Читать интересную книгу Темные кадры - Пьер Леметр

– Ну что ж… – продолжил он. – Наш Генералиссимус исполнен смирения. Он в расстройстве, это нормально. Э! На нем же огромная ответственность! Тяжкий груз, а? А? Ну да, еще какой тяжкий… – Мсье Деламбр говорил фальшиво-сочувственным театральным тоном. – Конечно, планировать увольнения – это так тяжко. Да что там! Это еще не самое тяжкое! Этим мы занимаемся повсюду, этим мы занимаемся столько, что уже руку набили, верно? Нет, нет, нет, самое тяжкое – это их организовывать. Вот что до чертиков сложно! Здесь требуется мастерство, и воля тоже. Нужно как-то договариваться с этими придурками. А значит, нужны люди, и хорошо подготовленные. Нужны солдаты, истинные бойцы капитализма. Нельзя ошибиться и выбрать кого придется, а, Цезарь? А чтобы определить лучшего, самое надежное – маленький захват заложников. Ну вот, тебе повезло, Лидер Максимо[19]: получи свой захват!

Он нагнулся еще ниже, слегка повернув голову, словно собирался поцеловать того в губы, и я смог разглядеть лицо мсье Дорфмана. Он сохранял достоинство. Сделал вдох, будто собирался что-то сказать, но поделать ничего было нельзя. Мсье Деламбра понесло:

– Кстати, скажите мне, Ваше Заоблачное Высочество… В Сарквиле вы скольких собирались выгнать, если точно?

– Что вы… хотите? – удалось выговорить мсье Дорфману.

– Я хочу знать, скольких вы там хотите выгнать. Я здесь могу убить вас всех, получится двенадцать. Но я мелкий ремесленник. А вы действуете в промышленных масштабах. В Сарквиле вы скольких собирались выставить вон?

Мсье Дорфман почувствовал, что не стоит ступать на эту скользкую почву, и предпочел промолчать. И очень правильно сделал, если желаете знать мое мнение.

– Я насчитал восемьсот двадцать три, – продолжил мсье Деламбр скептически. – Но не знаю, верны ли мои подсчеты. Так сколько именно?

– Я… я не знаю…

– Да нет же, вы знаете! – продолжал настаивать мсье Деламбр, исполненный доверия. – Ну же, отбросьте ложную скромность, сколько?

– Говорю же, не знаю! – закричал мсье Дорфман. – Чего вы хотите, в конце-то концов?

Мсье Деламбр довольствовался тем, что встал и бросил:

– Вы вспомните, вот увидите.

Он обернулся, вытянул руку и выстрелил в кулер с водой, который взорвался, выплеснув литров двадцать жидкости.

У него оставалось восемь пуль. И ни у кого не было сомнений, что с таким арсеналом он способен причинить куда больший ущерб, чем тот, что уже причинил.

Он снова склонился к мсье Дорфману:

– На чем мы остановились? А, да! Сарквиль. Итак, сколько именно?

– Восемьсот двадцать пять, – выдохнул мсье Дорфман.

– Ну вот видите, вспомнили! Скажите на милость, на двоих больше. Ладно, для вас-то двое – чепуха! А вот у тех двоих, на мой взгляд, другое мнение.

Если до сих пор мсье Деламбр проявлял организованность, тщательность и, казалось, знал, чего хотел, то с момента, когда он заговорил с мсье Дорфманом, его стратегия производила куда менее цельное впечатление. Это служило подтверждением того, что он взял нас в заложники с единственной целью – запугать и унизить. Поверить в такое, конечно же, сложно, но, учитывая его манеру поведения, данное предположение представлялось наиболее вероятным.

Напряжение – это что-то вроде нити, которую каждый несет в себе, не представляя до конца степени ее максимального натяжения. У каждого она своя. Мадам Камберлин оказалась на грани срыва, потому что она начала кричать, сначала тихонько, потом все громче и громче. Словно получив некий сигнал или разрешение, все тоже одновременно закричали, что создало эффект коллективной разрядки. В крике каждый дал выход своему страху, своей тревоге, и этот крик длился и длился, мужские и женские голоса смешались в истинно животном реве, заполнявшем комнату, и было ощущение, что это никогда не кончится.

При звуках этой невероятной какофонии мсье Деламбр встал, но не смог перехватить ничей взгляд, потому что все кричали, уткнув подбородок в грудь и крепко зажмурив глаза. Он отступил на середину комнаты и тоже закричал, но его крик был столь мощным, столь душераздирающим, его боль поднималась из таких глубин… Он перекрыл остальных в их едином порыве, и те остановились и подняли на него глаза. Это было любопытное зрелище, знаете ли: человек, стоящий посреди конференц-зала с пистолетом в вытянутой вперед руке, поднял глаза к небу и выл, как волк, как если бы в следующее мгновение должен был умереть. В долю секунды мы с Кадером переглянулись и пришли к соглашению. Мы кинулись на него. Кадер подкатился ему под ноги, я приподнялся, чтобы обхватить его за пояс. Но в ту же секунду мсье Деламбр рухнул на пол, как карточный домик, что было лучшим трюком. Его пуля попала мне в правую ногу, а Кадер как можно шире развел руки, показывая, что с его стороны опасаться больше нечего, когда мсье Деламбр опустил рукоять своего пистолета ему на макушку.

