ватикан и твои обнаженные плечи под палящим солнцем.
– И поэтому этот дикарь напал на тебя? Чтобы ты не рассказал ничего Брайони?
Джордж кивнул.
Я наклонился к нему.
– Ты должен ей сказать.
Его глаза наполнились страхом.
– Нет… Я не могу… Я…
– Не бойся, он тебя не тронет. Поверь.
Он крутил головой, в панике начиная тяжело дышать.
– Я не должен был ничего говорить, мистер Кейв.
– Нет, должен, должен был. Прошу тебя, Джордж, нужно ей все рассказать. Так надо.
Он застонал, то ли от боли, то ли от происходящего. Я встал и вышел в коридор.
– Брайони? Брайони!
Я все звал и звал тебя, мой голос был слышен на втором этаже, но ты не появлялась.
– Брайони!
Я крикнул в последний раз и так и остался в коридоре.
Звякнул дверной звонок. Я быстро вернулся в магазин.
– Джордж?
Но он, разумеется, уже ушел.
Мы ели котлеты из ягненка, а я рассказывал тебе то, что должен был рассказать. Всю эту грязную, сложную правду. Какой отец поступил бы иначе? Разумеется, ты меня не слушала. Точнее, слушала, но не так, как я ожидал. Уголок твоего рта слегка приподнялся в ухмылке, когда я рассказывал об избитом Джордже, а потом опустился, выражая ярость, пока я говорил об Элисон Уингфилд. Ты думала, я рассказываю все это, чтобы сделать тебе больно. Ты перечислила всех известных тебе диктаторов, обозвала меня всеми возможными словами. Ты оттолкнула тарелку и ушла в свою комнату, а я последовал за тобой. Ты так взбесилась и разошлась, что мне пришлось принять меры.
Я ввел новое правило,