Несмотря на боль, я закричал: «Никому не двигаться! Оставайтесь на своих местах!» – потому что испугался, что кто-нибудь попытается броситься на него и он начнет палить во все стороны.

Кадер и я подползли к стене, держась один за голову, другой за ногу. Появление крови неоспоримо обозначило новый этап эскалации, и все это отлично почувствовали. До сих пор имели место шум и страх, но то, что предстало перед глазами сейчас, было более физиологичным, более органическим, это приближало нас к смерти. Я слышал, как попискивали заложники.

Я много раз задавал себе вопрос: оправданны ли были мои действия и выбор момента? Кадер заверял, что да. Он думает, что мы не могли позволить событиям развиваться и дальше, не попытавшись что-то сделать, и что именно то мгновение было самым благоприятным. А я полагаю, что правильно исключительно то действие, которое завершается благополучно. Данный эпизод только укрепил мое чувство фрустрации и решимость показать мсье Деламбру, что ему не удастся всегда столь удачно выпутываться.

Добравшись до стены, мы с Кадером удостоверились, что наши ранения несерьезны, ни у того, ни у другого. У него был лишь слегка задет волосяной покров, хотя кровоточило сильно. И выглядело довольно эффектно. Что до меня, я с гримасой боли держался за ногу, но, когда разорвал штанину, увидел, что пуля прошла по касательной и никаких серьезных повреждений не причинила. Мсье Деламбр в этом, конечно, совершенно не разбирался, и мы с Кадером, не сговариваясь, изобразили куда более сильную боль, чем испытывали.

Мсье Деламбр, придя в себя, так и остался стоять посредине комнаты. Он крутился во все стороны, не зная, что предпринять. Я простонал:

– Нужно позвать на помощь.

Он был дезориентирован и растерян. Совершенно неуправляем. Следовало предложить выход.

Поскольку он не отвечал, я решился. Я старался говорить очень медленно:

– На данный момент, мсье Деламбр, ничего страшного не произошло, вы еще можете выкрутиться. Без проблем. Мы только ранены, но вы же видите, я теряю много крови, Кадер тоже… Нужно позвать на помощь.

Часов у меня больше не было, но я знал, что к тому времени весь захват заложников продлился не больше двадцати минут. Мсье Деламбр выстрелил шесть раз, но здание находилось в деловой зоне, и в выходной день вроде сегодняшнего было мало шансов, что кто-нибудь встревожится тем, что здесь происходит. Оставался только один выход: если мсье Деламбр сам остановится. Для этого наши ранения могли послужить неплохим рычагом, но мсье Деламбр, по всей видимости, не собирался сдаваться без сопротивления. Он ничего не говорил, но раз за разом отрицательно качал головой, как если бы надеялся, что выход появится сам собой. Потом он сказал:

– Ранения… Здесь кто-нибудь в них разбирается?

Никто не ответил. Интуитивно каждый понимал, что это начало новой конфронтации.

– Ну же? Никто? Ладно, – проговорил тогда мсье Деламбр очень решительным тоном. – Сделаем по-другому! Черт, уж коль наносить непоправимые увечья, то хоть в правильном месте!

В два шага он оказался перед мсье Дорфманом, встал рядом с ним на колени и приставил дуло своего пистолета к его колену, говоря:

– Давай, Великий Кормчий, самое время показать, какой ты герой!

Учитывая, с какой скоростью он принял решение, не было ни малейшего сомнения, что он сейчас выстрелит, и в этот момент раздался громкий голос:

– Я все сделаю!

Мсье Кузен встал на ноги. Не знаю, как сказать по-другому: он был вылитое привидение. Молочно-белая, почти прозрачная кожа, взгляд безумца. Проняло даже мсье Деламбра.

– Я в этом немного разбираюсь. Дайте посмотреть. – И мсье Кузен двинулся в путь.

Это было настолько поразительно, что у всех возникло впечатление, что он идет как в замедленной съемке. Сначала он приблизился к Кадеру и наклонился. Сказал:

– Опустите голову.

Несколько секунд покопался в волосах.

– Пустяки, – проговорил он. – Задет только волосяной покров. Поверхностное ранение. Само пройдет.

Он говорил очень властно, как будто сам стал захватчиком заложников. Своей уверенностью и апломбом он вдруг взял верх над мсье Деламбром, который так и остался стоять на коленях перед мсье Дорфманом, не очень представляя, что дальше делать.